Виктор Пронин - Смерть президента
Дом был сооружен так продуманно и дальновидно, что в нем можно было жить, не выходя в город, издерганный очередями, ценами, пенсиями, демонстрациями и голодовками. Первый этаж занимала охрана, набранная из людей странной такой породы, которой в прежние годы и не было на земле.
И вдруг возникла.
Мутанты не мутанты, но какое-то настораживающее и даже пугающее племя. В большинстве своем это были молодые особи, что говорило об их недавнем появлении на Земле, по половой принадлежности скорее всего мужчины, хотя утверждать это вряд ли бы кто решился. Упитанность у них была выше средней, из тела выпирал плотный живот, причем тоже особенный — не безвольный какой-то, не провисший, нет, он больше напоминал разросшийся мускул, этакую мышцу, непонятно для чего предназначенную. И шея у существ была необычной, слегка озадачивающей, особенно если смотреть сзади — она как-то незаметно от лопаток переходила к затылку. Голова от этого делалась неподвижной, и, чтобы посмотреть в сторону, существо вынуждено было поворачиваться всем корпусом. В этом было и преимущество, потому что, повернувшись, существо готово было тут же броситься и устранить опасность. Существа обладали мясистыми щеками, глаза предпочитали небольшие, сведенные к переносице. Брови у них почти отсутствовали, и в этом тоже чувствовалось преимущество — глаза беспрепятственно и беспрерывно озирали окрестности, отчего боевые качества существ резко возрастали.
Одевались существа добротно, дорого одевались, уже одним этим как бы приобщаясь к высшим сферам. Предпочитали свободные пиджаки самых разных расцветок — красных, зеленых, желтых, малиновых, причем из тонкого, струящегося материала. Просторная одежда позволяла им прятать под мышкой если и не гранатомет, то уж автомат любой модели наверняка.
Передвигались существа с легкой такой, почти незаметной ленцой, и переговаривались они и даже просто стояли, вроде делая одолжение, за которое вам предстояло с ними расплачиваться.
Да, и жвачка, они постоянно жевали какие-то специально заказанные для них зарубежные жвачки, отчего зубы вырастали необыкновенно больших размеров, особенно клыки. Челюсти тоже выпирали вперед гораздо больше, чем у людей, и уже по этому признаку существо можно было легко опознать, если оно оказывалось в городе. Жевали охранники непрерывно — во время разговора, при ходьбе, в задумчивости, а они часто впадали в состояние, которое простодушный человек готов был принять за задумчивость, хотя точнее было бы назвать его оцепенением. Жевание жвачки не прекращалось никогда, оно продолжалось и во сне, и в туалете, они жевали, даже когда просто жевали. К примеру, одной стороной зубов жуют бифштекс, а другой стороной — жвачку. И, таким образом, им удавалось процесс отращивания зубов не прекращать даже во время приема пищи, а пищу они принимали часто, помногу, отчего и приобретали черты, описанные выше.
Под этим бесконечным жеванием была еще и некая международная подоплека — из-за океана, где правил зубастый Билл-Шмил, им от его имени постоянно напоминали по телевидению о том, что жевать не просто модно или красиво, а очень даже полезно для их организмов.
Они поверили и начали жевать.
И жуют.
До сих пор.
Потому что когда начнешь что-либо делать с увлечением и душевной привязанностью, то остановиться бывает чрезвычайно трудно.
Существ этих с каждым днем и в городе, и в стране становилось все больше, казалось, их выращивают в каких-то питомниках, вдали от людских глаз, а по достижении определенного возраста выпускают, чтобы существа приживались и выдавали бы себя за своих, то есть за людей. Только глупостью и наивностью настоящих людей можно объяснить то, что существам это чаще всего удавалось. Некоторые даже проникали на высокие государственные посты, становились управляющими банков, членами парламента, министрами и постепенно прибирали к рукам страну.
В городе они появились как-то неожиданно и сразу в большом количестве, как, бывает, появляются цветы в полях, по опушкам. В зависимости от погоды, от того, как складывается весна — затяжная она, бурная или дождливая, поле вдруг покрывается ромашками, или все пространство между железной дорогой и лесом, между полем и берегом реки оказывается заросшим нежными незабудками, а то вообще начинают бурно вылезать из земли невиданные растения с тем, чтобы к осени исчезнуть и появиться уже при жизни следующих поколений.
Значит, так нужно, значит, так задумано природой.
В человеческом обществе, между прочим, происходит то же самое — перед войной рождаются в большинстве мальчики, перед долгим миром — девочки. И уж если природа неожиданно выбросила в свет такое количество подобных существ, следовательно, в них появилась острая потребность — в связи с политическими переменами, нравственными потрясениями, слабостями и достоинствами правящего президента.
И так может быть.
Казалось бы, ничто не предвещало краха великой державы, еще гремели победные марши, уходили в космос корабли, мощные авианосцы бороздили моря всей планеты, и над ними развевались гордые знамена, на главной площади шли величественные парады, от одного вида которых замирали в трепете народы и государства. Но уже пошли, пошли рождаться и с необыкновенной, пугающей скоростью произрастать странные существа с мощными загривками и глазками, сведенными к переносице. Значит, природе уже было известно о скором приходе некоего пустобреха, который эту великую державу разрушит…
Вообще-то проницательный человек мог бы заранее предсказывать общественные и политические потрясения в зависимости от того, какая публика появляется на улицах, во что одета, чем питается и от чего морду воротит…
Ладно, возвращаемся в Дом.
Каждого нового человека в вестибюле, отделанном красноватым гранитом, охранники осматривали с ленивой настороженностью: стоит ли ради этого типа подниматься из кресла? И чаще всего не поднимались, потому что тип, почувствовав на себе их тяжелые взгляды, сам торопился подбежать и вынуть все документы, которые при нем оказывались.
И было этих охранников чрезвычайно много, что даже обескураживало нового человека, он невольно проникался робостью, ему казалось, что он попал в место, в котором подвергается постоянной смертельной опасности. Охранники встречали гостя у стеклянного входа, сидели в креслах, разбросанных по всему вестибюлю, торчали за стойками баров, прохаживались у лифтов. Их узко поставленные глаза можно было бы заметить даже в вентиляционной решетке, в узком просвете приоткрытой двери. Тот же бармен за стойкой не столько смотрел на свою мензурку, сколько ощупывал взглядом появившегося в дверях человека. И официант в ресторане смахивал крошки со стола как-то механически, взгляд его был устремлен на входную дверь, за матовым стеклом которой мелькнула тень появившегося гостя.
Руководил существами некий Стыць, ничем от прочих охранников не отличающийся, разве что был он несколько крупнее, челюсть у него выступала вперед выразительнее, ну и глаза… Да, глаза у него сходились к переносице гораздо сильнее, они располагались совсем рядом — при моргании ресницы одного глаза цеплялись за ресницы другого. Собственно, здесь сработал закон обезьяньей стаи — самая крупная, сильная и нахальная обязательно становится вожаком.
По количеству охраны легко можно было судить и о самом Доме, и о его обитателях. Уж если такие деньги тратились на безопасность, то, значит, такие деньги имелись. Да, охрана была вооружена самыми современными средствами обороны и нападения, самыми ядовитыми газовыми пистолетами, самыми сильными электрошоковыми дубинками, от одного прикосновения которой человек впадал в такое глубокое забытье, что потом медики месяцами не могли выпытать у несчастного его же собственное имя. Вооружение охраны вовсе не сводилось к одним только пистолетам и дубинкам, нет. Она спокойно могла отбить и ракетное нападение с воздуха, и танковую атаку, и даже если бы нежеланные гости вознамерились проникнуть в Дом по канализационным трубам… Короче, и это было предусмотрено.
Но в то же время надо заметить, что охрана Дома еще ни разу не показала себя в деле, не было у нее такой возможности. Может, это и к лучшему, может, сам вид охраны, достаточно свирепый, отпугивал возможных нарушителей спокойствия, а охранников убеждал в том, что они и в самом деле надежны.
Однако дальнейшие, совсем уже скорые события показали, что даже самой сильной охране требуются время от времени встряски, должен, должен пробегать холодок опасности, который бы постоянно овевал эти помещения. Что делать, даже самым современным армиям мира требуется встряска, и они это прекрасно знают, более того, не упускают возможности убедиться в собственной боеготовности. И проверяют, и убеждаются. Англичане, к примеру, через весь земной шар отправили армаду, чтобы отвоевать у простодушных аргентинцев две скалы. И отвоевали, а аргентинцев уничтожили и свой победный флаг на скалах водрузили. Французы за три океана отправились в Новую Каледонию и там свой флаг водрузили, повергнув в бегство оставшихся живыми трех аборигенов вместе с их беременными бабами и детишками. Заокеанцы тоже за тридевять земель в тридесятое вьетнамство отправились и там десять лет пытались свой флаг водрузить, а когда не получилось, водрузили его в Панаме, на Гаити и в сербской деревушке на окраине Европы, причем в одном месте захватили главу государства и посадили его в тюрьму, во втором назначили своего главу, а в третьем, поскольку не получилось ни первое, ни второе, разбомбили все, что можно было разбомбить. И долго наивно моргали глазками, дескать, хотели как лучше, а получилось как всегда. Но тем не менее боеспособность своей армии проверили.
