Кристианна Брэнд - Не теряй головы
– Значит, о шляпке речь не шла?
– Ни слова, мисс Венис. В начале одиннадцатого мисс Пайпа пожаловалась на духоту и сказала, пойдет, мол, прогуляется. Мисс Грейс любит, чтобы в гостиной было тепло, а мисс Пайпа у себя в театре привыкла к сквознякам. Ей нечасто случается уютно посидеть у камина. Значит, мисс Грейс ушла спать, а я – посуду мыть. И ни слова она не говорила о шляпке, вот как я здесь сейчас перед вами стою! – с жаром воскликнула Тротти, сидя на стуле. – Ни единого словечка!
– А потом, когда Пайпа вернулась?
– Это уже ближе к одиннадцати, мисс Фрэн. Она сразу к себе ушла. Я за ней поднялась, помогла ей немного, а потом отнесла мисс Грейс питье на ночь. Мисс Грейс у окна стояла в потемках, мистер Пенрок. И какая-то она была странная. Сказала, что кое-кто у нее теперь в кулаке. А про шляпку опять не говорила.
– И больше вы ее не видели?
– Не видела, сэр. Я вернулась к мисс Пайпе, чашку забрать, и слушала ее байки, пока она молоко допивала, да еще и потом, долго. Спать легла уже в половине двенадцатого, наверное…
Вот и прощай надежда.
– А вы никуда не выходили? Может, в деревне с кем-нибудь разговаривали?
– В деревне? – удивилась Тротти. – Господь с вами, мисс Фрэн! Зачем я потащусь невесть куда среди ночи, когда и днем-то еле хожу? Если вы думаете, мисс, что я сплетничала, так я вам скажу, что вы ошибаетесь. Никогошеньки я не видела со вчерашнего вечера, кроме мисс Грейс и мисс Пайпы. И никакую шляпку мисс Грейс не поминала.
Никто и не думал, будто Тротти могла совершить нечто более серьезное, чем разболтать в деревне о шляпке. Смешно и отвратительно вообразить хоть на минуту убийцей эту старуху, еле передвигающую покалеченные ноги. А теперь оказывается, она и о шляпке ничего не знала. Бунзен исключается, и Тротти исключается. И Пайпе тоже никто о шляпке не рассказывал.
После обеда вся компания отправилась гулять, растянувшись цепочкой, по двое, по трое, вдоль берега речушки, что протекает между Пиджинсфорд-коттеджем и Большим домом. Пайпа Ле Мэй, увидев их из окна, закричала, чтобы подождали ее. Она догнала их вприпрыжку, энергичная, жизнерадостная, с шапкой жестких каштановых волос и в дорогом костюме, который на ней почему-то выглядел дешевым.
Фрэнсис шла рядом с леди Харт, приноравливаясь к ее медлительной старческой походке.
– Бабушка, скажи…
– Что, моя дорогая?
Леди Харт немного удивилась, поскольку обычно Фрэн сразу выпаливала все, что у нее на уме.
– Тебе нравится Джеймс?
– Да. Очень нравится.
– Мне тоже, – неуверенно отозвалась Фрэн.
– То есть ты не знаешь, достаточно ли он тебе нравится, чтобы выйти за него замуж?
– Тут все сложнее. Нравится-то он мне ужасно. Не скажу, что я в него влюблена до безумия, но Венис говорит, так даже лучше. Спокойнее.
– Если Венис страдает от мучительной любви, это не значит, что у всех так. – Леди Харт с нежностью смотрела на хрупкую светловолосую фигурку впереди. – Если повезет, любовь делится поровну.
– Знаю, бабушка, да и не в этом дело. Допустим, я люблю Джеймса и хочу выйти за него замуж, и допустим, Джеймс тоже меня любит… Вообще-то он правда любит. Скажи, как по-твоему, он мне подходит? То есть для меня будет правильно за него выйти?
Леди Харт задумалась.
– Это очень важный вопрос, Фрэн. Да, я думаю, он тебе подходит. Мы давно уже знаем Джеймса, можно сказать – с детства. Он обеспеченный человек, занимает достойное положение в обществе, а главное – он хороший, обаятельный и не лишен того качества, которое в восточных религиях зовут состраданием. По-моему, он не способен совершить гадость или жестокость, даже если очень постарается. Конечно, иногда он может разозлить – беседуешь с ним, а он спит. Невольно расслабляешься и начинаешь говорить всякую ерунду, а он-то все слышит и подмечает твои слабости. Но если ты его действительно любишь и он тебя…
– Он, бабушка, меня ужасно любит, – прошептала Фрэнсис. – Это… Я даже не знаю. Ты сама говоришь, он всегда будто спит… А когда проснется – ох, прямо дух захватывает. Знаешь, когда тебя так любят – это огромная ответственность…
Джеймса можно понять, подумала леди Харт. У нее самой, глядя на Фрэн, сердце переворачивается, а ведь она всего только бабушка. Фрэн такая юная, свежая и всегда такая отважная: готова биться с целым светом, если надо, и ни за что не покажет, что в самой глубине души ей больно или страшно. Влюбленный мужчина, должно быть, испытывает к ней невероятную нежность и хочет защитить, окутать ее любовью и заботой…
– Фрэн, милая, только тебе судить, сильно ли ты его любишь. Но если правда любишь – я думаю, Джеймс тебе подходит.
Несколько минут они молчали. Фрэн шла, опустив голову, и не отрывала взгляда от своих туфелек. Наконец она сказала:
– Бабушка, ты ведь знаешь Пайпу Ле Мэй?
– Она-то здесь при чем? – резким тоном спросила леди Харт.
И Фрэн подробно объяснила, при чем тут Пайпа Ле Мэй.
Пайпа, догнав Пенрока, пристроилась идти между ним и Джеймсом.
– Я слыхала, вы рассказали полицейским, что прошлым летом я была на гастролях. Они теперь землю роют, ищут доказательства. К счастью, доказать это легче легкого: всего лишь спросить режиссера тогдашней труппы. Я ни на один день не отлучалась. И все-таки, с чего бы это они, как вы думаете?
– Нас всех проверяют, – безразлично ответил Пенрок.
– Наверное, из-за той девушки, которую убили в лесочке рядом с коттеджем. Неужели считают, что это связано с бедолагой Грейс?
– Они обязаны расследовать все возможности.
– Если так, то я уж точно вне подозрений. А то мало ли, вдруг они решили, что я пристукнула двоюродную сестрицу ради позолоченного браслета и акварели «Колокольня старой церкви в пору цветущих яблонь», которые она грозилась мне завещать. Хотя я так и так в стороне, потому что ни сном ни духом не ведала о злосчастной шляпке Фрэн. Как вы думаете, меня подозревают?
– Я думаю, они никого конкретно не подозревают, ни вас, ни нас, – ответил Пенрок с раздражением. – Всего лишь задают рутинные вопросы.
– Ладно-ладно, я просто спросила! – воскликнула Пайпа, пародируя инспектора Кокрилла.
За все это время Джейс не проронил ни слова.
– Кажется, вас Венис зовет, – сказала вдруг Пайпа, обращаясь к Пенроку.
Он остановился, а Джеймс и Пайпа пошли дальше вдвоем.
– Венис, ты меня звала?
– Нет, – удивилась Венис.
– Ну раз вы уже здесь, останьтесь, поговорите с нами, – попросил Генри с обычным своим азартом. – Знаете, Пенрок, все-таки, как ни крути, от фактов не спрячешься: похоже, что это один из нас…
– Или Пайпа, – решительно перебила Венис.
– Или Пайпа. Похоже, совершить это страшное дело мог кто-то из нас или Пайпа Ле Мэй. Понимаю, звучит фантастично, однако посмотрим правде в глаза: кто еще мог это сделать? Я не верю, что шляпка и канава – простая случайность. Черт возьми, Грейс Морланд сказала, что даже мертвой в канаве не покажется людям на глаза в этой шляпке, – и вот пожалуйста, несколько часов спустя именно так и случилось.
– Какой-нибудь маньяк… – упрямо начал Пенрок.
– Вот и я то же самое говорила, – вздохнула Венис. – Но Генри прав. Почему шляпка? И почему именно в канаве? Вокруг Пиджинсфорда огромный сад и одна-единственная разнесчастная канава. Почему маньяк оставил тело именно там? Не спрятал, оставил на виду. Бунзен сразу его заметил. В самом деле, Пен, милый, не бывает таких совпадений.
– А как же та девушка прошлым летом? Ее-то очевидно убил маньяк. Мотива никакого…
– Точно так же можно рассуждать и о мисс Морланд. Она ведь совершенно безвредная была.
– Вот я и говорю: обеих убил маньяк.
– Пенрок, попробуйте взглянуть с другой стороны. Допустим на минуту, что убить мисс Морланд мог только человек, знавший о шляпке, – то есть один из нас. Возможно, тот же человек убил и судомойку?
– Ох, Генри, что ты говоришь!
– Правду, Венис, и не более того. В конце концов, если признать, что преступление совершил один из нас, почему тот же человек не мог совершить и прошлогоднее? Оно не более ужасно…
– Нет, я этого не признаю! Из-за какой-то злосчастной шляпки…
– Полицейские очень серьезно относятся к этой шляпке.
– Они же не знают, что Грейс Морланд говорила тогда о шляпке и канаве…
– Наверное, нужно им рассказать, как вы думаете? – неожиданно спросил Генри.
– Господи, нет! – выкрикнул Пенрок.
– В том-то и дело, – печально отозвалась Венис. – Почему нет, если мы так уверены, что никто из наших не виновен? – Она тряхнула золотистыми кудрями, крепко держась за руку мужа. – На самом деле ты просто боишься им рассказать. И я боюсь. И Генри тоже. Правда, Генри?
– Ужасно боюсь, – ответил он, не задумываясь.
– Если бы вместо нас были какие-нибудь совсем другие люди – не ты, Пен, и не мы с Генри, и не бабушка, не Фрэн и не Джеймс, – тут бы и сомнений никаких не возникло, правда? Мы бы сразу сказали, что дело совершенно ясное. Один из нас шестерых, кто слышал слова Грейс, по каким-то своим причинам ее убил и нацепил шляпку ей на голову. А мы закрываем глаза и прячемся от правды, потому что – это же мы!
