Ричард Пратер - Дело об исчезнувшей красотке
— Это самец Betta Splendens. Сиамская бойцовая рыбка, их раньше специально выводили в Сиаме и устраивали бои. Кто кого убьет. Потому-то у меня всего одна. С особями своего вида они дерутся не на жизнь, а на смерть. Хотя по его виду не скажешь.
— Caramba![10] Какой красавец!
— Ага. А лучше всего они смотрятся перед схваткой, перед тем как убьют или будут убиты. Вот посмотри.
Я взял маленькое круглое зеркальце и поднес к аквариуму. Увидев свое отражение, бетта напрягся и распустил плавники. Его жабры усиленно заработали, заходили вверх и в стороны, а яркий грудной плавник медленно заколыхался. Но сердитое возбуждение сразу же исчезло, стоило мне положить зеркальце обратно, плавники обмякли, а рыбка стала такой же ленивой, как и минуту назад.
Лина была очарована:
— Как интересно!
— Вот-вот. А если б я, вместо отражения, посадил туда другого бетту? Они б стали рвать друг дружку на клочки, кусочки плавников полетели бы во все стороны, и кто-нибудь из них наверняка убил бы другого, не сомневайся. Грустное зрелище, правда? Даже среди рыб. Так что с моральной точки зрения… — Тут я ухмыльнулся.
Лина отвернулась от аквариумов и окинула взглядом гостиную. На глаза ей сразу попалась яркая картина над камином — обнаженная натура, примерно метр на метр. Она подошла и уставилась на нее, как в музее:
— Кто это? Что за жирная свинья?
— Вторая жена. Амелия.
Лина засмеялась:
— Нет, серьезно. Кто это?
— Я же сказал тебе. Амелия.
Тогда Лина нахмурилась и, как маленькая девочка, надула губы:
— За дурочку принимаешь. Скажите, пожалуйста, я не знала… Но ведь ты же не женат! — Тут она топнула ногой. — Marrano cochino! He пудри мне мозги! Я убью ее. Я и тебя убью.
Я не сдержался и захохотал:
— Я пошутил, не кипятись. Не знаю, кто это. Я купил ее на Мэйн-стрит. Кто-то заложил и не выкупил. Не правда ли, миленький поросеночек?
— Фу! Она отвратительная. — Лина вздернула головку. — Не на что посмотреть. Разве можно сравнить ее тело с моим? Да ничуть! — Но тут она снова стала серьезной. — Ты женат! Женат на какой-нибудь потаскухе!
— Не-а. Ни на потаскухе, ни на ком другом. Пока еще в свободной продаже. Заявки принимаются.
— Я закрываю продажу. — Она подошла ко мне, покачивая бедрами.
И вдруг стук в дверь. Дьявол!
Так и есть, пришел доктор. Я впустил его, неприязненно подумав: ну и пижон. Одет он был в дорогой темно-бордовый халат, на шее серебристый шелковый шарфик, а надушился словно на свадьбу. Волосы прилизаны, и если б я не знал, что свои, то можно было принять за парик. Он бы наверняка еще и побрился, если бы я не попросил его поторопиться. Напрасно. Лучше бы он не спешил и брился.
— Так-так, — участливо начал он. (По-моему, так даже чересчур участливо.) — Так-так, что здесь у нас за проблема?
Забыл сказать, что Пол Энсон обслуживает колонию киношников. Цены у него умопомрачительные, диагнозы почти всегда безошибочные, а манеры утонченные и изысканные. Он зарабатывает кучу денег, и большую их часть тем, что прописывает плацебо голливудским ипохондрикам. Время от времени Пол пропадает на несколько дней в Сан-Франциско, расслабляется, так сказать. Он высокий и немного смахивает на Джона Уэйна. Но только немного.
Итак, доктор уложил Лину на диван и осмотрел рану. Пока он ее промывал и обрабатывал, он не переставая что-то говорил. Слава Богу, вскоре с этим было покончено. Лина поднялась, поблагодарила его, и, по-моему, Пол почувствовал себя так, как будто ему уже заплатили. Однако я не забыл напомнить прислать счет.
Доктор с готовностью вызвался тут же провести более тщательный медицинский осмотр пациентки, но я уже успел проводить его в коридор и поспешил закрыть за ним дверь.
— Лучше? — спросил я у Лины.
— Лучше. У него такие мягкие руки.
— Да, хватают и щупают очень мягко. — Но он не хватал и не щупал. Он был крайне осторожен. — Лина встала с дивана. — Я хочу посмотреть, как ты живешь, Шелл.
Пришлось показать ей свои хоромы. Помимо гостиной, у меня в квартире есть еще кухня, спальня и ванная. Ванная чистая, выложена белым кафелем, только вверху один ряд зеленый; кроме самой ванны, где можно полежать, есть еще и душ. Ну и все остальное, что полагается. А в спальне наиболее примечательная вещь — это большая голливудская кровать. На стенах и окнах — портьеры, на полу от стены до стены опять же ковер, только черный; несколько стульев, тумбочка и подушка такие же, как в гостиной. В спальне Лина первым делом подошла к шкафу. Одежду я шью у Конни Бенштайна на Стрип-стрит.
— Отличные тряпки, Шелл. Но какие галстуки! Почему такие яркие?
Мне было чертовски приятно просто за ней наблюдать. Смотреть, как она двигается, говорит. И я все время ждал чего-то. Чего-то, что вот-вот произойдет. От нее исходило какое-то невидимое притяжение.
Затем Лина заглянула на кухню и вернулась с бутылкой виски:
— Это для вечеринки. Мы сегодня устраиваем вечеринку!
Она принялась открывать бутылку, но я взял это дело на себя, налил два стакана, добавил льда, и мы прошли обратно в гостиную. Она села на одном конце дивана, я — на другом.
— А сейчас давай поговорим.
— Фу! Я не желаю говорить.
— Девочка, если ты не будешь отвечать мне, я тебя поколочу. Расскажи-ка лучше, что было после того, как я ушел? И как он в тебя попал?
Лина вздохнула:
— Ну хорошо, только глупо это все. С чего ты хочешь, чтоб я начала?
— С того момента, как мы расстались в «Эль Кучильо». Пыталась ли Мэгги звонить кому-нибудь?
— Dios mio![11] Ты не поверишь. После твоего ухода я сразу же бросилась к ней в офис. Трубку она держала уже в руке, но положила обратно, как только меня увидела. Заорала: «Какого черта?» Ну ты представляешь.
— Представляю. Что было дальше?
— Значит, так. Я говорю, что хочу получать больше денег. Что торчать три раза за вечер под летящими ножами стоит дороже. Она говорит: «О'кей» — и хочет, чтобы я убиралась ко всем чертям. Но я и не думаю этого делать. Я спрашиваю, когда я начну получать больше и сколько это будет в деньгах, и так далее и тому подобное. Потом я вижу, что она уже выходит из себя и вот-вот меня вышвырнет. Но она ничего мне не сделала, потому что я успела улизнуть. В зале есть телефонная будка, я — туда. Я специально погромче заикнулась о монетке, и вот уже мне их тянут со всех сторон. Как ты думаешь, сколько мужиков предложили мне монетку?
— Человек сто, не меньше. Дальше.
— Как можно быстрее набираю номер Мэгги. Из будки это другой номер. У нее там звонит, и она берет трубку. Ну как, я правильно действовала?
— Правильно. Как по нотам.
— И вот я изменяю голос и пытаюсь говорить. Она отвечает, что ей некогда. Что лучше бы я перезвонила. Я говорю, что, мол, ищу работу, что, мол, из Мексики, могу танцевать и прочее. Я чувствую, что она вот-вот взорвется. И вдруг ее там нет — на том конце. Пропала куда-то. Я немного выждала, огляделась и… Madre de Dios! Она уже в зале и смотрит прямо на меня. Это — львица, фурия, вулкан какой-то. Открывает дверь в будку и спрашивает, что я там делаю. Я хотела повесить трубку на место, но она ее выхватила, а второй рукой вытолкнула из будки меня. Потом как заорет: «Педро!», тот пулей к ней — это один из официантов. Она говорит ему: «Поди в офис и скажи что-нибудь по телефону», а сама такая злющая-презлющая. Педро убегает, Мэгги несколько секунд слушает телефон и наконец мрачнеет еще больше. Потом смотрит на меня. О, Шелл, как она на меня смотрела! А потом ушла к себе, и все.
— Это все? — Я сглотнул. — О, милая, извини, это я впутал тебя не в свое дело. Извини, если можешь.
— Но я же хотела тебе помочь.
— Да-да, я понимаю. А потом Мигель захотел всадить в тебя нож. Как это было?
— Скотина Мигель! — Лина сжала зубы и зашипела:
— Сволочь. Уж я ему устрою. Я ему это так не прощу. Es un реrrо у va morir! Le sacarelos ojos con las unas! Lo matare! Voy a…[12]
— Ну-ну, потише. Успокойся. Как это было?
— Caramba! В общем, так, номер наш ты видел, да? — Лина усмехнулась. — Что я спрашиваю, ты же сам в нем участвовал. Короче, знаешь, чем он заканчивается. Итак, в самом конце, когда остается последний кинжал, этот gusano[13] начинает размахивать руками, раскланивается, и, когда уже никто ничего не ждет, именно в тот момент, он его и кидает. Последний нож. Все с учетом этого и спланировано. Чтоб неожиданно. Только в этот раз Мигель не кланялся совсем. Он просто быстро повернулся и выпустил нож. Но я следила за ним. Следила, потому что он мне начал казаться странным с самого начала третьего выхода. Я отпрыгнула, успела отпрыгнуть, но мне помешали рукоятки других ножей. И последний попал вот сюда. — Лина дотронулась до повязки. — Я так испугалась, что думала, умру.
— Бедный ребенок. А я-то, балбес, хорош. Ведь это из-за меня тебя чуть не убили. Ну ничего, Мигелем вместо тебя займусь теперь я.
— Вот-вот, дай ему за меня хорошенько.