Владимир Гурвич - Челюсти пираньи

— Верно. — Гарцев взял в руки последнюю бутылку пива, с сожалением посмотрел на опустевшую тарелку, где еще недавно высилась креветочная гора, и горестно вздохнул. — Поди хотите знать, где я находился в момент убийства? В своей комнате. А потому ничего не видел. Зато кое-что слышал.

— Что же вы слышали? — насторожился я.

— Шаги.

— Чьи шаги?

— А вот этого не ведаю, мало ли кто по коридоре шастает. Я же не знал, что этот человек направляется убивать Ланина.

— А почему вы думаете, что эти шаги принадлежали убийце?

— Да может, и не убийце, только по времени совпадает. Труп обнаружили через час, как раз в это время я их и слышал. Как узнал про убийство, так шаги и вспомнил.

— Почему?

— Черт его знает. Когда я их услышал, то мне показалось, что они какие-то приглушенные.

— Как будто кто-то крался?

— Вроде того.

— А кому они могли принадлежать?

— Да кому угодно. Моя комната рядом с лестницей, любой проходит мимо меня. Как тут определишь. Я ж тоже прикидывал, кто бы это мог быть? Загадка. Разгадаешь, озолочу.

— Вы любили Ланина?

— Кто ж его не любил, таких людей — днем с огнем поискать — не найдешь.

— Кто-то не любил, раз убил.

Ответ Гарцева поразил меня.

— А вот это совсем не обязательно, его мог убить и тот, кто его любил.

— Что вы имеете в виду?

— Предположим, пришлось кому-то выбирать между любовью к Ланину и своей смертью, вот он и предпочел смерть Ланина. Разве не бывает, что мы убиваем тех, кого больше всего любим. А Ланина все любили, он такой человек, которого нельзя не любить.

Я молчал. Это была очень странная мысль, но чем больше я размышлял над ней, тем менее невероятней она мне казалось. Это вовсе не значило, что его убил тот, кто испытывал к нему самую большую привязанность, но сам ее неоспоримый факт вовсе не освобождал человека от подозрений. Я поднял голову и увидел, что Гарцев внимательно наблюдает за мной.

— Учтите, что я сказал, — произнес он, затем встал во весь свой гигантский рост. — Рад был познакомиться. Возникнут проблемы, обращайтесь прямо ко мне. Не люблю застенчивых и стеснительных, потом с ними приходиться много возиться. — Он протянул мне свою огромную ладонь, в которую я не без опасения вложил свою. Но на этот раз его пожатие было не таким крепким, после него я лишь несколько раз сжал и разжал пальцы, восстанавливая в них прерванное кровообращение.

Заседание Совета Директоров было назначено на шесть часов. Все оставшееся до его начало время я молча наблюдал за происходящим, присматривался к поведению собравшихся тут людей. Со мной больше никто не заговаривал, все были заняты своими делами. Я видел, как ситуация с каждой минутой становилась все напряженней, улыбки на лицах появлялись все реже. Несколько раз мимо проносилась Ланина, она была такой озабоченной, что не обращала на меня никакого внимания. Я заметил, как то и дело какая-то очередная пара уединялась друг с другом и начинала вести переговоры. О чем мне так и не удалось узнать, так как если я приближался, то собеседники сразу замолкали. В конце концов я просто сел в кресло и решил больше никому не надоедать.

Я сидел спокойно до тех пор, пока ко мне не пришла одна мысль. Она была довольно странной, но чем больше я над ней размышлял, тем более вероятной она мне казалась. Я думал о том, что если во время предыдущего Совета Директоров убили Ланина, то от чего бы тоже самое не сделать с его дочерью во время или скорей всего после нынешнего заседания. Ситуация более чем удобная; все понимают, что здесь скрывается убийца. А коли так, почему бы ему не повторить преступление. Одним больше, одним меньше, какая разница. Раз не раскрыли первое, то не исключено, что не раскроют и второе. Конечно, есть немалый риск, но и приз велик — к этому человеку перейдет власть — зримая или незримая, но власть.

Я понимал, что скорей всего у меня просто разыгралось воображение. И все же я уже не мог отмахнуться от этой мысли. Так это или не так, но мой долг сделать все возможное, чтобы уберечь Ланину от любой опасности. Я встал, прошелся по дому, затем вышел на улицу, оглядел окрестности. Но пока ничего подозрительного не обнаружил. Я было уже хотел вернуться назад, как внезапно что-то заставило меня замереть на место. Несколько секунд я стоял неподвижно, пытаясь понять, что же привлекло мое внимание. И внезапно меня озарило: в одном из окон стоящего по соседству особняка я заметил блеск оптического прибора. Это была всего лишь секундная вспышка, но она была, и я должен был проверить все, что было связано с ней.

Я спрятался за деревом и оттуда стал рассматривать соседний особняк. Особенность застройки этого поселка заключалась в том, что дома стояли очень плотно друг к другу. И этот дом не был исключением. Все окна там были плотно занавешены, но еще вчера я заметил на его дверях большую надпись: «Продается». Значит, там никто не живет. Но при этом не исключено, что некто наблюдает за происходящем у Ланиных из бинокля.

Я благоразумно решил не идти к подозрительному дому, дабы не привлекать к себе внимания, а вернулся назад в особняк Ланиных. Мысленно я прикинул расположение в нем комнат, затем решительно направился в кабинет. Я отворил дверь; там находились двое: Ланина и Яблоков, они о чем-то оживленно беседовали. Мое вторжение им не понравилось, я увидел, как на лице Ланиной появилось недовольное выражение.

— Что вам нужно? — даже не маскируя резкости тона, спросила она.

Я хотел было ответить, но затем решил, что сейчас не время и не место ничего объяснять. Тем более я увидел главное, зачем пришел; мои расчеты оказались верными, окна кабинета выходили прямо на соседний особняк.

— Извините, я не знал, что вы здесь, — сказал я и вышел. Вопреки своему желанию я вдруг почувствовал обиду. Я вполне допускал, что она очень занята, но я все же не заслужил такого обращения.

Я стоял на крыльце и размышлял: расстояние между домами едва ли больше метров восьмидесяти, для снайперской винтовки, снабженной оптическим прицелом, угодить в цель с такой дистанции не составляет никакого труда. Если в пустом особняке скрывается убийца, то надо признать — место выбрано им удачно. Есть возможность не только произвести прицельный выстрел, но и уйти под покровом темноты незамеченным.

Я посмотрел на часы, они показывали без пяти шесть. Ровно в шесть должен начаться Совет Директоров. Окна гостиной, где он будет проходить, из соседнего дома не видны, значит, все это время она будет в безопасности. А что будет дальше, посмотрим.

Меня одолевал огромный соблазн нанести визит в этот пустой дом, но я понимал, что это чересчур неосторожный поступок. Я еще раз взглянул на особняк; одна занавеска слегка шевелилась. Или мне показалось?

Было ровно шесть часов, но Совет Директоров не начинался. Все его участники сгрудились возле дверей гостиной, но в комнату почему-то не входили. Я обнаружил, что здесь не было Ланиной. И в этот момент она появилась; она переоделась и была в очень строгом, но таком элегантном и красивом костюме, что у меня невольно учащенно забилось сердце — так она была в этом наряде хороша. На какой-то миг наши глаза соединились, но ее взгляд не выражал никаких эмоций. Я понял, что ее мысли бродят где-то совсем в другой стороне.

Рядом со мной остановился Яблоков.

— Почему не начинается Совет? — спросил я.

— Ждем Барона, без него Совет Директоров проводить нет смысла, — ответил Яблоков.

Почему-то меня подмывало поделиться с ним своими подозрениями, но все же у меня хватило выдержки удержать информацию при себе. Ему сейчас не до того и кроме того, это моя, а не его работа.

Внезапно входная дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился человек невысокого роста, смуглый, с черными, как смоль волосами. От всей его небольшой фигуры исходил мощный энергический заряд, бьющая через край энергия ощущалось в его жестах, очень порывистых и нервных.

— Вот, наконец, и Яков Аркадьевич! — воскликнул Яблоков, но я не почувствовал в его голосе большого прилива радости.

— Здравствуйте, господа, — сказал Барон, — извините за небольшую задержку. В самый последний момент пришлось улаживать наши дела с Парижем, звонить туда. Нами там весьма недовольны.

— Предлагаю это обсудить не здесь, — вмешалась Ланина.

— Да, да, — согласился Барон.

Но к моему удивлению он двинулся не в кабинет, а направился ко мне. Остановившись возле моей особы, он стал внимательно и беззастенчиво меня разглядывать, как рассматривает богатый жених предлагаемую ему бедную невесту. Я решил ответить ему тем же самым. Должен честно признаться, в такие умные глаза мне редко приходилось заглядывать, они светились каким-то странным, тревожным блеском. Складывалось впечатление, что мысль их хозяина не останавливается ни на секунду, она постоянно и мощно пульсирует, отражаясь в них все время меняющимися потоками света.