Ярослав Зуев - Охота на рэкетиров
— Артем Павлович теперь у нас за босса, — неуверенно заговорил Андрей, ощущая, что слова звучат наивно, если не по-дурацки. — При нем будет спокойнее.
— Ты так думаешь? — обронил Атасов с сомнением.
Андрей снова растерялся:
— Ну… конечно… нам, по-моему, крепко повезло. Проведай Ледовой о наших проделках… — и никто не узнает, где могилка моя… Разве я не прав?
Атасов только вздохнул.
— Ты считаешь, Ледового не Анна пристрелила? — догадался Андрей. Нечто подобное накануне сказал и Армеец.
Атасов сосредоточенно потер переносицу.
— Я, типа, ни черта не считаю, — флегматично произнес он наконец. — Не моя это забота, — Атасов спокойно взглянул Андрею в глаза. — В принципе, типа, могла и Анька пристрелить. Ледовой, как бы это сказать, был из тех ребят, что способны пробуждать сильные эмоции. Своими же, типа, методами. Свою пулю Виктор Иваныч, давно, типа, заслужил. Хотя, скорее всего, правиловских рук дело. Олега Петровича подчерк… По прямому приказу Поришайло… Впрочем, Бандура, что нам, что Аньке — без разницы, типа, как оно было на самом деле. Пока Поришайло в силе, она в дурке, считай, что прописана…
Андрей нервно сглотнул, понимая, что Атасов, в сущности, полностью прав.
— Ну… ты знаешь — жизнь-то продолжается…
— Это точно, типа.
— Мне Артем Павлович, вроде, ничего показался… — голос Бандуры звучал примирительно. — Ледового я один раз всего видел, и то издали. Приближаться желания не возникло. А этот — Поришайло, то есть, — хоть говорит по-человечески. Вежливо… Перстень мне подарил…
— И опыт руководящей работы опять же у него, — поддакнул Атасов таким тоном, что было неясно, издевается он или говорит серьезно.
— Ну так ведь действительно так, — подхватил Андрей. — Он при Союзе, говорят, в крупных партийных шишках ходил. Виктор Иванович же не вылезал из зоны. Есть разница?…
Атасов хлебнул, не дожидаясь Андрея. Снова закурил и уперся взглядом в Бандуру. Глаза его стали мрачнее ночи.
— На нашу беду, Андрюша, к семьдесят четвертому году советской власти опыт руководящей работы у одних коммунистов и имелся. Все прочие в дураках ходили. С чего бы — сам догадайся. И их руководящая роль конституцией не закреплялась, и выборы, типа, повсеместно были свободными. Хочешь, типа, за партию Брежнева-Андропова голосуй, а жаждешь монархистов, например, тоже, всегда пожалуйста. Иди голосуй… в концлагере… Так что, из тех, что с опытом, одни коммунисты оставались. Других корова языком слизала. Зато у коммунистов, типа, опыта накопилось — реки разливанные. И весь, поди, бесценный. Народу загубили — до сих пор не сосчитать, врали, крали, кадыки друг другу грызли, как собаки бешенные. И все ради того, Бандура, чтоб страну в нищету и полный бардак загнать. Опыт работы, типа… Нюрнбергский трибунал по их опыту плачет.
— Ты ж сам коммунист, — возразил Андрей, сразу подумавший о Бандуре-старшем. — Столько народу коммунистами числилось.
— Числилось, — скривился Атасов. — Попрошу не путать, типа. Я, парень, был членом партии, — Атасов шумно втянул воздух, — то есть образцом члена-приспособленца, так сказать. Не с руководящих вершин. Чистый погон, чистая совесть, парень… И все одно, Бандура, чего я стою и кто я есть?.. — Атасов протянул руку к бутылке.
— Люди везде разные, — дипломатично заметил Андрей.
— Тут ты в точку попал. Разные. Тебе налить?
— Пока пас…
— Как знаешь… — Атасов взял стакан, — Разные, типа. Я, конечно, Поришайло твоего лично и близко не знаю. Не имел, типа, счастья. Но ты вот представь себе батюшку, который к шестидесяти годам решил в идолопоклонники податься. Помирать пора, а он глазки разул. Так вот, мой вопрос — он что, типа, врал с амвона долгие годы? А ежели, типа, врал, то, пожалуй, и тягал домой из дароносицы? Где раз, там и два, а? Или такой тупой, типа, что за полвека не определился, в каком месте правильного Бога искать? Так и то сравнение слабое — дело не в Боге, у коммунистов его как раньше не было, так и сейчас нет. Без надобности он им, типа. И хорош об этом, Бандура, а то меня, ей Богу, стошнит…
— Выпьем? — проникновенно предложил Атасов, и, не дожидаясь реакции Андрея, с филигранной точностью наполнил оба стакана. — За нас, типа.
— Впитываешь ты ее, что ли? — поморщился Андрей, пораженный той невероятной легкостью, с какой очередная доза залилась в горло Атасова. — Может, у тебя фильтр в гландах стоит? Угольный? — сам Андрей едва отхлебнул из своего стакана и отставил его в сторону. — Больше не могу. Честно. Не идет…
— Симулянт ты, типа, — неодобрительно ухмыльнулся Атасов.
— Ага, — чистосердечно признал Андрей. — Только мне больше слово «шланг» по душе. Мы, когда пацанами были, в таких случаях друг друга шлангами обзывали. — Андрей невинно улыбнулся. — Лучше я буду шлангом, чем остаток ночи проведу над унитазом.
— Ты и сейчас пацан, — заверил Атасов. — Мельчают люди… Выпить и то, типа, не с кем. — Атасов горестно вздохнул.
— Кстати, «симулянт», типа, излюбленное словечко из арсенала моего деда, Бандура. Вот как произношу его, так сразу мне дед и вспоминается. Стоит в двери, смотрит с прищуром и скрипит: «Ты, Саня, симулянт». Голос у него скрежетал, как ржавая якорная цепь. Меня от одного звука в пот кидало. — Вопреки своим словам, Атасов беззаботно улыбнулся. — Стоило мне, Бандура, лишь только вознамериться прогулять школу, или, скажем, обломиться идти на тренировку, — так я моментально слушал про симулянта. Видать, на симулянтов, типа, у деда имелось особое чутье. «Ты — симулянт», — на грани инфразвука повторил Атасов. — Поверь, парень, меня после его слов из дому мигом сдувало.
Атасов прикрыл глаза. Его улыбка стала еще шире.
— Симулянт, стиляга, битл, тунеядец, — Атасов считал по пальцам, — Эти словечки всегда были при нем, в дежурном, типа, режиме. Как деду что не нравилось, так он их запускал в ход — прямо как шашку вытягивал. Если, типа, учесть, Бандура, что, выйдя в отставку, дед долгие годы штаны в народном суде протирал… — Атасов округлил глаза. — Ох, типа, не завидую я тунеядцам со стилягами, которые подворачивались ему под руку.
— Тунеядцы — это кто? — попросил разъяснения Бандура.
— Ты что, типа, тупой?
— Притворяюсь только. Я смысл знаю, но судить-то за что?
— Как за что? За то, что на заводе спину не гнешь. Или за баранкой геморрой не зарабатываешь.
— За то, что не работаешь — под суд?
— Молодо-зелено, типа, — махнул рукой Атасов. — За тунеядство, за спекуляцию, за длинные волосы, за бритые виски — да за что угодно. Попадись мы с тобой ему — все! — Атасов провел пальцем по горлу. — Хана. Пиши пропало. У меня с детства его словечки в голове готовыми образами жили. Стиляга, типа — здоровый такой жлоб, в цветной рубашке с высокой манжетой, жилетке, и брюках клеш. И чтоб вшигонялка здоровенная из заднего кармана торчала. Битл, типа, патлы по плечи и гитара на ремне. Тунеядец, типа, гибрид первых двух, к тому же пьяный…
— Искалеченная с детства психика. Слышь, Саня? А твой дед, что, при Сталине был большой милицейской шишкой? — поинтересовался Андрей, тихо радуясь тому, что Атасов отвязался от него с выпивкой. — Или Валерка опять что-то напутал?
Валерчик — что не дочует, то добрешет, — добродушно махнул Атасов. — Дед до войны в НКВД служил. После войны — в МГБ. У Абакумова, типа. В Отечественную — в контрразведке СМЕРШ[76] на разных фронтах. А начинал он с ЧОН ВЧК, типа, это еще в двадцатые было. Собственно, это все, что мне известно. — Атасов опер подбородок на кулак. — Не густо, то есть…
— Дед тебе о службе рассказывал?
— Как же, типа. Каждый вечер, вместо «Спокойной ночи, малыши». С Хрюшей и Степашкой… Ты, Бандура, сталинский плакат видел?.. — Атасов изобразил скорбно-суровое дубово-бесполое лицо с какого-нибудь советского обелиска, одновременно прижав к губам указательный палец. — Т-с!.. Болтун — находка для шпиона…
Андрей развеселился:
— Тебе бы синие погоны пошли… Представляю себе…
— Не семафорь, в такие дни, подслушивают стены, — с чувством произнес Атасов, — недалеко от болтовни и сплетни — до измены!
— Тоже с плакатов?
— С них, типа.
— С дедуганом разучивал?…
— Бабушка научила. Дед молчун был. Я же тебе рассказывал. Ты что, Бандура, задницей слушал?…
Андрей совсем не обиделся.
— Да, Атасов… — сказал он, озорно поглядывая на приятеля, — так ты, как потихоньку выясняется, из красноперых… Кто бы еще Советы ругал?..
— Происхождение вольнодумству не помеха, — парировал Атасов. — И потом, Бандура, все мы не из деникинцев, — рассудительно добавил он. — Не голубых кровей, типа. Не великих князей внуки.
— Современным немцам дедушки нацисты что-то особо не докучают, по-моему, — возразил Андрей.
— Кто их, этих богачей, типа, знает. — Атасов широко зевнул. — Я с ними водку не пил. Может, их вообще мало что, типа, трогает. Хотя, репарации они до сих пор платят, или как там еще называются выплаты недобитым жертвам. И потом, Андрюша, Гитлер в Германии сраных двенадцать лет хозяйничал. А двенадцать, типа, это тебе не семьдесят. И селекции нашей немцы не знали. Собственность, опять же, никто не отменял. Не говоря уж о том, что лозунги у фюрера были понятными. Маланец — к стенке, хохол — в ярмо. И концлагеря все наружу, откуда, типа, в Лотарингии магаданские дали. Одно белое, другое черное, посредине граница. Все ясно, как Божий день. А вот когда с фасада Мир, Труд, Май, Свобода, Равенство и Братство, да еще под «Прощание славянки», а с задворок, втихаря — нечто, типа, совсем иное — «воронки» с лагерями, камеры пыток и расстрельные подвальчики — тогда иди разберись, что к чему. Вот в чем беда.
