Виктор Галданов - Лахудра
– А ведь вы обязаны были сдерживаться, – не отступала Марья Михайловна. – Узлом должны были себя завязать, нервы затупить, оглохнуть, ослепнуть. Они ведь только того и ждут, чтобы мы сорвались, накричали на них, чтобы и они могли дать выход своей буйной энергии. А мы не смеем права давать им повода для буйства! Что вы думаете об этом, Владимир Семенович?
Тот лишь пожал плечами, потом подумал и сказал:
– Во всей этой истории я вижу не столько педагогической, сколько концептуальный просчет. Владислав Евгеньевич не выработал правильного отношения к нашему контингенту, и никто ему этого не подсказал, в чем, кстати, и наша с вами, Марья Михайловна, косвенная вина. Он выстроил такую модель поведения с воспитанницами, какую выдерживают с нормальными подростками. Наши же дети – больны. И болезнь, их поразившая – один из тяжелейших общественных недугов, и хирургическому вмешательству она не поддается. Вы же в их души лезете со скальпелем. А вас об этом никто не просит. Души у них давно вывихнуты, и вряд ли кто их вправит… Эту вот вашу Ларису Харченко возлюбленный в карты проиграл. Она из-за него больше, чем на смерть пошла, понимаете вы это? И вот мы ее – сюда, а в его адрес даже частного определения вынести не можем. Так-то вот… – он покачал головой и резюмировал: – Я думаю, что Владиславу Евгеньевичу в ближайшее время не стоит самостоятельно вести воспитательные часы. Пусть поприсутствует на занятиях наших ведущих педагогов, поразмышляет…
И этот несправедливый и обидный приговор Владику пришлось покорно проглотить.
15
…И опять медленно отделялось от тротуара притаившееся такси, и Таська сажала в него очередного клиента в большей или меньшей степени опьянения, и каждому хотелось ее тела и ласк, некоторые требовали ублажить их прямо в машине, но скоро, очень скоро такси привозило их в глухое и пустынное место, – где очередному сластолюбцу, гаеру, болтуну и толстосуму доставалось, как думалось Таське, по заслугам. Там незадачливые любители «клубнички» раздевались донага, а содержимое их тугих, как правило, весьма тугих, бумажников переходило в распоряжение банды. И для Таськи началась совершенно новая, иная, удивительно красивая жизнь. Она стала уже не просто случайной шлюшкой, но полноправной хозяйкой воровских хаз, она уже покрикивала порой на Рину, при виде нее почтительно замолкала блатная дворовая мелюзга, которая другим попадавшимся девушкам не давала проходу, швейцары ресторанов отбивали ей земные поклоны, продавщицы комиссионок при виде этой юной любимицы Фортуны изображали неподдельное счастье. И она съездила-таки к Ирке, и убила-таки ее и чулками своими, и косметическим набором «Пупо», и бесцветной помадой, и сигаретами – «Море», черными, длинными и душистыми, после которых она небрежно бросила в ротик подушечку мятного штатовкого «баблгама». Всё это было прекрасно, тысячи по-прежнему оседали на ее книжке, она их почти не трогала, ибо ни в чем не нуждалась. В местах, где она проводила время, столы ломились от обилия закусок и выпивки, в углу мерцал экран видеомагнитофона, и Таська, голая и пьяная сидела на коленях у очередного своего дружка из компании и порой ее визгливый смех или эротические вздохи, вызывали недовольный взгляд Горелого. Тот ею по прежнему брезговал.
Такая вольготная жизнь длилась до тех пор, пока удар кастета не оказался слишком сильным для черепа одного чересчур самоуверенного коммивояжера из Германии…
* * *– Этим делом заинтересовалось Москва! – кричал полковник Канавин. – Вы понимаете? Москва. На уровне Кремля; – произнес он с благоговением. – А чем мы располагаем? Майор Хрусталев?
– Вами идентифицированы 16 аналогичных случаев, из них 14 смертных, – сухо сказал Хрустален. – Выжил только первый – сибиряк Но косвенные улики указывают, что во всех этих случаях неизменно участвуют такси и красотка, предлагающая съездить к ней. Фоторобот ничего не дает. Свидетели, видевшие потерпевших в ресторанах неуверенно описывают девушку. Опрос в таксопарках ничего не дал. Наиболее вероятные места ее появления – вокзалы, крупные гостиницы, рестораны. Обычно ориентируется на отечественную публику.
– Видно на сей раз в ней заговорило чувство интернационализма, – сухо заметил полковник и, оглядев присутствовавших на оперативном совещании в горотделе, резюмировал: Сейчас Хрусталев пойдет в Госбанк на предмет получения ссуды в для нужд родной милиции. Часть из них надо будет пустить на «куклы», при чем постарайтесь, чтобы они выглядели поубедительнее. Рассчитаетесь на «первый-второй». «Первый» возьмет себе пару пачек денег и отправится куролесить по ресторанам…
– О, счастливчик… – с тоской в голосе воскликнул кто-то.
– А каждый «второй», – полковник пристально оглядел своих подчиненных, – останется за наблюдателя. Где вы при этом будете прятаться, меня совершенно не интересует.
– А расплачиваться с официантами будем тоже «куклами»? – осведомился Звенигоров.
– Каждому из вас разрешается за вечер пропить и проесть пятьдесят рублей, – отрезал полковник.
Это сообщение было встречено безрадостным ропотом.
– Может быть вы сможете найти более дешевый способ истребить эту. банду? – осведомился полковник. – Найдите, и все сэкономленные средства я пущу на ваше премирование.
– А может быть, провести еде одну облаву на проституток? – предложил кто-то.
– Ни в коем случае! – встревожился полковник. – Во-первых, этим мы ничего не добьемся. Эта бандитка может легко сойти за обычную путану, но после этого они затаятся и, возможно, сменят «работу», переедут в другой город или что-нибудь еще. Конечно, нас и это бы устроило, но из сегодня от нас требуют поимки преступников, причем в кратчайшие сроки.
– Но нам никто не дает гарантии, что они именно сегодня или завтра выйдут на охоту, – возразил кто-то.
– Ничего страшного, – сказал Хрусталев, – по нашим подсчетам последнее их дело было неделю назад, долго сидеть без дела они не будут.
– Вы имеете в виду, что неделю назад вами найден последний труп? А сколько еще не найденных?
Возможно, есть и такие, – согласился Хрусталев.
– Возьмите купюры: покрупнее, – посоветовал ему полковник. – При этом обязательно продемонстрировать официанту пачку денег. Если подсядет девушка, то можно потратить еще по пятьдесят. Если предложит съездить к ней – «второй» подключает группу захвата. Вопросы есть?
– Есть, – сказал молодой лейтенант Звенигоров. – Вы, товарищ полковник, когда в последний раз в ресторане были?
– В сорок восьмом, а что? – удивился полковник.
– А то, что сейчас полтинником ни официантов, ни девочек не удивишь. Жидковата наживочка.
– Мы не имеем права разбазаривать государственные средства! – воскликнул полковник. – Вы не представляете себе, что значило мне получить «добро» даже на такой расклад…
– В таком случае нам остается разбазаривать трупы иностранных бизнесменов, – мрачно заключил Хрусталев.
Полковник со вздохом махнул рукой.
16
…О, это призрачное состояние полу-сна, полу-яви, когда все вокруг расплывается, дрожит, как полуденное марево над раскаленными песками пустыни. Но нет, э т о лишь кажется пустыней, на самом же деле обширные барханы – это всего лишь глыбы жирного мужского тела, складки живота, грудей, многослойного подбородка. Все это колышется в сытом дыхании его безмятежного она, и на фоне тела единственно реальным предметом в мире кажется длинная игла шприца, который сжимают худые пальцы (как алмаз сверкает на острие капля яда), и подойдя к жертве своего видения, Мышка с ожесточением, как стилет вонзает шприц в толстое брюхо, и давит его, давит, давит… Но тело, вначале казавшееся могучим, вдруг пружинит, содрогается, расползается как желе, выплескивая наружу трепещущие внутренности…
– Ты что, очумела? – спросила Щипеня, подойдя к ней с лопатой в руках. Все девочки работали в саду, окапывая плодовые деревья. Ты же так все корни подрубишь. Дерево засохнет.
– А… все равно, – вяло махнула рукой Мышка. – Тебе-то что? Жалко их?
– Как, что? – возмутилась Щипеня. – А осенью яблоки кто трескать будет? Не ты, што ли? Или думаешь, в последний раз сюда попадаешь?
– В последний, – упрямо сказала Мышка. – Вот разделаюсь с одним типом и…
– И всё равно сюда попадешь, – заверила ее Щипеня.
– Не попаду. Уж лучше сдохнуть, чем сюда…
– Ну и дура, – равнодушно заметила Щипеня, и вдруг поинтересовалась: – Слушай, а это не ты та самая, которая всю школу заразила?
Мышка помолчала. Потом отрицательно мотнула головой.
– Не-а… не всю. Только пять классов, 8-й «А», 8-й «Б», 9-й «А» и «Б» и 10-й «Б».
Слушая их разговор, вокруг собрались другие девочки.
– А 10-й «А»? – осведомилась длинноногая рябая девочка по кличке Чемпион.
– Так эти на практике были, – объяснила Мышка.
Кто-то из девочек с изумлением присвистнул.
