Евгений Сухов - Лихая шайка
– Хорошо, – молвил Крестовый после небольшой паузы. – Будь по-твоему, Лиза. А ты, Евстафий, отвечаешь за нее головой. Понял?
– Чего уж тут не понять? Ясно как божий день.
Крестовый щелчком отбросил папиросу, и та, описав в воздухе замысловатую дугу, с шипением приземлилась в придорожную лужу.
– Притормози у Новодевичьей. Я дойду отсюда пешком.
Евстафий покорно исполнил его пожелание. Едва лошади стали, Крестовый спрыгнул с пролетки и забрал оба саквояжа.
– Это вам ни к чему, – сказал он. – Счастливо покататься.
– Передавай привет сестренке! – Лиза помахала ему ручкой.
Пролетка поехала дальше, а Кеша еще какое-то время стоял, не двигаясь с места и напряженно вглядываясь ей вслед. Затем развернулся и споро двинулся по Новодевичьей в направлении глухого темного переулка. «Волчья разводка» прошла относительно гладко. И ушли они с хорошем наваром. А сторож?.. Что ж, это издержки профессии, как любит говорить Капитолина. Человек против системы. Крестовый был вынужден мириться с подобным положением вещей. Такой уж путь он избрал для себя, оказавшись по малолетству на поруках у Михайло Вайсмана.
Глава 7
Облава в «Славянском базаре»
В ажитации ресторана «Славянский базар», небольшом помещении справа от швейцарской, только и было разговоров, что о вчерашнем налете на «Вельду». Лакеи, ожидавшие своих господ в специально отведенном для этого помещении, обменивались «мнениями». Чаще слуги стояли на точке зрения своего господина.
– Да-с. Дела! – Высоколобый лакей в шикарной темно-синей ливрее с большими светлыми пуговицами и цилиндре с золотыми позументами был в центре всеобщего внимания. Он важно восседал на узкой деревянной лавке, приставленной спинкой к каменке, держа в руках дорогой цилиндр. Голова его была коротко острижена, и от этого широкий покатый лоб казался еще шире. – Вот ты, Захар, глупая твоя голова, барина только до дверей спровадил. А кабы в ажитации вчерась сидел, так точно бы налетчиков увидел. Говорят, у одного из ушей прямо деньги торчат.
– Поручение я важное исполнял. – Захар, худощавый мужичонка в длинной ливрее с серебристым шитьем, бросил на собеседника полный пренебрежения взгляд. – Барин мне бумагу важную вручил с велением в церковное управление доставить. Мне редко, когда в ажитациях приходится баклуши бить. У господ дела государственного значения. Не справляются они…
– Тебе бы, Захар, не в лакеях ходить, а прямо за барином по департаментам шастать. – Тот, что в цилиндре с золотым шитьем, закатился смехом, вызвав взрыв ответного хохота со стороны слушателей. – Тебе, Захар, в департамент градоначальника надо прямо по части особо важных поручений устроиться.
Очередная волна смеха заставила рассказчика прервать ехидные выпады в адрес Захара.
– А что деньги у этого бандита отовсюду торчат, так это истинную правду говорят, – неожиданно встрял в разговор молодой розовощекий слуга с гладко выбритым лицом. – Я с господскими детьми вчерась как раз в том ресторане бывал. Откушать баре изволили. Так я весь этот налет и видел. Ничего там такого особенно и не было. И чего только переполох такой устроили? Если бы не барина детишки, я бы сам изловил негодяев.
Присутствующие затихли. Их взгляды обратились в сторону говорившего.
– А ты что же, выходит, и не боишься ничего? – Высоколобый снисходительно посмотрел на молодого.
– А чего бояться-то? Вот страсть-то какая, с «наганами» они… У тятьки, пока дитятей был, берданка в сенях стояла. Железка, она и есть железка. Кабы я урядником был, так давно бы уже негодяя того на виселице вздернул, чтобы другим неповадно было. А-то детей-то напужали.
– Железка! А когда тебе этой железкой в нос тычут? – Один из лакеев в потертой синей ливрее, занимавший стул около самого входа в ажитацию, вдруг вскочил со своего места и подошел к розовощекому. – Посмотрел бы я на тебя, кабы дуло тебе в рыло уткнули. Как бы ты тогда заговорил? А?
– А ты откудова такой резвый взялся-то? – заступился за молодого высоколобый. – Что-то раньше тебя и не видать было. Чей будешь?
– Барин мой в Рязанской губернии министром юстиции служит. Сызмальства я у них в дому жил, да в лакеях оказался. Барин в Москву, вот, пожаловали погостить.
Лакей в синей ливрее вернулся на свой стул возле двери. С этого места открывался замечательный вид на вестибюль и отлично просматривались как вход в ресторан, так и сам обеденный зал. Время от времени стеклянная дверь в зал отворялась, и тогда можно было видеть, что происходило в обеденной.
Полицейского Григория Степановича Бондаренко такой наблюдательный пункт вполне устраивал. Единственным неудобством было то, что лакейская форма с чужого плеча излишне сковывала движения.
– Провинциальные, значит! – Высоколобый уже развернулся к молодому, потеряв к заезжему интерес. – Эх, Мирон, жаль, не поймал ты грабителей. А все же не верю я тебе, Мирон. Испугался ты, верно, потому и ушел…
– Да как же, Иван? Детишек я барских до дому проваживал, не до того было. Нешто я бы да испугался! – Лакей, которого высоколобый назвал Мироном, лениво потянулся, расправив широкую молодецкую грудь. – Да я бы этих налетчиков…
– Врешь! – Бондаренко вновь вскочил со своего стула. – Видали мы таких! Что же ты тогда не кинулся на бандитов?
Дерзкое бахвальство молодчика болезненно кольнуло уязвленное самолюбие полицейского. Григорий Степанович раскраснелся. Забыв о том, что на нем не мундир, а лакейская форма, Бондаренко грозно подскочил к Мирону.
Парень тоже оказался не промах. Он мгновенно поднялся во весь свой гигантский рост, да так, что голова пристава оказалась где-то на уровне плеч молодого.
Остальные лакеи тоже повставали со своих лавок, окружив спорщиков.
– А может, ты сам там был? – молодой начал наступать на Бондаренко. – Отчего у тебя нос, будто слива лиловая?
По комнате прокатилась очередная волна смеха.
– А вот, коли я тебе этот «наган» сейчас же и продемонстрирую? Посмотрю я, как у тебя морда полиловеет! Так-то!
Полицейский сунул руку под полу мундира и уже в следующую секунду извлек оттуда револьвер. Поднес его к носу розовощекого. Мирон боязливо перекрестился.
– Да ты что? Леший ты окаянный! Откудова у тебя эдакая штуковина?..
Лакеи, окружавшие спорщиков, резко отшатнулись. За общим гулом никто из присутствующих не заметил, как в вестибюль ресторана вошли трое мужчин. Двое были облачены в дорогие драповые пальто, а третий, слегка долговязый и несколько нескладный, в щегольский клетчатый сюртук. Не задерживаясь в швейцарской, посетители последовали в общий зал.
– Э-э-э! Ты эту штуковину-то убери. Убери, тебе говорят, – испуганно пролепетал розовощекий, пятясь назад.
Его взгляд был прикован к оружию, которое Бондаренко по-прежнему держал перед носом молодого.
– А может, ты и есть тот самый налетчик, почем мы знаем? – Голос высоколобого вновь привлек к себе внимание. – А ну, вот сейчас мы в полицию-то тебя сдадим.
Лакеи, окружавшие полицейского, в нерешительности замялись. «Наган», угрожающе направленный в их сторону, не испугал одного только высоколобого. На мгновение в лакейской наступила гробовая тишина.
И именно в эту секунду из общей залы донесся звучный мужской голос:
– Всем сохранять спокойствие. Меня зовут Арсений Мартынов. Это налет!
– Черти окаянные! – Бондаренко метнулся к двери, ведущей в ресторан. – Прозевал… Да как же это!
Ударом ноги полицейский распахнул дверь и ввалился в зал ресторана. Первое, что бросилось ему в глаза, была фигура рыжеволосого, того самого, который послужил причиной его позора в «Континентале». В обеих руках налетчика было по «нагану». Сомнения в том, что рыжий при необходимости воспользуется своим оружием, не возникало.
– Вы окружены! Это полиция! – выпалил Бондаренко, нацелив дуло револьвера на рыжего. – Сопротивление бесполезно, господа…
Одновременно с появлением в общей зале полицейского из-за угловых столиков поднялись околоточные, вооруженные револьверами.
– Мартын, по-моему, мы где-то уже встречались с этим человеком. Тебе не кажется? – спокойно произнес рыжеволосый. – Помнится мне, я уже дал понять господину Бондаренко, что его общество крайне нежелательно.
Лицо Григория Степановича перекосила ярость. Раскосые глаза рыжеволосого смотрели дерзко, рот застыл в едва заметной полуулыбке. Именно эта наглая улыбка всякий раз вспоминалась Григорию Степановичу, когда он на ковре у начальства оправдывался за свой позорный промах.
– Сдавайте оружие, господа! – взревел полицейский и сделал несколько торопливых шагов по направлению к налетчикам. – Сопротивление совершенно бесполезно, уверяю вас…
Рыжеволосый навел на пристава «наган», но Мартынов движением руки остановил его. Зал ресторана погрузился в напряженную тишину. Музыканты, застывшие около своих инструментов на эстраде, опасливо переглядывались. Посетители, которые в этот вечер занимали практически все столики в общей зале, затаив дыхание, наблюдали за развитием сцены.
