Александр Войнов - Наследник Агасфера
— Покуда она с тобой, жив и здоров будешь, и успех тебе будет во всех твоих делах. Было мне откровение, что вознесешься ты, раб божий Григорий, высоко... А дальше все, как в тумане. Значит, может быть по-всякому. Но пока ладанка с тобой, никто тебе не страшен. Все тебе пойдет во благо, и будешь видеть то, что еще не произошло, но неминуемо случится.
Долго еще бродил по России Распутин, пока судьба не привела его в Петербург. С рекомендательными письмами от настоятеля Казанской епархии явился он к ректору духовной академии, отцу Феофану, и смиренно попросил о помощи. Феофану приглянулся статный, с горящими глазами, длиннобородый мужик, свободно ориентирующийся в Священном Писании. Вскоре Феофан познакомил его с Анной Вырубовой, а та тайком привела его во дворец и представила Александре Федоровне. Склонная к мистике, экзальтированная супруга Николая II сразу попала под магнетическое влияние «странника». Ее гипнотизировал пронизывающий взгляд Распутина и завораживала его вкрадчивая тихая речь, пересыпанная старославянскими изречениями. Императрица свела Григория с царем, его официально пригласили во дворец, где со временем он стал своим человеком. В царском семейном кругу Распутина воспринимают как человека, постоянно общающегося с потусторонним миром. В своих проповедях он дал ясно понять, что послан Провидением охранять царскую фамилию от всех бед и несчастий. После рождения долгожданного наследника влияние Распутина стало почти безграничным. Царевич Алексей от рождения страдал гемофилией, и любая случайная царапина могла быть смертельной. Заговорами и молитвами старец охранял больного престолонаследника от опасностей повседневной жизни, и это сделало его незаменимым. Приступы болезни сопровождались истерией у сына и паническим страхом у матери. Успокоение Алексея, которое приносило мистическое бормотание Распутина, передавалось и царице. Каждый вечер он приходил к престолонаследнику в спальню, садился рядом с кроватью, в полумраке смотрел на него горящими глазами, клал ему на лоб большую теплую ладонь и тихим, вкрадчивым голосом рассказывал притчи и сказки. Он до такой степени приучил Алексея к своему взгляду и голосу, к ночным разговорам с баснями и присказками, что при одном появлении Григория больной успокаивался и утихал. Как-то поздней ночью, когда Алексей уснул глубоким сном, старец долго молча сидел у его изголовья и думал о чем-то своем. В памяти всплывали неясные образы, ночные бдения и молитвы с монахом-отшельником в далекой Сибири и его пророческое напутствие.
Внезапно Распутин почувствовал непонятный магнетический толчок, приоткрывший на мгновение завесу будущего, Григорий повернулся к царице побелевшим лицом.
— Наследник жив, покуда жив я, — прошептал он осипшим в одночасье голосом, — а моя смерть будет и вашей смертью.
Как-то после сорокадневного поста старец сказал царице:
— Матушка, не пускай сегодня царевича играть в «розовую» гостиную. Видел я сон страшный. Как бы чего не случилось.
В этот день в «розовой» гостиной оборвалась люстра. С этого момента любое желание Распутина приобрело для Романовых силу приказания. Каждое его слово было наполнено таинственным смыслом, в каждом его движении был виден судьбоносный перст Провидения. Почувствовав себя уверенно в царской семье, старец начал распространять свое влияние на кадровую политику. Он настоял на смещении главнокомандующего и заставил царя самого стать во главе воюющей армии. Для него не существовало невозможного. Григорий Ефимович брался помочь любому ходатаю в любом затруднении. Он снимал и назначал министров, генералов, руководил распределением интендантских заказов для армии, добился помилования обвиненному в государственной измене банкиру Рубинштейну. Однажды в тесном кругу с его уст сорвалась фраза:
— Захочу — сивого мерина министром назначу.
В великосветских салонах Распутин стал душой общества. Постоянное пребывание под воздействием «Мадеры» не вредило образу «божьего» человека.
Дамы млели от его обескураживающего хамства, но их мужей он начал раздражать. Известный невропатолог и психиатр того времени высказал мнение, что сила новоявленного пророка заключалась в его властном характере и «половом гипнотизме», которым старец обладал в высшей степени. Великосветское дамское общество было той средой, где Распутин нашел ему применение. Для того чтобы как-то оправдать связь со старцем, поклонницы были вынуждены объявить его святым. По Петербургу пошли разговоры о связи Распутина с обольстительной Ириной Юсуповой. Такое положение вещей не могло долго оставаться безнаказанным.
Глава 11
СМЕРТЬ ФАВОРИТА
По одной из существующих версий, Распутина убил Феликс Юсупов. Но это не совсем так. Юсупов был инициатором покушения на старца, угощал его отравленным вином и стрелял в него. Но главой заговора был монархист-черносотенец, депутат Государственной думы Владимир Пуришкевич. И именно от его руки погиб Распутин. Мотивы участия Юсупова в убийстве старца лежат на поверхности. Не совсем понятно, какую цель преследовал Пуришкевич, участвуя в этой авантюре, которая могла стоить ему жизни. До той роковой для Распутина ночи их дороги никогда не пересекались. Скорее всего, Пуришкевич, как ярый монархист, хотел избавить династию Романовых от фатального влияния Распутина, не подозревая, что смерть старца повлечет за собой революцию и гибель всей династии. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Распутина охраняла придворная полиция, «охранка» и особая частная охрана, нанятая банкиром Рубинштейном, заинтересованным в его могуществе.
Организовать и осуществить покушение на фаворита царской семьи мог только человек огромного ума и силы воли.
Подвальное помещение во дворце князя Юсупова было сводчатым, в стиле русских палат. В камине уютно потрескивали дрова, резная мягкая мебель, шкура белого медведя, устилавшая, пол, придавали комнате особое очарование, свойственное только женским будуарам. На небольшом столике рядом с китайским сервизом стояли вина и поднос с пирожными.
Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и поручик Сухотин, закончив приготовления к приему гостя, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж в кабинет Юсупова и стали чутко прислушиваться к малейшему шуму, доходившему с улицы.
— Едут, — сказал Пуришкевич, услышав шум мотора.
Под окнами хлопнули дверцы автомобиля, послышался топот стряхивающих снег ног и густой, низкий голос Распутина:
— Куда, милый?
Заговорщики спустились в тамбур и старались не дышать, вслушивались в каждый шорох за дверью. Прошло более получаса, когда послышалось хлопанье пробок и звон бокалов.
— Пьют, — прошептал Дмитрий Павлович, — теперь ждать недолго. — Прошло еще четверть часа, разговор за дверью не прекращался.
— Это невероятно, — прошептал Пуришкевич, обращаясь к Великому князю. — Он, наверное, заколдован. Его даже цианистый калий не берет.
Все трое поднялись по лестнице в кабинет, куда вскоре пришел встревоженный Юсупов.
— Ничего не понимаю, — сказал он. — Этот мерзавец выпил три рюмки с ядом и съел несколько отравленных пирожных — и ничего. Яд не действует.
Немного подумав, он подошел к письменному столу, достал из ящика браунинг и решительно направился к лестнице. Через несколько минут внизу раздались выстрел и глухой звук падающего тела. Пуришкевич, Сухотин и великий князь бросились вниз. Перед диваном на шкуре медведя лежал умирающий Распутин. Крови не было. Пуля попала старцу в грудь. Но он еще не был мертв. Он агонизировал. Пуришкевич осмотрел лежащую на спине нескладную фигуру старца, с его запрокинутой головой, торчащей вверх бородой, с заострившимся побелевшим хрящеватым хищным носом и закатившимися, в красных прожилках, глазами.
— Поздравляю Вас, Феликс, — сказал он. — На этом свете стало одним негодяем меньше. Приближалось утро. Нельзя было терять ни минуты. Все четверо поднялись наверх. Пуришкевич с Юсуповым стали снимать с окна тяжелые бархатные шторы, а поручик Сухотин с великим князем повезли сжигать шубу и шапку Распутина. Не успели они уехать, как в тамбуре на лестнице послышались чьи-то тяжелые шаркающие шаги. «Прислуга на ночь отпущена, кто бы это мог быть?» — подумал Пуришкевич. Он бросился по лестнице вниз и выбежал во двор. То, что он увидел, не могло присниться и в кошмарном сне. Григорий Распутин, тяжело переваливаясь из стороны в сторону, бежал к открытым кованым воротам и громко кричал:
— Феликс, все донесу царице!
Пуришкевич на ходу выхватил револьвер и несколько раз выстрелил в убегающего. Старец остановился, сделал два-три неверных шага и тяжело упал в рыхлый снег. Пуришкевич подбежал к Распутину и, став на колено, приложил ухо к груди. Сердце не билось. Рассматривая старца, его холеную, пахнущую дорогой парфюмерией бороду, лакированные сапоги, вышитую шелковую рубаху навыпуск, подпоясанную шнурком с кисточкой, он увидел рядом с убитым овальную ладанку с порвавшимся кожаным ремешком. Пуришкевич поднял ее, очистил от тающего на металле снега. Казалось, что она еще хранила тепло своего владельца. Осматривая находку, он понял, почему Распутин остался жив после выстрела Юсупова. Пуля попала в ладанку, сделав в ней глубокую вмятину и не причинив вреда.
