Владимир Константинов - Жертва мистификации
— Понял. — Сергей выскочил из дома и помчался к своей машине.
Беркутов позвонил Рокотову и сообщил о случившемся.
— Светлана в машине? — спросил тот.
— Не знаю. Из-за тонированных стекол невозможно ничего было рассмотреть.
— Хорошо. Мы примем меры, — сказал полковник и положил трубку.
Беркутов соеденился по рации с Хлебниковым, ввел в курс дела и предупредил, чтобы в любую секунду были готовы к штурму дома. Оставалось только ждать сообщения от Колесова. Минут через пять рация захрипела, закашляла и Дмитрий услышал голос друга:
— Машина направляется к городу. Веду преследование. Как понял.
— Понял, Сережа. Понял. Он тебя заметил?
— Если и заметил, то виду не поодал. Едет с обычной разрешенной скоростью, правил не нарушает.
— Счастливо тебе, Сережа!
Поведение Студенцова озадачивало. По всему, он должен был попробовать счастья и пробиться на юг. А он вместо этого едет в город, где у него практически не было никаких шансов. Что за всем этим кроется?
Еще сорок минут прошли в томительном ожидании. Наконец, Дмитрий вновь услышал голос Колесова. В нем слышалась явная растерянность.
— Сережа, он отпустил Светлану.
— Что значит — отпустил? — не поверил собственным ушам Беркутов. Действия Студенцова не поддавались никакому объяснению.
— А так, — ответил Сергей, — высадил её напротив облпрокуратуры, а сам умчался. Мы с «Волгой» пытаемся его достать.
— Примите меры к задержанию. Сообщи Рокотову.
— Ясно. Пока, Сережа.
Хоть Дмитрий и ни черта не понимал в просходящем, он знал лишь одно — его боевой товарищ Светлана Козицина жива и здорова, и уже полной грудью вдыхает восхитительный воздух свободы. А это замечательно! А то, что он её раньше недолюбливал... Дураком потому-что был. По большому счету она удивительная и очень славная. А серьезная — так это даже хорошо. Не всем же быть такими баламутами, как он, верно?
Настала пора действовать! Он схватил рацию и с воодушевлением прокричал:
— Максим!
— Слушаю, — тут же отозвался Хлебников.
— Вперед, «гардемарины»! Не посрамим чести, славные сыны Отечества! На штурм главной цитадели неприятеля! Да поможет нам Бог! — с пафосом проговорил Беркутов. Он достал пистолет, передернул затвор и выскочил на улицу. По ней со стороны леса на бешенной скорости уже мчался микроавтобус с омоновцами. Молодцы!
В это время ворота дома Студенцова открылись и из них показался «Форд».
— Стоять! — что было силы закричал Дмитрий, вскидывая пистолет и целясь в водителя. Увидел, как в боковое окно машины высунулось дуло автомата. Он среагировал мгновенно — выстрелил и упал на землю. На лобовом стекле «Форда» появилось аккуртное отверстие с расходящимися лучиками трещин и одновременно прозвучала атоматная очередь, но ни одна из пуль не задела Беркутова. Машина преступников уже была на улице, когда её настиг омоновский УАЗ и, не снижая скорости, врезался ей в передок. Скрежет металла, звон разбитого стекла, крики и маты как боевиков, так и омоновцев. Удар был такой силы, что «Форд» развернуло на сто восемьдесят градусов. Из микроавтобуса высыпали десять бойцов в камуфляжной форме с автоматами наизготовку. Беркутов вскочил, подбежал, возбужденно прокричал:
— Сопротивление бесполезно, господа «мокрушники»! Ваше время вышло. Выходить по одному и с непеременно поднятыми руками. Живо!
Из машины стали выходить мрачные боевики. Один, два, три, четыре. Не было Каспийского.
— А теперь «горбатый», — приказал Дмитрий. — «Горбатый», говорю. Толя Каспийский!
— Сам ты, мент, «горбатый», — раздался из машины обиженный голос Каспийского. — Не могу я. Мне ногу зажало.
Беркутов подошел к «Форду», заглянул в окно. Каспийский сидил впереди и скрежетал зубами от боли.
— Тебе, Толян, не ногу, тебе совесть зажало, — сказал укоризненно. — А это куда как серьезнее.
— Да пошел ты! — огрызнулся тот и безобразно выругался.
— Это лишний раз доказывает, что я прав. Определенно. А за все твое паскудство тебе, Кудря, корячится «вышак». Никак не меньше.
— Ты сначала, мент, докажи, — ответил Каспийский и вновь заматерился.
— Все уже доказано, Толя. Как говорится, туши фонари. Лишь чистосердечным признанием ты сможешь облегчить, если не вину, то душу. Так что спеши.
— А вот этого вот не видел?! — заорал Анатолий, складывая руки в неприличный жест.
— Зря ты так, — равнодушно проговорил Дмитрий. — Своим недостойным поведением ты лишь усугубляешь свое и без того незавидное положение. — Он повернулся к омоновцам, надевавшим на боевиков наручники и садивших их в микроавтобус: — Ребята, помогите этому любителю антиквариата и валютных проституток.
Ну вот и все. Беркутов почувствовал, как спало напряжение последних дней и он стал вялым, индифферентным и мягким словно домашние тапочки. Основное дело сделано. Осталось по мелочам. Все получилось на редкость удачно. Ему даже морду не набили. А это случалось крайне редко. Надо бы это как-то отметить.
Стояла непривычная тишина. Не было слышно даже пения птиц. И это немудрено после устроенной здесь канонады. Дмитрий огляделся. Если кто и пострадал в этой истории, то этот иностранный фраер «Форд». Он стоял с сильно покареженной физиономией и представлял собой жалкое зрелище. Он уже наверняка пожалел, что однажды покинул благополучную Америку и оказался в непонятной и непредсказуемой России. Определенно. Зато анфас микроавтобуса был безупресен, если не считать облупившейся краски.
— Он у вас бронированный что-ли? — спросил Дмитрий.
— Закалился в подобных схватках, — усмехнулся командир омоновцев, молодой крепыш-капитан.
Беркутов вышел на улицу. Она была пустынна. Но из окон многих домов выглядывали любопытные лица.
— Все нормально, граждане! Все путем, — прокричал он. — Уголовный розыск страны жив и работает так, как никто, никогда и нигде в мире не работал. Банда обезврежена, господа соотечественники! Возвращайтесь к своим привычным делам, пишите исключительно гениальные романы, сейте разумное, доброе, вечное в неокрепшие души наших людей. Это им сейчас так необходимо.
Дмитрий не знал — слышал ли его кто? Но это ему было неважно. Он говорил сейчас больше для себя. Выговорившись и выплеснув обуревавшие его эмоции на окружающую природу, он споро зашагал к лесу, где его со вчерашнего дня дожидался старый и испытанный друг «Мутант».
Глава одиннадцатая: Черные начинают и...
Истомленный тревожным ожиданием Сергей не находил себе места. За всю ночь он не сомкнул глаз и к утру походил на ипохондрика, глубоко убежденного в том, что отныне он до конца дней своих обречен влачить жалкое существование либо на больничной койке, либо, и того лучше, — в психушке. От бессилия хоть чем-то помочь Светлане он готов был в буквальном смысле лезть на стены. Утро застало его бегающим по кабинету и костерившим почем зря своего постоянного оппонента Иванова. Тот, понимая состояние Сергея, даже не возникал. Но это не принесло облегчения. Нет. Утро ещё более проявило мрачные мысли и страшные предположения. Он попробовал сбежать в прошлое, спастись дорогими ему воспоминаниями. Не получилось. Какое ещё к черту прошлое, когда, похоже, у человека скоро не будет будущего.
И вот, когда казалось, что душа, поддавшись панике, собралась навсегда покинуть бренное тело, дверь кабинета открылась и... И он увидел Светлану. Как же так?! Ведь это где-то за пределами реальности. В подобное трудно было поверить. Может быть это лишь её призрак, фантом — плод его больного воображения, как веское доказательство того, что остаток жизни он проведет в психушке? Да, но тогда почему у фантома подбитый глаз, разбитые губы и порванное платье? Он вряд ли допустил бы разгуливать с таком виде среди людей.
И тут раздался знакомый голос:
— Здравствуйте, Сергей Иванович!
И все же это никакой не бред и не галлюцинация, а он — не кандидат в шизики. Это была она, Светлана, с прямыми доказательствами на лице того, как ей трудно жилось последние два дня. Есть Бог! Есть! Услышал он его молитвы. Но как же она прекрасна!
— Здрас... — начал он довольно бойко, но закончить не смог — остальное застряло в горле и никак не хотело выходить наружу. Она с напряженным лицом чуть ли строевым шагом подошла к столу, строго взглянула, серьезно, будто прессекретарь Президента, сообщающий очередную глупость о здоровье патрона, сказала:
— Сергей Иванович, я вас люблю.
«Ни фига, блин, заявочки! — запаниковал Сергей. — Что они с ней там сделали?! Она явно не в себе, если такое... А может быть... Нет! Ишь раскатал губу, старый мерин!»
— Ш-шутите?! — спросил он заикаясь, очень надеясь, что она сейчас подтвердит его предположение и все само-собой разрешится. И они вместе здорово посмеются над её шуткой.
Ее взгляд стал ещё суровей, а лицо непреклонней.
— Нет, это правда, — сказала, как отрезала. — Я там боялась только одного, что не скажу вам этого. До свидания, Сергей Иванович! — Светлана резко повернулась и вышла из кабинета.
