Леонид Влодавец - Приговоренный
— Меня искала?
— Тебя. Ревностью изошла. Первая любовь моя — и с какой-то падлой.
— Хамить-то не надо, — произнес Клык успокаивающе. — Вер, возьми ее пушку и погляди за Любашенькой. А я гляну, что внизу творится.
Не больно это надежная охрана, но не пошлешь же Верку на первый этаж. Там — это Клык нюхом чуял — картинка не больно приятная…
Так оно и оказалось. Спустившись по лестнице на первый этаж и пройдя через гостиную, Клык очутился в прихожей, где сразу наткнулся на двух мертвецов. Они спали на раскладушках у самой двери, да так и не проснулись. Охраннички, мать их так! Видать, понадеялись на собачек и на того, что караулил снаружи. Интересно, а куда же нычка подевалась? И как этих ребят пришибли, крови-то нет?!
Уже забирая автомат одного из убитых, Клык доискался причины, по которой охранники умерли бескровно и бесшумно, не успев даже пикнуть. В плече у жмура торчала шприц-пулька, пущенная, должно быть, из того пистолета, который Клык оставил Вере. В пульке, должно быть, был нехилый заряд какого-то яда. У обоих охранников зрачки расширились, фигурально выражаясь, аж на полметра. Что-то нервно-паралитическое — это Клык еще в школе, по НВП проходил и даже запомнил. Второму такая же пулька в спину воткнулась. А третий где? И собачки?
Входная дверь была не заперта. От замка тянуло свежим запахом машинного масла. Видать, Люба отмычкой его вскрывала и маслица подлила, чтоб не лязгать. Наверно, и о дверных петлях позаботилась.
Надо было глянуть во двор, но Клык вовремя сообразил, что там, на дворе, если Люба через него прошла, скорее всего ни собачек, ни охранника в живом виде не имеется. А вот какой-нибудь Любин стремщик или иной страхующий может присутствовать. И, может быть, только того дожидается, чтоб кто-то из дома высунулся. Например, Клык. Чтоб у него тоже такие красивые глаза, как у охранников, получились.
Клыку такие глаза были без надобности, но ему интересно стало, куда нычка делась? Сперва он решил в доме поглядеть.
Но все три двери, имевшиеся в прихожей, кроме той, что выводила в гостиную и далее обратно к лестнице, были заперты. Ни в прихожей, ни в гостиной сумок не было. И никаких других емкостей, чтоб запихнуть туда их содержимое, тоже не оказалось. Тогда Клыку пришло в голову, что сумки могли утащить в подземный гараж и положить в автомобиль. Но та дверь была закрытой.
Оставалось одно. Сумки вынесли во двор. Туда, где скорее всего ждут Любу ее кореша.
Соваться во двор, не поглядев, как и что, Клык не стал. Он рискнул подойти к окнам неосвещенной гостиной и поглядеть сквозь стекла.
Увидел он то, что ожидал. Тьму и несколько более или менее светлых пятен от светильников на }лице. Мертвую овчарку совсем рядом с крыльцом и ногу лежавшего под стеной охранника. Можно было догадаться, что и с остальными собачками разобрались не менее удачно. Углядеть в темноте, где сумки и есть ли они вообще, Клык не смог.
Что делать дальше, он не знал. Идти во двор? С одной стороны, страшно, а с другой — там может ничего и не быть. Помощники (или, наоборот, начальнички) Любы могли уже вынести их за ворота и увезти куда подальше. Оставалось надеяться, что Люба что-нибудь скажет.
На всякий случай Клык подобрал с пола лежащий рядом с охранником сотовый телефон. С кем по нему связываться и как, было неясно, но Клык надеялся на то, что Цезарь или какое-нибудь иное здешнее начальство само сюда позвонит.
Клык собрался покинуть гостиную, но тут услышал очередной шорох, и очень вовремя. Сзади, из-за спины, от двери, ведущей в прихожую. Хорошо еще, что большой палец был на флажке предохранителя автомата, а патрон уже дослан в ствол. Клык резко развернулся и упал на правый бок. Пока падал, сдернул предохранитель и, уже лежа, на звук дал очередь. Успел, хотя и не целился. Нечто темное, лишь отдаленно напоминающее человеческую фигуру, повалилось на пол, но не так, как падают люди, когда хотят укрыться. Это темное вздрогнуло, шатнулось, на секунду удержалось и лишь затем плашмя рухнуло на спину. Был и какой-то металлический бряк.
Клык оглянулся и увидел какое-то темное пятно на белой раме окна. Если б запоздал с падением, то ему бы досталась очередная шприц-пулька.
Выждал. Не шевелилось темное. Хотя ничего больше не шумело, Клык добрался до фигуры ползком, подобрал точно такой же пистолет, как тот, что был у Любы.
Откинул капюшон с лица и почуял дыхание. Разглядеть в полутьме физиономию не сумел, но по запаху духов понял — еще одна баба. Делать им, что ли, нечего? Мужиков не хватило? Так на хрен они их столько перестреляли?!
Клык подхватил раненую под мышки и потащил наверх.
Там все оставалось по-прежнему, то есть Люба сидела в кресле, а Вера, обеими руками ухватившись за пистолет, держала пленницу под прицелом.
Едва Клык втащил в комнату свой «охотничий трофей», как Люба болезненно охнула:
— Соня! — и рванулась с места, но Клык отбросил ее обратно в кресло.
— Сволочь! — прорычала Люба. — Гад!
— А что, мне ждать надо было, пока она меня хлопнет? — проворчал с яростью Клык. — Жива она. Пока.
Словно в подтверждение этого Соня застонала.
— Где сумки? — спросил Клык, обращаясь с ней. — Где сумки, падла?
— Отвяжись ты, — пробормотала Соня. — Дай подохнуть спокойно!
— Нет, подруга, — сказал Клык, углядев, что пуля угодила ей в живот. — С такой раной быстро не помирают… Если хочешь, чтоб я тебя отпустил к Богу, колись, куда сумки дела.
— Да во дворе они, — выдохнула Соня. — Ой, да как же больно-то!
— Еще кто есть?
— Нет там никого.
— Кто меня заказывал?
— Не знаю и знать не хочу. У-у-у!
— Ты тоже не знаешь? — Клык повернулся к Любе. — Ну, говори, говори, землячка!
— И знала бы — не сказала…
Врезать ей Клык, наверно, не решился бы, хотя и не был уже добрым Петенькой. Но мысль такал в голову приходила. И от этой мысли его отвлекло только тюлюканье радиотелефона, взятого у охранников.
— Алло, — отозвался Клык, прикидывая, что звонить может только Цезарь или кто-то из его команды.
— Кто говорит? — спросили из трубки. Вреде бы голос был Цезаря.
— Петя.
— Уловил. Что там у вас за шум? Менты из охраны поселка у меня интересуются. Вроде бы что-то протарахтело, но один раз. Ты там нормально себя ведешь?
— Я-то нормально. Гостей принимаю. В общем, приезжай с ребятами, будешь в курсе дела.
— Ладно. Жди через полчаса. Разберемся.
Клык тут же сообразил, что надо сбегать во двор, забрать сумки. Если и гостьи пришли со «страховкой», то может быть уже поздно. Но тратить время на вопросы некогда.
— Приглядывай! — приказал Клык Вере и, прихватив автомат, поспешно побежал вниз по лестнице, через П-образный коридор, гостиную… В прихожей он задержался — выскакивать на крыльцо было страшновато. Там могли быть те, «страхующие». Поэтому он не вышел из дверей, а выпрыгнул и сразу же отскочил в тень, подальше от полосы света, падавшей на дорожку, где лежали убитая собака и мертвый охранник. Сумки стояли именно здесь, рядышком. Те самые, куда Надя с Верой переложили содержимое чемодана.
Прислушался. Поблизости, во дворе, никто не копошился. Зато откуда-то слева слышалось голосистое тюлюлюканье милицейских машин и мерцали синие отсветы мигалок. Похоже, они вот-вот должны были появиться здесь. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что если и были у Сони с Любой помощники, то сейчас они поторопятся сделать ноги. А плохо, потому что если менты приползут на дачу, то ничего хорошего от них ждать не приходится. Правда, если менты сначала позвонили Цезарю, то, значит, у них тут контакт налажен. Короче, главное — прибрать сумки и забраться на второй этаж, а там видно будет.
По-прежнему торопливо проскочив дверь в обратном направлении, Клык запер ее на засов — ключей у него не было — и поднялся наверх.
Соня лежала тихо, открыв неживые глаза и свалив голову на плечо. А Люба, сникшая, бледная, сидела в кресле со связанными руками, и две струйки слез текли по ее щекам.
— Умерла…
как-то очень равнодушно сказала Вера.
Клык поставил сумки на пол, подошел к Соне, взял за подбородок, поворочал голову. Неживая.
Люба подняла голову и сказала нетвердым голосом:
— Так и знала… Все зря. Я, когда мне твою фотку показали, уже подумала, что если это ты, то ничего не выйдет. Ее, — Люба мотнула головой в сторону Веры, — смогла бы, наверно, а тебя — нет.
— Мы с тобой сколько не виделись? — спросил Клык.
— Много. Но я узнала. Сразу, только верить не хотела.
— Жалко, — вздохнул Клык не без иронии — Кто ж вас все-таки нанял? Уж скажи, не стыдясь.
— И скажу, — с отчаянием в голосе произнесла Люба, — мне теперь на всех плевать, понял? На всех! У нас Олег хозяин, но кто ему вас заказывал — не знаю. Нам не говорят — за что. Убейте — и все. За это деньги платят.
