Виктор Галданов - Аптечное дело
Объяснение было очень логичным. Создавалось, однако, впечатление, что девушка держала его наготове, чтобы пустить в ход в необходимый момент и отмести любые неудобные вопросы. А может быть, во мне проснулся былой скептицизм?
Я принял решение с характерной для себя быстротой:
— Предлагаю вам вернуться в свою комнату, запереться на ключ и никому не открывать, кроме меня.
Подойдя к столику, я нацарапал слово на клочке бумаги и показал девушке. Она прочла и кивнула в знак согласия. Я забрал бумажку и сжег. Она обратилась в пепел, а вместе с ней и пароль, который я должен буду произнести.
Я принял такие предосторожности, полагая, что какой-нибудь коллега господина Гамлета вполне мог подслушать наш разговор, вооружившись небольшим стетоскопом.
— Вы надолго уходите?
— Надеюсь, нет. Я провожу вас в номер.
Мы благополучно проделали весь путь — дошли до лифта, поднялись еще на пять этажей, и она вошла в номер, дверь за ней закрылась. Я подождал, пока щелкнет замок, и лишь после этого вернулся к лифту. Я спустился в вестибюль, прошел в ресторан и осмотрел зал. По местным понятиям, зал был почти пустым. Человека, которого я искал, там не было.
Выйдя из гостиницы, я опять забрался в джип.
Остановив машину на углу аллеи, я внимательно осмотрел затемненные дома, выходившие на площадь, и стал разглядывать особняк, который сегодня уже посещал. Нижний холл был освещен, горели огни и на втором этаже. Вероятно, это была спальня. На опущенных шторах я увидел тень. Судя по пропорциям, она могла принадлежать только Симеону Зиганшину.
Свет в холле погас. Я двигался по тротуару, пытаясь не терять из виду маленькое окошко, выходящее во двор особняка. Свет погас и в нем. Значит, халдей лег спать.
Наконец я подошел к парадной двери дома, построенного, вероятно, для резиденции какого-нибудь посла, немного потрудился над замком с помощью случайно оказавшегося в кармане миниатюрного инструмента и открыл его.
Теперь, сказал я себе, если здесь нет сигнализации или засова, можно лично побеседовать с господином Зиганши-ным.
Ни сигнализации, ни засова не было. Я бесшумно при-открыл дверь и огляделся. Возле двери располагалась пустая конторка, над которой горели два телеэкрана наружного наблюдения. В следующую секунду я проник в холл, осторожно закрыв за собой дверь. Перед тем как идти дальше, я мельком заглянул за конторку и был неприятно поражен зрелищем огромной спины — здоровенный охранник поднимался оттуда с авторучкой в одной руке и газетой с кроссвордом в другой. Увидев меня, он округлил рот, словно намереваясь позвать на помощь, но я мгновенно вставил между его зубов ствол «браунинга», прекратив тем самым дальнейшие, прения. При охраннике оказались наручники и внушительное полотенце, словом, все, что требовалось для его нейтрализации. Винтовая лестница вела на второй этаж. Ни одна половица не скрипнула под моей ногой, пока я поднимался наверх. Под дверью я увидел полоску света — старец Симеон еще не спал. Я толкнул дверь и так же бесшумно вошел в спальню великого человека.
Зиганшин в темно-коричневой с золотом пижаме сидел за столом, просматривая какие-то бумаги. Увидев меня, медицинский босс оторвался от бумаг и разинул рот. Нездоровый румянец отхлынул от его лица.
— Это еще что такое?
— Не волнуйтесь, ваше превосходительство, — спокойно сказал я. — Я не разбойник и не разгневанный больной, который разорился на ваших лекарствах.
— Тогда кто вы и какого черта здесь делаете?
— Меня зовут Григорий, фамилия моя — Кузовлев, и я просто хочу поболтать с вами.
— Как вы вошли?
— Как обычно — через дверь.
— Вы взломали ее!
— Я ничего не взломал, — сказал я невинным голосом, покачав головой. — Просто использовал один свой старый фокус с замками. Поверьте, я ничего не испортил.
— А… охрана?
— Ваш цербер спит мертвецким сном.
В горле Зиганшина раздались клокочущие звуки.
— Это!.. Это!..
— Я знаю, — согласился я устало. — Мне следовало добиваться вашей аудиенции по обычным каналам, заполнив для этого с полдюжины различных анкет. Но в конце концов говорят, что грядет гражданская война, и я решил просто сэкономить время.
Зиганшин побагровел. Казалось, он сейчас взорвется от негодования.
— Имейте в виду, — прорычал он, — подобное своеволие столкнет вас с компетентными органами. Меня не запугать такими штучками…
— Вы уже говорили об этом, — вежливо напомнил я.
— Да?.. Так какого черта вам здесь нужно?
— Я хочу поговорить с вами о человеке, который изобрел новый вид инсулина. Некий Константин Табаков, слышали?
Зиганшин насупился.
— И что этот кулибин от меня хочет? — спросил он.
— У меня есть свой интерес к той технологии, которую он изобрел, — сказал я, — и я хочу знать, почему он не может добиться встречи с вами.
Зиганшин сделал пренебрежительный жест рукой.
— Мало ли на свете блаженненьких, — сказал он. — Обыкновенный чокнутый изобретатель. Насколько я знаю, он хочет делать инсулин из ревеня или из чего-то другого в том же роде. Это невозможно. Надеюсь, вы еще не вложили свои деньги в его, с позволения сказать, изобретение?
— У дураков нет денег, — мудро заметил я.
— Да, — согласился Зиганшин. — Совершенно верно. Но столь наглое вторжение в частный дом, по-вашему, не глупость?! Вы слышали выражение: «Мой дом — моя крепость»? Вам нет за это прощения.
Толстяк поднялся с кресла, прошествовал к бюро, достал сигару и сунул ее в рот. Я не терял бдительности. Однако Зиганшин не пытался вытащить пистолет. Он вернулся к столу и уселся на прежнее место.
— Хорошо, — сказал он, раскуривая сигару. По комнате поплыл тяжелый аромат настоящей «гаваны». — Итак, вы вломились в мой дом, чтобы побеседовать об изобретении Табакова. Я мог бы в два счета выбросить вас отсюда или просто арестовать. Но я выслушаю, что именно вы хотите рассказать.
— Это крайне любезно с вашей стороны, — пробормотал я. — Я попросил бы вас ответить на некоторые мои вопросы.
— Какие вопросы? — спросил Зиганшин грубо. — Я деловой человек, и каждая моя минута на счету.
— «Но ни время, ни прилив никого не ждут…»
— Ближе к делу. Зачем вы явились сюда?
Я взял сигарету и поднес к ней зажигалку, зная, что пронзительные глаза Зиганшина следят за каждым моим движением. Я выпустил целое облако дыма и сел на край кровати.
— Вы видели когда-нибудь образец инсулина, изобретенного Табаковым?
— Да, однажды или, может быть, раза два.
— И что вы об этом думаете?
Если бы Зиганшин мог пожать своими неуклюжими, громоздкими плечами, он бы это сделал.
— Это может быть и панацеей от всех бед, а может быть и подделкой.
— Вы, конечно, провели всестороннюю экспертизу?
— Для этого у меня достаточно подчиненных. Но первый анализ был отрицательным. Этот тип преследовал меня несколько недель, добиваясь личной встречи, и наконец сдался. Я слышал, что его дочь приехала сюда и пытается сделать то, что не удалось ее отцу.
— Вы не назначали ей встречи?
— Конечно нет! В сутках слишком мало часов…
— А в неделе слишком мало дней…
— Молодой человек, — сказал Зиганшин повелительным тоном, — я служу обществу и глубоко дорожу тем доверием, которое мне оказано, а поэтому строго слежу за тем, чтобы ни один час, ни одна минута моего служебного времени не были потрачены на то, что не принесет пользы моим согражданам.
— Но все-таки, может быть, вы назначили ей встречу на вечернее время, а потом просто забыли об этом? — Я задал свой вопрос, не испытывая никакого благоговения по поводу только что услышанной декларации.
— Повторяю — нет! Я никогда не забываю о назначенных встречах. Точность — вежливость королей…
— Но вам обязательно надо было бы с ней увидеться. Поверьте, там есть на что посмотреть.
В узко посаженных глазах Зиганшина, кажется, промелькнул интерес. Я увидел перед собой старого развратника.
Толстяк плотоядно ухмыльнулся:
— Хорошенькая девушка, говорите?
— Очень хорошенькая. Однако вернемся к изобретению. Вы видели технологию производства этого инсулина своими глазами?
Зиганшин отрицательно покачал головой:
— Нет, я слишком занятой человек. У меня просто нет времени метаться по стране, чтобы любоваться очередным идефиксом очередного психа. Я посмотрел образец и дал поручение своим сотрудникам заняться этим — вот и все, что я мог сделать. Надеюсь, вы понимаете — я не могу разорваться на части.
Я внимательно наблюдал за толстяком, начиная испытывать странное ощущение от всего происходящего. Оно не соответствовало моим ожиданиям. Зиганшина просто раздувало от самодовольства. Он выражал свои мысли заранее заготовленными клише, говорил так, будто обращался к толпе где-нибудь в общественном месте. Внезапное мое появление вызвало у него искреннее возмущение, но не страх. Конечно, я не потрясал у него перед носом ножом, не угрожал… Но все же я совершил взлом частного жилища. Этот факт отрицать невозможно. Любой нормальный гражданин счел бы появление такого «гостя» опасным для своей жизни. Возможно, Зиганшин относился к тому разряду тупиц, которые просто не понимали, что такое угроза для жизни, и не испытывали поэтому никакого страха. Но и в этом случае почему Зиганшин не позвал лакеев, не попытался вызвать охрану? Может быть, он боялся, что у меня есть про запас еще какая-нибудь информация? Или был еще какой-то иной резон? Тот, однако, гнул свою линию. Он вынул сигару изо рта и яростно раздавил ее в пепельнице.
