Софи Ханна - Комната с белыми стенами
– Невероятно!
– В общем, мы пришли к компромиссу. Саймон согласился поехать в любое место, куда меньше трех часов лёту, я же согласилась солгать его родителям, что мы с ним-де собираемся в Торки. С одной стороны, это довольно близко, с другой – достаточно далеко, чтобы Саймон на законных основаниях мог сказать матери, что не сможет заглядывать к ней на воскресный обед.
– Надеюсь, Кэтлин и Майкл в курсе, что с машинами тоже случаются аварии, – съязвила Оливия.
– Да, но в Торки мы едем поездом, – ответила Чарли и рассмеялась. – Потому что люди гибнут на автострадах. Боже, что за глупость! Саймон каждый день колесит на своей машине, но поскольку он на этот раз вне зоны контроля со стороны матери…
– Вообще-то во время крушения поездов люди тоже гибнут, – заметила Оливия.
– Только не говори этого Кэтлин. Иначе нам придется провести медовый месяц в их гостиной.
– Так куда вы собрались?
– В Марбелью. Это меньше трех часов лета. Два часа пятьдесят пять минут, если быть точной.
– Но… – Оливия прищурилась. – Раз уж вы решили обмануть Кэтлин и Майкла, почему бы не слетать на Маврикий, на Карибы?
– Я предлагала Саймону, и знаешь, что он сказал? Попробуй угадать.
– Погоди, только не подсказывай, – пробормотала Оливия, закрыв глаза и сжав в кулачки руки. – Только не подсказывай!
В эти минуты она напоминала себя шестилетнюю. Чарли завидовала ее наивному, почти детскому жизнелюбию.
– Он был бы слишком далеко, если б мать вдруг заболела и ему пришлось в срочном порядке возвращаться домой. Кстати, я бы не удивилась, если б она нарочно притворилась больной.
– Кстати, да, но правда еще безумней: чем меньше времени Саймон проведет в воздухе, тем меньше у него шансов погибнуть в авиакатастрофе и быть пойманным родителями на лжи.
– Что даже еще хуже, чем погибнуть в авиакатастрофе, – хихикнула Оливия.
– Это точно. Даже не сверившись со статистикой и проигнорировав тот факт, что большинство авиакатастроф происходит при посадке или при взлете, Саймон решил, что перелет на короткое расстояние безопаснее перелета на дальнее.
– Ты не могла бы переубедить его? Я имею в виду Марбелью.
– Я нашла в Интернете потрясающую виллу.
Это…
– Но тебе придется лететь в Малагу. Салон будет забит народом с татуировками «любовь» и «ненависть» на пальцах, и всю дорогу они будут распевать свои дурацкие песни. – Оливию передернуло от отвращения. – Уж если лететь куда-то три часа и даже меньше, почему бы не выбрать итальянские озера? Лететь до Милана…
– Разве это лучше?
– Еще как лучше! – воскликнула Оливия. – Никаких татуировок. Зато накрахмаленные льняные скатерти.
«Черт, похоже, я забыла про такую вещь, как жуткий снобизм сестры», – подумала Чарли.
– Я думала, ты не одобряешь ложь, а не место назначения, – сказала она. – Какая-то часть меня готова дать отбой Марбелье и сделать ложь правдой. Я бы с удовольствием провела время в Торки, и мне не хотелось бы, чтобы мой медовый месяц омрачала какая-то глупая конспирация. В идеальном мире я бы хотела высказать всю правду по этому поводу.
– Ты и так можешь всем ее высказать, кроме Кэтлин и Майкла. Ведь они ни с кем не встречаются и не разговаривают. – Оливия расстегнула молнию на сумке и вытащила четыре книжки с мятыми корешками. – Это тебе от меня. Надеюсь на твою благодарность, потому что из-за них моя новая сумка утратила форму. – Оливия ткнула пальцем в бок сумки. – Не знаю, сколько ты будешь отсутствовать на работе, но, думаю, этих будет достаточно…
– Я возвращаюсь уже завтра. – Заметив на лице сестры разочарование, Чарли поспешила добавить: – Но я все равно их беру. Спасибо. Буду читать в Марбелье.
Оливия тотчас сделала строгое лицо школьной учительницы.
– Надеюсь, ты не планируешь читать одну книжку до июля следующего года?
– Они и впрямь хороши? Ты писала на них рецензии? – спросила Чарли, беря одну со стола. На обложке была изображена бегущая женщина; по всей видимости, она убегала от размытой фигуры на заднем плане. Оливия обычно приносила ей книжки про женщин, которые в конечном итоге бросали своих бесполезных психопатов-мужей или партнеров, на которых они долгие годы тратили нервы, и уходили вслед за солнцем с куда более достойными представителями сильной половины человечества.
– У меня есть для тебя книга, которую ты непременно захочешь прочесть, – произнесла Чарли, кивнув на экземпляр книги Хелен Ярдли «Только любовь», что лежала на столе.
– Излияния очередной страдалицы? – Оливия придвинула к себе книжку, затем демонстративно вытерла руки о брюки. – Ты купила ее перед тем, как заказать билеты до Малаги?
– Ты не можешь мне отказать, – ответила Чарли. – Меня только что едва не убили. Так прояви ко мне сочувствие. Мне интересно узнать твое мнение о Хелен Ярдли. Кто она в твоих глазах – истинная жертва неправосудного решения или же просто ловко играет свою роль?
– То есть ты считаешь, что она все-таки могла убить своих детей? Я где-то читала, что она их не убивала.
Где-то читала. Оливия порой с трудом отличала реальную жизнь от вымысла. Открыв наугад книгу где-то посередине, она поднесла ее к самому лицу. Оптический эффект шокировал: обложка книжки как будто превратилась в маску. Привет, мое имя Оливия. Я пришла на эту вечеринку в костюме мемуаров страдалицы.
– Там полно восклицательных знаков. В смысле, не внутри кавычек, а в самом повествовании, – с ужасом в голосе заявила она и перевернула страницу. – Я действительно должна?..
Чарли выхватила у нее книгу. Ее руки дрожали. Вскоре дрожь сотрясала ее с ног до головы.
– О боже! Я отказываюсь верить. – Она быстро перелистала страницы. – Ну давай, давай же, – бормотала она себе под нос.
– Я как раз это читала! – запротестовала Оливия.
По жилам Чарли горячей волной разлился адреналин. Пальцы одеревенели и не слушались. Она не могла заставить их делать то, что от них требовалось, и в результате перевернула слишком много страниц. Тогда она отлистала назад, пока не нашла нужную страницу. Да, это она. Иначе и быть не может.
Чарли резко поднялась, сбив при этом стул. Крикнув через плечо: «Извини!», она схватила ключи от машины и выбежала из дома. Захлопнув за собой дверь, подумала, что, наверное, похожа на испуганную бегущую женщину с обложки книги, которую ей принесла сестра и чье название уже вылетело у нее из головы. Потому что там осталось место для названия лишь одной книги. Только любовь. Только любовь. Только любовь.
Глава 17
Понедельник, 12 октября 2009 года
Через полтора часа после того как вышла из Марчингтон-хаус, я, как мне было сказано, стою возле планетария. Я не знаю, опаздывает Лори или же вообще передумал встречаться со мной и даже не потрудился сообщить мне об этом. Знаю лишь одно: его здесь нет. Через двадцать минут я начинаю сомневаться: вдруг он предлагал встретиться внутри, а не снаружи. Я проверяю присланную им эсэмэску. Та, как всегда, полна тепла и любви.
«Планетарий, в два часа. Л. Н.».
Я уже готова шагнуть внутрь, когда замечаю, что Лори, сунув руки в карманы и опустив голову, шагает в мою сторону. Он не поднимает головы до самой последней секунды.
– Извини, – бормочет он.
– За то, что опоздал, или за то, что не отвечал на мои звонки?
– За то и другое.
На нем сегодня розовая рубашка, похоже, новая. Насколько мне известно, раньше Лори никогда не носил розовых рубашек. Мне хочется зарыться лицом ему в шею и вдыхать его запах, но сейчас я здесь с другой целью.
– Где ты был? – спрашиваю я его.
– Там, где надо. – Он кивает на дорогу, затем идет вперед. Я следую за ним.
– Там, где надо, – не ответ. – Я придаю твердости сердцу и голосу. – Сегодня утром я позвонила в офис СНРО – там мне сказали, что ты не звонил им уже много дней. Я приезжала к тебе домой более пяти раз и ни разу не застала тебя дома. Где ты сейчас живешь?
– А где сейчас живешь ты? – огрызается он. – Явно не дома.
– Ты был в моей квартире? – Только не сдавайся, Фелисити. Ты должна это сделать. – Я живу у Рей Хайнс в Твикенхэме, в доме ее родителей.
Лори презрительно фыркает.
– Это она тебе так сказала? Ее родители живут в Винчестере.
Я перебираю в памяти наш с ней разговор. Из-за фото в кухне я решила, что Марчингтон-хаус принадлежит ее родителям. На фото изображены два ее брата, в лодке и с веслом в руках… Возможно, дом принадлежит одному из них.
– Я временно обитал у Майи, – говорил Лори.
– У Майи? Значит, полиции солгала не я одна.
Когда Майю спросили, не известно ли ей местонахождение Лори, она не стала говорить, что тот переехал к ней. Майя любит розовый цвет.
– У вас с ней что-то есть? – спрашиваю я, не подумав.
– Скажи, это и есть то самое срочное дело, о котором тебе требовалось немедленно поговорить? – Лори останавливается и поворачивается ко мне. – Послушай, Флисс, я тебе ничем не обязан. Я дал тебе возможность работать над фильмом, потому что считал, что ты это заслужила. Всё. Конец истории. Да, мы с тобой недавно перепихнулись; и что, теперь мы должны это переживать?
