Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович

Высокая загородка и стеклянные щитки отделяли молодого налетчика от пожилой, сильно накрашенной кассирши. Он небрежно выложил на стойку пачку смятых денег и, притворяясь чуть хмельным, прибежавшим откуда-то издалека, в последний момент перед отлетом нужного ему самолета, многозначительно сказал:

-Прошу два билетика до Москвы с пересадкой в Сухуми. На рейс номер 234.

Кассирша резко ответила:

-Билеты на рейс 234 проданы.

-Что вы сказали? Повторите, пожалуйста.

-Я вам русским языком сказала: билетов на Москву через Сухуми нет-проданы.

-Не все. Два билета должны быть оставлены для меня и моего больного отца. Так меня заверил хорошо вам известный Гоги.

-У вас что, броня?

-Правильно! - Суканкас-младший взял из пачки денег двадцатипятирублёвку, мягко положил её на стойку, мягко придвинул в сторону кассирши. - Вам звонили насчёт меня от Гоги.

Молодящаяся женщина заметно сбавила свой непримиримый тон.

-Так бы сразу и сказали... Ваша фамилия?

Суканкас-старший ждал в своём углу, чем кончится первая самостоятельная вылазка сына. Парень вернулся с сияющей мордой. В его руках шелестели фирменные аэрофлотские бумажки.

-Всё в порядке. Билеты в рай куплены. Те самые, которые нам нужны. Подумать только, сто презренных рублей-и мы там.

-Слава тебе, пресвятая дева, матерь божья!-Старший мысленно перекрестился. - Поздравляю с первой удачей, сынок! Лиха беда начало. Пошли сдавать вещи.

Минуты через три Суканкасы поставили на площадку весов два чемодана. Девушка, принимающая багаж, строго посмотрела на пассажиров, спросила:

-В ваших сундуках цитрусовые есть?

-Никак нет, барышня, - ответил голубоглазый молодой красавчик.

-Посмотрим! На слово никому не верим. Вывоз мандаринов и апельсинов из Батуми запрещен. Откройте!...

-Да ничего у нас запрещенного нет, барышня. Одни рубашки, штаны, трусы и прочая дребедень.

-Откройте!

-Пожалуйста.

Он распахнул чемоданы, потряс барахлом, презрительно засмеялся:

-Вот они, цитрусовые!...

-Закрывайте! Следующий!

Суканкасы выбирались из толчеи пассажиров, сдающих багаж. Старик облизнул языком бледные, пересохшие губы.

-По такому случаю надо того...горло промочить.

Они вошли в маленькое кафе.

Все столы заняты. Ничего, и стоя выпьют. Красавчик бросил на прилавок бара красненькую бумажку.

-Коньяк! Тот самый "Двин", который выделяется среди прочих вин, как танк среди пехоты. Два по двести.

-Берите в таком случае целую бутылку, - посоветовал бармен. - Не мелочитесь.

-Можно и так. Спасибо за совет. Открывай.

-Что прикажете на закуску?

-Ничего не надо. Рыбаки дымом закусывают.

Они устроились на подоконнике. Налили в стаканы светло-коричневую жидкость, чокнулись, выпили. Закусывали и в самом деле дымом сигарет. Раскраснелись. Повеселели, но не хмелели. Докурив сигареты, налили ещё, опять молча чокнулись, жадно выпили.

И в это время до них донесся голос диктора:

-Внимание! Объявляется посадка на самолет Ан-24, следующий рейсом номер 234 из Батуми в Сухуми.

Суканкасам жаль оставлять недопитый коньяк. Торопливо осушили бутылку и, вытерев рукавами губы, покинули кафе.

Невдалеке от железной ограды, отделяющей аэровокзал от летного поля, стоял приземистый бело-голубой Ан-24. По его небольшому трапу поднимались пассажиры. Первые-Суканкасы. В дверях стояла Таня и приветливо улыбалась. Всем. Не исключая и Суканкасов. Ей это было трудно, но она не выдала себя.

Красавчик вплотную подошел к ней и, дыша винными парами, приложил левую руку к виску.

-Вот и мы. Еще раз здравствуйте. Отгулялись на курорте. Возвращаемся на работу. Повезло нам: и сюда с вами и отсюда с вами! Помните, мы третьего дня летели вместе?

Он рассчитывал на ответную улыбку-редко кто из девушек не отвечал ему взаимностью. Эта не ответила.

-Проходите, не задерживайте других. Имейте в виду, товарищи, места в нашем самолете не нумерованы. Кроме первых двух кресел справа. Они забронированы. Рассаживайтесь, пожалуйста, где кому нравится. Проходите побыстрее, не задерживайтесь!

Суканкасы исчезли в салоне.

Растопырив руки, оберегая оружие, спрятанное под плащами, они пробивались вперед.

Стюардесса со своего места, от двери, следила за ними взглядом.

Отец и сын уселись на первые справа кресла, втихомолку, украдкой поправили под плащами оружие, вытерли потные лица.

Салон быстро заполнялся пассажирами. Таня пропускала мимо себя людей и время от времени встревоженно поглядывала на первые два с правого борта кресла.

Посадка приближалась к концу. Через пять минут надо задраивать дверь, а капитана Ермакова все ещё нет.

По трапу поднялись два последних, может быть, пассажира: красивая молодая женщина в черном строгом костюме с мужской прической и дивное создание лет четырех-пяти в красной шерстяной курточке, в красных рейтузах, в красных башмачках, с красной лентой в черных волосах, румяное и черноглазое.

Вот такой девчушкой в своё время, наверное, была и Таня. Тогда скорее всего и назвали её Тюльпаном.

Мать остановилась перед стюардессой.

-Скажите, а я не могу сесть с ребенком впереди? Лолита плохо себя чувствует, сидя в хвосте самолета.

-Можно, если вам уступят место. Только это заблуждение, гражданка, что первые места особые. В нашем самолете все кресла одинаковые. Проходите, проходите, пожалуйста!...

-Ну раз так, мы сядем сзади. Слыхала, Лолита? В этом самолете все места хорошие.

-Постойте! Я попытаюсь посадить вас впереди.

Таня оставила свой пост у входной двери и направилась в голову самолета. По дороге она нечаянно толкнула громадного, тучного, килограммов на двести, мужчину, наполовину загородившего проход между креслами.

-Простите, пожалуйста.

Толстяк добродушно отмахнулся.

-Напрасно извиняетесь, девушка. Это я должен у вас прощения просить за то, что бессовестно распух и что такой неповоротливый, всегда и везде всем мешаю.

Таня вежливо выслушала самокритику пассажира, улыбнулась и пошла дальше. Подойдя к первым креслам правого ряда, строго объявила:

-Товарищи пассажиры, это бронированные места.

-Да, нам это известно, - важно ответил Суканкас-старший. - У нас была броня.

-Предъявите билеты.

-Пожалуйста, милости просим.

Она внимательно прочитала вписанные в билеты фамилии пассажиров. Андреев! И еще раз Андреев. Не то! Обознался капитан Ермаков.

-Всё правильно,-сказала она. - А может быть, все-таки вы уступите свои места матери с ребенком?

Суканкасы растерялись, они почти в панике. И такого препятствия они не предусмотрели. Первым овладел собой старший налетчик.

-Что вы! Нет и нет! Мы чувствуем себя в самолете хуже всякого ребенка. Тошнит. Все нутро выворачивается. Только впереди находим спасение.

Таня пожала плечами, вернулась к трапу.

Человек в больших роговых очках, увешанный кинокамерой и фотоаппаратом, очевидно путешествующий корреспондент какой-то газеты или журнала, с нескрываемым презрением посмотрел на "бронированных" пассажиров. Потом, сняв очки, близоруко щурясь, резко сказал:

-Я бы на вашем месте, граждане, уступил свои особые места матери с ребенком, проявил элементарную сознательность.

Суканкасы никак не реагировали на его слова. Делали вид, что ничего не слышали. Глаза у обоих были закрыты.

Корреспондент расстегнул футляр фотоаппарата, навёл объектив на фокус, включил свет, щелкнул затвором.

Отец и сын вздрогнули, открыли глаза. Испуганы. Готовы были схватиться за оружие.

Фотокорреспондент язвительно ухмыльнулся.

-Всё, мужички! Ваши бронированные физиономии запечатлены на позор потомству. Уникальный снимок. Пошлю в "Крокодил" со своими комментариями.

Суканкасы успокоились. Ничего, оказывается, страшного не произошло. Снова закрыли глаза.

Человек с фотоаппаратом не унимался. Бывают же такие въедливые!