Сергей Гайдуков - Вендетта по-русски

Само собой разумеется, что, поскольку я мог все делать на диване, другая мебель мне не понадобилась. Телефон я поставил на пол, и если собирался вздремнуть, то легким движением ноги заталкивал его под диван.

Пробудившись, не менее легким и изящным движением я дергал за провод, извлекая пыльный аппарат на свет Божий.

Генрих смотрел на этот диван со смешанным чувством ужаса и презрения.

Мне же иногда приходилось жить на диване сутками. Я к нему привязался.

Поэтому, войдя в свой офис после трехнедельного отсутствия, я первым делом повалился на диван, положил ноги на боковину и блаженно вытянулся.

— Приятно посмотреть, — ехидно проговорил Генрих, заглядывая в комнату.

— И кто же сподобился вернуть тебя к жизни, а? Кто вправил тебе мозги? Лена, не иначе?

Этот человек мог испортить все одним словом. И испортил.

— Чтобы я больше не слышал этого имени в этих стенах, — проинструктировал я Генриха с дивана.

— О-о-о! — Генрих понимающе закатил глаза за стеклами очков в позолоченной оправе. — Трагедия на личном фронте… Но теперь кризис преодолен, Костя? Ты снова приступил к делам?

— Считай, что так, — мрачно кивнул я. — Радуйся, кровосос. Эксплуататор трудового народа.

— Вот список поступивших предложений для трудового народа, — сказал Генрих и неожиданно резко швырнул в меня записной книжкой. Я поймал. — Ознакомься и выбери, чем будешь заниматься. Чем быстрее, тем лучше.

— Быстро только кошки родятся, — пробурчал я, перелистывая страницы.

Предложений было много. Даже слишком много.

— Это какой-то бум, — поднял я глаза на Генриха. — Они все с ума посходили?

— Это не бум, — самодовольно улыбнулся Генрих, от чего ожили его тщательно подбритые усики. — Это правильно организованная рекламная кампания. После истории с захватом заложников на обменном пункте мне гораздо проще стало убеждать клиентов в твоей квалификации.

— Они все — заложники? — уточнил я. — Или терраристы? В любом случае — пошли они к черту. Мне что-нибудь попроще… Я все-таки первый день на работе.

— А где ты был сегодня утром? — осведомился Генрих, — Я тебе звонил, а там только этот автоответчик твой… И дурацкая фраза «А вы уверены, что попали туда, куда надо?» Придумай что-нибудь поостроумнее… Так где тебя носило?

— Я был в милиции, — ответил я и потянулся, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Генриха становится озабоченным.

— И что на этот раз? Куда ты влип? — спросил Генрих, ослабляя узел галстука, словно ему не стало хватать воздуха. — От чего мне тебя отмазывать на этот раз?

— Расслабься, — посоветовал я. — Я чист как стеклышко. Со мной консультировались.

— Они там совсем обалдели, — покачал головой Генрих. — Что уж, больше консультироваться не с кем? Ты уж им наконсультируешь… — Продолжая качать головой, он ушел к себе и пять минут спустя позвонил, хотя вполне мог крикнуть — обе двери были распахнуты.

— Ты не врешь? — с надеждой спросил Генрих. — Ты и вправду никуда не успел влезть?

— Расслабься, — повторил я. — Я консультировал двенадцатое отделение.

Завтра пойду в тринадцатое. Они записались ко мне в очередь на всю неделю.

— Болтун!. — в сердцах сказал Генрих и бросил трубку.

Его рассерженное состояние продолжалось минут пять, потом Генрих поднялся (мне был слышен скрип кожаного кресла) и вышел из своего кабинета.

Он постоял в коридоре, выдерживая необходимую паузу, и только потом просунул в дверь ко мне лысеющую голову.

— Ты выбрал себе дело? — сухо поинтересовался он.

— Номер пять, — ответил я с дивана. Под этой цифрой в списке Генриха значился некий бизнесмен, который с некоторых пор озадачился вопросом: «Что делает жена, когда мужа нет дома?»

— Достойный выбор, — прокомментировал Генрих — Когда собираешься приступать?

— Ближе к вечеру.

— Совсем хорошо, — озабоченные складки у переносицы разошлись, и Генрих даже изобразил нечто вроде улыбки. — Не люблю, когда нарушается режим.

Работа должна делаться постоянно и равномерно.

Я скорчил гримасу, символизирующую мое отношение к этому заявлению юриста. Мне б ближе к сердцу старая поговорка о том, что постоянный и равномерный труд отрицательно сказывается на здоровье коней. Генрих как-то заметил по этому поводу, что у нас существенно различные менталитеты. Я удивленно поднял брови и сказал, что, по-моему, менталитет — это такая болезнь и что я уж наверняка ею не страдаю. Генрих не без злорадства согласился.

— Итак, — продолжал вещать Генрих, стоя в дверях моей комнаты. — Сегодня вечером ты будешь занят по работе. А как насчет того, чтобы в субботу культурно развлечься? Отметить твое возвращение к людям?

— Разве я был в джунглях? — обиженно спросил я, но тут же подумал, что, пожалуй, так оно и есть.

— В субботу в клубе «Ультра» выступает… — Генрих наморщил лоб, вспоминая имя гастролера. — Ну этот, грузин… Не Кикабидзе, другой. Муладзе, что ли?

— Ты собираешься идти в «Ультру»? — ехидно спросил я. — А врач тебе разрешил посещение концерта?

— Все нормально, — отмахнулся Генрих. — Я навел справки. Муладзе не опасен для моего здоровья.

Сложности с посещением ночных клубов возникли у Генриха с пару месяцев назад, когда очередная двадцатилетняя пассия затащила его в «Ультру» на концерт какого-то московского певца, о котором Генрих до того памятного вечера ничего не слышал. Но афиши висели по всему городу, билеты были чертовски дорогими, и Генрих решил что мероприятие достойно его персоны. Он забронирова самый ближний к сцене столик, что едва не закончилось для него трагически. Для Генриха, а не для столика.

Певец, в соответствии с последними тенденциями шоу-бизнесе, оказался сексуально сориентирован совсем другую сторону, нежели большинство мужского населени?

Вдобавок, он оказался чертовски раскрепощенным. И уж во время второй песни, раздевшись по пояс, запрыгнул Генриху на колени, продолжая раскрывать губы и иногда даже попадать в фонограмму. Помимо того, что у юриста не вызвало особой радости само пребывание заезжего певца гомосексуальных радостей на его коленях, гастролер к тому же тянул килограммов на восемьдесят с гаком. И еще от него пахло убийственной смесью женского парфюма и мужского пота. Через минуту такого кайфа Генриху стало плохо с сердцем.

— Я наводил справки, — повторил Генрих. — Этот грузин не прыгает на пожилых юристов, как тигр на антилопу. К тому же я больше не буду садиться так близко к сцене. Одного раза достаточно. Так ты пойдешь? Само собой, с дамами. Я с Полиной, а ты с Лен… — Генрих вспомнил слишком поздно о моем запрете.

Я сделал зверскую рожу и схватился пятерней за левую сторону груди, что одновременно означало сердечную недостаточность от генриховских оговорок и желание вытащить оружие из наплечной кобуры (если бы она была на месте), чтобы как следует шугануть юриста из моей комнаты.

Генрих все понял и махнул рукой на меня и на перспективу совместного проведения субботнего вечера.

Но, как оказалось, ненадолго. Минут через двадцать он позвонил мне из своего офиса и вкрадчиво проговорил:

— Костя, но если ты до субботы помиришься со своей… То тогда давай прошвырнемся в «Ультру», ладно?

Я повесил трубку. Что это еще за слово «помиришься»? Я с ней не ссорился. Мы просто обозвали друг друга всеми мерзкими словами, какие только знали, и разошлись в разные стороны. Я, правда, позже хотел вернуться, потому что вспомнил еще несколько эффектных выражений…

Но вспомнил выражение ее глаз, когда мы последний раз смотрели друг на друга в упор… Нет, спасибо. К таким не возвращаются.

В шесть часов вечера я и мой клиент, тот самый ревнивый «номер пять» из списка Генриха, встретились в небольшом кафе в центре Города. Я получил инструкции, фотографию супруги клиента и двести долларов задатка.

Мне надлежало заполучить доказательства супружеской неверности в виде фотографий, аудио, или видеозаписей.

Сам клиент объявил жене, что уехал на две недели в Турцию, но на самом деле засел в одной из городских гостиниц, выжидая моего сигнала, чтобы лично накрыть неверную жену.

— Надеюсь, вы не планируете двойного убийства в состоянии ревности? — сразу спросил я.

— А это посмотрим по обстоятельствам, — мрачно буркнул клиент. На том и договорились.

Час спустя я наблюдал за молодой женщиной, выходящей из косметического салона. Было достаточно заглянуть ей в глаза, чтобы понять — долго работать над этим делом мне не придется. Собственно говоря, одной лишь фотографии этих глаз хватило бы для приступа бешеной ревности у мужа. Просто порнография какая-то, а не глаза. Крутое трехиксовое порно.

Так что в одиннадцать вечера я уже поставил «Оку» у своего подъезда и выключил мотор. Две «полароидовские» кассеты были отщелканы, — а в квартире моего клиента установлены два диктофона — в спальне и в зале. Завтра я собирался поработать видеокамерой, потом отсортировать материал и представить его заказчику. И понаблюдать за его лицом.