Брайан Гарфилд - Кто следующий?
— …Пегги. Эй.
— М-м.
— Давай живей. Мне что, шлепнуть тебя по щеке?
— Хорошо, хорошо. — Теперь она проснулась, отбросила в сторону одеяло. — Который час?
— Чуть больше четырех.
— Четыре утра?
— Что-то неладное с этим боровом. Тебе следует взглянуть на него.
Эти слова мгновенно привели ее в чувство.
— Что с ним случилось? — Она протянула руку к чадре и халату.
— Не знаю. Он просто неважно выглядит.
Она вспомнила про часы и захватила их с собой.
У Алвина был встревоженный вид. Он держал дверь открытой, и Пегги проскользнула мимо него.
Фэрли был похож на труп. Она поднесла стекло часов к его носу, и через некоторое время оно слегка запотело. Проверила пульс — он был слаб, очень слаб.
— О, черт. Нам лучше позвать Стурку.
Сезар вышел. Она слышала его тяжелые шаги по ступенькам. «Этот Стурка ничего не сможет сделать», — подумала она и кивнула Алвину.
— Мне кажется, мы должны попытаться поднять его на ноги и водить по комнате.
— Ты предлагаешь проделать то же, что и с людьми, принявшими избыточную дозу снотворного?
— Я просто не знаю, что еще можно предпринять. У нас есть кофе?
— Пойду взгляну. Ты хочешь, чтобы я приготовил его?
— Да.
Алвин вышел, и она подняла Фэрли в сидячее положение, спустила его ноги с койки, повернула его и, подсунув свое плечо под его руку, попыталась поднять его на ноги. Но она выбрала неправильный угол и, почувствовав, что он тянет ее назад, вернулась в прежнее положение и попыталась еще раз.
Ничего не получилось. Он совершенно не держался самостоятельно, и нужны были по меньшей мере два человека, чтобы вести его. Прислонив Фэрли к стене, она стала ждать остальных.
Алвин вернулся с чашкой, до половины налитой кофе.
— Я поставил варить еще. Этот холодный.
— Он подойдет. Давай попытаемся влить это в него. Подержи ему голову.
Ей не пришлось открывать ему рот: челюсть безвольно отвисла. Она откинула назад его голову.
— Подержи его в этом положении. — Влила немного кофе и стала смотреть, сможет ли он его проглотить.
Голос Стурки заставил ее вздрогнуть.
— Что с ним случилось?
— Плохая реакция на лекарства. — Она взглянула на него через плечо. — Слишком много наркотиков.
— Сейчас это не имеет значения. Мне кажется, к нам пожаловали гости.
В проеме двери за Стуркой появился Сезар.
— Какие гости? — спросил Алвин.
Пегги пыталась заставить Фэрли выпить кофе.
— Держи его голову ровнее, черт побери.
— Какой-то верблюжий караван, — ответил Сезар.
— Путешествующий ночью? — удивился Алвин.
— Так иногда бывает, — произнес Стурка. — Но я не доверяю ему. Идем. — Он указал на Сезара. — Ты займешь пост снаружи, сзади. Тебе известно твое место.
Сезар вышел. Пегги смотрела, как двигается кадык Фэрли, когда он глотает. Это хороший знак, подумала она. Потом она услышала, как Стурка сказал:
— Поднимите его наверх.
— Нам придется нести его, — нерешительно заметил Алвин.
— Ну так несите.
Сзади, поперек спины у Стурки уродливо болтался автомат Калашникова. Он перебросил его в руки и легко выскользнул в коридор. Пегги услышала, как он поднимается по лестнице — легко и быстро, перешагивая через две ступеньки.
Движение не должно причинить вреда Фэрли, но она хотела, чтобы сначала он выпил остатки кофе. Она сделала знак Алвину, чтобы он опять придержал голову Фэрли, и поднесла чашку к его бледным губам.
4:28, северо-африканское время.
Лайм незаметно пробирался по булыжникам, осторожно ощупывая ногой то место, на которое собирался ступить. Свет звезд падал на бледные обвалившиеся стены, и он старался придерживаться тени. Оглянувшись назад, он не смог разглядеть четырех человек, которые шли за ним, и это его порадовало.
Он слышал, как кто-то крадется по обломкам за гипсовой стеной, которая стояла более или менее нетронутой на фоне темного неба. Она нависла прямо над ним, выставив неровно отколотый забытой итальянской бомбой угол. Было примечательно, что он мог слышать приближение человека: это означало, что этот человек фактически не ожидал здесь никого встретить. Остальные должны были находиться в противоположном конце здания, вглядываясь в узкие щели бойниц и наблюдая за движением каравана. Стурка послал назад одного человека на случай, если караван окажется отвлекающим маневром — чем он и являлся на самом деле.
Выполнение задуманного ими плана требовало двух вещей: внезапности и простоты. Подобраться как можно ближе, а затем обрушиться на них, опередив их возможные действия в отношении Фэрли. Никаких хитростей, никаких продуманных схем. Только атака. Он рассчитывал, что у Стурки не больше трех — четырех человек; он полагался на своего заложника, а не на военную мощь. Лайм рассчитывал, что им удастся мгновенно сокрушить сопротивление полдюжины человек.
Он стоял, прислонившись спиной к гипсовой стене, и прислушивался к приближению человека за дверным проемом. По затылку пробежал холодок. В ушах отдавался стук сердца. Он старался осторожно выдыхать воздух, боясь закашляться.
Человек остановился прямо перед пустотой двери. Лайм не мог повернуться, выбирая более удобную позицию, чтобы оглушить его, не вспугнув. Вероятно, это был Корби или Ренальдо — и тот, и другой могли суметь ощутить присутствие кого-то чужого и в безмолвных развалинах. Если ему таким образом удастся вытянуть его наружу, Лайм получит именно то, что ему требовалось.
Пульс бился в горле. Он слышал отдаленный шум каравана, тяжелой поступью проходившего мимо, шлепанье верблюжьих копыт по камнем, скатывающимся с холма.
«Глупая бравада», — подумал он. У него должно было хватить ума послать сюда кого-нибудь помоложе. Но Шед Хилл был совсем зеленым, а из остальных он никого не знал, они были чужаками, и если уж не обойтись без ошибок, лучше совершать их самому…
Его локти и колени были содраны до крови: последние две сотни ярдов он прополз на животе. Он поудобнее сжал в кулаке нож.
Движение: скрип кожаной подошвы по песчаной почве. Человек выходил. Лайм слышал звук его прерывистого дыхания.
Он стоял, занеся руку для удара, замерев на месте, если не считать непроизвольного трепета нервных окончаний.
Он почувствовал его до того, как увидел. Рассчитал его дыхание, подождал, пока он выдохнет воздух и повернется к дверному проему. Зажал ладонью ему рот и всадил нож.
Однажды в Оране он зарезал человека, который перед этим сделал глубокий вдох, и его крик был слышен в округе на целую милю.
Тело обмякло.
Лайм вытащил нож и обхватил человека, не давая ему упасть.
Ренальдо, подумал он.
Он беззвучно опустил труп и шагнул в сторону, делая знак рукой.
Пока они ничем себя не выдали, но их обнаружат, и поэтому надо было действовать как можно скорее. Четыре снайпера проскользнули мимо него, перешагнув через мертвое тело Ренальдо, и, крадучись, как акулы, двинулись вперед, держа перед собой винтовки. Лайм занял место за Орром, вытащив из-под мышки свой револьвер тридцать восьмого калибра. Пули, несущие смерть, были только у него. Сейчас так и должно было быть.
Абсолютная власть и абсолютная ответственность. Чья-нибудь смерть могла стать только следствием выстрелов, Лайма.
Перед этим там горел свет — возможно, керосиновые лампы, — но теперь царила полная темнота. Этого следовало ожидать: Стурка должен был все потушить.
Стурка, вероятно, находился у одной из бойниц передней стены, наблюдая за прохождением каравана. Он должен держать Фэрли при себе или совсем рядом: Фэрли был его щитом от всех неприятностей.
Лайм отдал классический приказ: «Стрелять по всему, что движется». Их боеприпасы состояли из патронов с транквилизатором; и у них будет возможность позднее рассортировать друзей и врагов.
Они в молчании продвигались вперед по разрушенным коридорам старого дома. Крыша местами обвалилась, и внутрь проникало немного света, которого хватало, чтобы разглядеть очертания предметов. Старая разбитая дверь, наполовину сорванная с петель, в конце коридора была приоткрыта на два фута, позволяя пройти в расположенную за ней комбату, но мешая рассмотреть, что в ней скрывалось. Они столпились у этой двери, притаившись за ней; все ждали сигнала Лайма, а Лайм ждал, когда его слух подскажет ему, та ли это комната, за дверью которой стоял Стурка с Фэрли. Он пытался восстановить в памяти расположение комнат — план дота. Пятнадцать лет…
4:35, северо-африканское время.
Алвин водил взад-вперед Фэрли. Пегги пересекла комнату и остановилась в глубокой тени в углу, чтобы выглянуть из окна. Из узкой расщелины она наблюдала за медленной процессией из верблюдов и погонщиков у подножия холма, безмолвными горбатыми фигурами, движущимися при свете звезд. Стурка тоже находился у окна, в пяти метрах справа от нее, рассматривая их, более встревоженный, чем когда-либо. Она не заметила ничего подозрительного, но Стурку что-то насторожило. Он ничего не сообщил остальным, но его напрягшаяся спина и высоко поднятая голова выдавали его состояние.
