Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович

Она печально покачала головой.

-Еще как совместимы!... Мама у меня хорошая. Я вам уже говорила о ней. Очень хорошая. Замечательная. А вот отец... Каждый день напивался и дрался. И матери и всем нам доставалось. Водка всякому смелости и подлости придаёт. А вы думаете, мы не сопротивлялись? Думаете, позволяли себя бить? Мы с Наташей ему сдачи давали.

-Это ужасно, Таня: драка отца со своими дочерьми!

-Вот, я же вам говорила!...

-Рассказывай, рассказывай!

А на другом конце пляжа нашли себе временное пристанище Суканкасы. Здесь малолюдно. Нет ни кабин, ни шезлонгов. Отец и сын, не раздеваясь, в плащах, особняком лежали на горячей гальке у самого моря и проводили генеральную репетицию нападения на Ан-24.

Старший выложил из морских голышей слегка вытянутый овал-салон самолета. Маленькими камешками были обозначены ряды кресел. Из трех спичек он сделал дверь, ведущую в переднее багажное отделение и дальше, в кабину пилотов.

-Проверим друг друга в последний раз. В самый последний. Значит, так... Давай начинай!

Младший нехотя и брезгливо повторяет давным-давно заученное:

-Мы входим в самолет первыми. Всякого, кто попытается занять наши места, вежливо оттираем. Без скандала прем к цели. Пересекаем пассажирский салон. Занимаем первый ряд справа. Ты садишься с краю, я-у окна. Ведем себя тише воды ниже травы. Ни на кого не смотрим. Ничем не интересуемся. Пистолеты и гранаты наготове.

Учитель перебивает ученика:

-Стюардесса подходит к нам, предлагает унести нашу одежду на вешалку.

-Не раздеваемся! Ни в коем случае! Читаем газеты. И потихоньку под плащами снимаем с пистолетов предохранители. Никто из пассажиров не обращает на нас внимания. Не до нас им. Все усаживаются. Укладывают вещи. Летчики греют моторы. Мы украдкой поглядываем на часы и терпеливо, без нервов, ждем своей минуты.

-Так. Хорошо. Когда придет эта минута? Как?

Младший Суканкас вошел в роль, воодушевился:

-Пассажиры усаживаются. Пристегиваются ремнями. Аэродром Батуми остаётся позади. Выходим в море. Разворачиваемся вправо, летим вдоль берега.

-Так. Дальше!

-Я нажимаю сигнальную кнопку. Подходит стюардесса, спрашивает, чего мы хотим. Я молчу. Одна моя рука сжимает гранату, другая готова выхватить из-за пояса "пушку". "Зачем вызывали?" - спрашивает красавица. Я опять молчу. В разговор вступаешь ты. Давай, старик, отличись!

И отец бойко, уверенно, как самый прилежный ученик, произносит свою часть затверженного урока:

-Я достаю из кармана письмо и вручаю стюардессе с такими словами: "Девочка, передай пилотам". Она, конечно, спросит: "Что это?" Я скажу: "Благодарственное послание экипажу за отличное обслуживание пассажиров". Стюардесса засмеется и побежит без оглядки в кабину пилотов. Постучит в запертую дверь условным знаком. Ей откроют. Я врываюсь туда на плечах девчонки и, если необходимо, ликвидирую её первой пулей. Ты в это время уже стоишь на пороге переднего багажного отсека и держишь под огнём пассажирский салон. Стреляешь в каждого, кто пытается подняться со своего места. А я расстреливаю всех лишних в кабине пилотов. Дальше что? Какова твоя задача?

-Хватит, старик. Сто лет назад всё уразумел. Зря тратим время. Давай лучше искупаемся. Это нам больше принесет пользы, чем еще одна репетиция. Хочу побултыхаться в Чёрном море. Надоело Балтийское.

-Я тоже не прочь освежиться, ради этого сюда и пришел. Но купаться мы не будем. Очень хлопотно раздеваться. И опасно. Как бы кто не увидел наши игрушки. Пока оружие греет мне живот, я чувствую себя сильным, неуязвимым. Боюсь остаться голым.

-Да никто поблизости не отирается. Никому до нас дела нет.

-Все равно. Береженого бог бережет. Потерпи. Искупаемся там...в настоящем Черном море.

Тане осталось жить менее трех часов. Так близко она находилась от своих палачей-и ничего не чувствовала! Была жизнерадостна, как всегда. Сидела в шезлонге напротив Ермакова, ближе, чем раньше, и доверчиво, как родному, улыбалась.

-Теперь опять ваша очередь рассказывать, Вано!

-Я же рассказывал...

-Вы говорили только о пограничнике капитане Ермакове. Но ничего не успели сказать о себе лично.

-Моя биография, Танюша, короче воробьиного носа. Родился в Аджарии, в рыбачьей деревушке. Отец погиб на войне. На торпедном катере был рулевым. Мама умерла с горя, дед и бабушка-от старости. Попал в детский дом. Закончил десятилетку. Поступил в летное училище. Получил диплом пилота. Летал на Севере. Теперь вот здесь, на юге, служу. Вот и всё.

-Почему у вас такое имя-Вано?

-Потому что я на одну треть, по матери, аджарец, по отцу-русский, а от бабушки есть и турецкая кровь. В нашей семье говорили на четырёх языках. Я хорошо знаю грузинский, армянский, турецкий. Дед украл бабушку где-то в окрестностях Трабзона. Лихой был рыбак. На своей фелюге он ходил до самого Босфорского пролива. Заглядывал и в Крым. Я помню его. Одного года ему до ста лет не хватило, когда умер.

-А вам сколько?

-Много. Скоро тридцать стукнет.

-Почему же до сих пор не женились?

-Потому что один раз здорово обжёгся. Женился и через год разженился.

-Вас разлюбили или вы?

-Во всём виноват один я. - Он тяжело вздохнул. - Не сумел уговорить жену поехать со мной на Север. Она осталась жить здесь, в теплых краях. Известное дело, не выдержала одиночества... Вот такая моя история. Тогда же я дал себе клятву: никогда больше не жениться и не знаться с вашей сестрой. Но...встретив вас, сразу забыл о своей клятве.

Таня, не дослушав, вскочила и побежала в море. Вано как бы нехотя последовал за ней.

Плавали, обгоняя друг друга. Смеялись. Добравшись до красных флажков, повернули назад, к берегу. Она, лежа на спине, не шевелясь, глядя в бездонное небо, о чем-то напряженно думала. Вано тихо пристроился рядом. Жадно, с мольбой вглядывался в её серьёзное, очень сосредоточенное лицо.

-Не надо морщить лоб, Таня. Пусть это делают старухи. Улыбнись! Нет, не так. Не вообще. Одному мне улыбнись-и я отдам за твою такую улыбку жизнь.

-Ну да! Так не бывает.

-А ты попробуй улыбнись.

Она, не глядя на него, не меняя серьёзного выражения лица, покачала головой.

-Не отдавайте, Вано, свою жизнь и за миллион самых очаровательных улыбок.

-Если бы я мог сделать для вас что-нибудь хорошее!...

-Можете, Вано.

-Что? Говори!

-Не догадываетесь?...А я думала, вы чуткий...Сверхчуткий.

-Я обыкновенный влюбленный, Танюша.

Умолк и долго вглядывался в неё печальными глазами.

-Странно. У меня такое чувство, будто я вижу тебя в последний раз.

-Так оно и есть.

Она медленно повернулась на грудь, поплыла рядом с ним. Её глаза тоже были полны печали. Тихо-тихо спросила:

-Это правда, что вы можете сделать для меня что-то очень и очень хорошее?

-Правда. Могу! Говори!

-Не надо больше летать с нами, Вано. Купите путевку в санаторий и отдыхайте себе на здоровье. Пожалуйста.

Он долго плыл молча. Потом твёрдо сказал:

-Ладно. Так и будет. Я останусь в Батуми.

-Я знала, что вы поймете меня. Вы очень чуткий, очень хороший человек, Вано.

-Ты...Ты это серьёзно, Таня?

-Да.

-Так почему же гонишь меня от себя?

-Почему?... Так вот не бывает в настоящей жизни, как у нас с вами.

-Как, Таня?

-Я вам понравилась с первого взгляда, вы-мне. Чересчур все ладно, хорошо. Просто чудесно. А я, Вано, не верю в чудеса. Что-то у нас с вами не так. Чего-то я боюсь, чего-то настоящего нам с вами не хватает.

-Понял тебя. Кажется, понял. Прости, Танечка.

-Не за что прощать. Ни в чем вы не виноваты. Я рада, что встретила вас. Долго, наверное, буду помнить боевого летчика капитана Ермакова.

-Спасибо и на том. А проводить до аэродрома можно?