Эд Макбейн - Крах игрушечного королевства
— Всю статью?
— Нет, только заголовок.
— Здесь написано: «Об использовании корректирующих линз для лечения стробизма».
— Благодарю вас. Доктор Неттлетон, можете ли вы назвать ваши очки способом использования корректирующих линз для лечения стробизма?
— Нет, не могу.
— Как же? Разве медвежонок мисс Камминс не косоглаз?
— Косоглаз.
— А разве этот дефект зрения не именуется медицинским термином «стробизм»?
— Да, но…
— И разве ваши очки не исправляют этот дефект?
— Да, но…
— Тогда почему вы не согласны с утверждением, что ваше приспособление использует ваше приспособление для лечения…
— Простите — у меня используются зеркала, а не линзы.
— Линзы, зеркала — все это имеет отношение к оптике.
— Зеркало — это отнюдь не линза. Зеркалом называется поверхность, создающая изображение отражения. Линза же фокусирует лучи света. Это две совершенно разные и…
— Разве ваше приспособление не демонстрирует возможность излечения дефекта, именуемого стробизмом?
— Только в наиболее общем смысле слова. В данном случае нельзя говорить о настоящем стробизме…
— Пожалуйста, ответьте конкретно — да или нет?
— Если интерпретировать это понятие в наиболее широком смысле…
— Ваша честь!
— Доктор Неттлетон, ответьте — да или нет.
— Ну хорошо, да.
— Не будете ли вы так любезны открыть страницу двадцать пятую?
Неттлетон перевернул несколько страниц.
— Вы видите чертеж, изображенный на этой странице?
— Вижу.
— Можете ли вы назвать этот чертеж спецификацией для линз, предназначенных для исправления стробизма?
Неттлетон повнимательнее присмотрелся к чертежу.
— Да, могу.
— Можете ли вы сказать, что она идентична тем чертежам, которые вы сделали для мисс Камминс?
— Ни в коем случае.
— Разве вы не согласны с тем, что они поразительно похожи?
— Ничуть. Линзы предназначены для исправления стробизма, а мои зеркала — для создания оптической иллюзии.
— Эта спецификация была напечатана в вашем отраслевом научном журнале в марте 1987 года. Согласны ли вы с утверждением, что у вас была вполне обоснованная возможность видеть этот чертеж?
— Да, но я его не видел. А даже если бы и…
— А можете ли вы утверждать, что ваше приспособление прибавляет к напечатанному здесь чертежу что-либо новое помимо незначительных изменений?
— Я бы сказал, что эти приспособления в корне различны.
— В самом деле? И чем же они различаются?
— Начнем с того, что приспособление, описанное в журнале, является очками.
— А разве ваше приспособление не является очками?
Неттлетон закатил глаза.
— Ваша честь! — в один голос воскликнули мы с Бреккетом.
— Мое приспособление основано на использовании зеркал, — устало сказал Неттлетон.
— Да, но разве на шее у медвежонка висят не очки?
— Нет. Они не являются приспособлением, способным исправить или улучшить зрение.
— Но на мой взгляд они выглядят очками.
— Ваша честь! — взмолился я.
— Протест принят.
— Вы согласны с тем, что этот предмет выглядит, как очки?
— Да, но он таковыми не является. У него совершенно другое предназначение.
— Но базовый чертеж подобного приспособления напечатан в журнале — правильно?
— Нет, неправильно. Эти приспособления нельзя считать подобными.
— Вам, конечно, известно, что мисс Камминс включила ваши спецификации в свою заявку на получение авторских прав?
Я сообразил, что Бреккет пытается объявить свидетельство об авторских правах недействительным.
— Да, известно.
— Откуда вы об этом узнали?
— Мисс Камминс сама мне сообщила.
— А вы ей сказали, что очки, которые она пожелала включить в свидетельство об авторских правах как часть ее игрушки, не являются вашим оригинальным изобретением?
— Как это не являются?!
— Вы ей сообщили, что чертеж подобных очков был опубликован еще в 1987 году?
— Я об этом не знал. И кроме того, они не подобны.
— Но несколько минут назад вы описали приведенные в журнале чертежи как спецификацию по использованию корректирующих линз для лечения стробизма, не так ли?
— Вы просто попросили меня зачитать заголовок статьи…
— Но вы согласились с тем, что изображенные на чертеже очки были предназначены для этой цели?
— Да, но…
— И вы также согласились, что ваши очки также предназначены для…
— Только в наиболее общем смысле, поскольку…
— Да в каком угодно смысле — но вы согласились…
— Я протестую, Ваша честь.
— Протест принят. Мистер Бреккет, прекратите это.
— Тогда скажите мне, доктор Неттлетон, — вы говорили раньше, что мисс Камминс пришла к вам в апреле этого года и показала оригинальные рисунки придуманной ею игрушки?
— Да, говорил.
— Откуда вы узнали, что эти рисунки были оригинальными?
Ну вот, сначала очки, а теперь уже и сам медвежонок.
— Там стояла ее подпись, — ответил Неттлетон.
— Да, но откуда вам известно, что рисунки не развивали идею, подсказанную другим человеком?
— Ваша честь, я протестую!
— Я вынужден поддержать вопрос, мистер Хоуп. Доктор Неттлетон ранее описал эти рисунки как оригинальные. Доктор, ответьте, пожалуйста.
— Ну, мне неизвестно, откуда появилась эта идея, — признал Неттлетон. — Мисс Камминс сказала, что это ее идея, и я предположил…
— Точно так же, как вы сказали ей…
— Я протестую! — …что идея очков принадлежала вам, в то время как…
— Я протестую! — …в то время, как их чертеж…
— Я протестую! — …уже был опубликован, причем очень давно…
— Ваша честь, я протестую!
— Протест принят, — сказал Сантос.
— Вызывайте ваших свидетелей.
Все три окна выходили на восток, и из них нельзя было увидеть стоянку. Зато из них открывался вид на уличный переход, маленький магазинчик, киоск, торгующий видеокассетами, прачечную, химчистку и бар. У входа в бар стояли два белокурых бронзовых полубога (на вид — из тех бездельников, которые целыми днями валяются на пляже), одетые в футболки и мешковатые шорты, — наверно, ждали, пока тот откроется. В прачечную вошла женщина с узлом белья. Из одежды на ней были купальник и сандалии. На улице по-прежнему было солнечно и жарко.
Уоррен посмотрел на часы.
«Ну что ж, за работу», — подумал он.
Он снял с софы подушки и разобрал ее — разбирать оказалось очень просто, даже пятилетний ребенок справился бы, — надеясь, что обнаружит аккуратно сложенное белье. Вместо этого он увидел сваленные в кучу простыни, подушки и единственное одеяло. От постели слабо пахло потом и еще непонятно чем. Уоррен сдвинул белье, надеясь обнаружить хоть какую-то деталь, которая подсказала бы ему, насколько он прав в своих предположениях, но так ничего и не нашел. Так что он сложил софу, вернул подушки на место и повернулся, чтобы еще раз осмотреть комнату.
Из окон за его спиной лились потоки солнечного света.
Кондиционер отсутствовал, и, естественно, в комнате стояла жуткая жарища. На полу рядом с софой валялась розовая ночная рубашка, обшитая кружевами. Уоррен поднял ночнушку, подержал в руках, внимательно изучил. Положил было на софу, потом подумал, что хозяйка вполне может помнить, где она оставляла свое имущество, и бросил ночнушку на прежнее место. Он осмотрел пол, но опять не обнаружил никаких подсказок.
Порылся в комоде. Опять ничего. Осмотрел стенку — помесь книжного шкафа, бара, стереосистемы: несколько черных деревянных полок, опирающихся на черный металлический каркас. На одной из полок стоял проигрыватель для компакт-дисков и магнитофон, но телевизора не было.
Еще один скверный признак. Но Уоррен вопреки всем этим признакам продолжал надеяться, что он ошибается. Круглый стол, деревянный, побольше кухонного. Два стула — точно такие же, как на кухне. И стол, и стулья задвинуты в угол, слева от входной двери. На столе телефон, по полу тянется провод. Рядом с телефоном раскрытая записная книжка.
Уоррен отодвинул стул и сел.
Дальнейшее слушание превратилось в потасовку по принципу «а он сказал», «а она сказала».
Я, как представитель Лэйни, доказывал, что Глэдли Косоглазик целиком и полностью разработан ею, что она нарисовала эскизы этой игрушки в начале апреля этого года, вскоре после этого проконсультировалась с оптометристом, в мае оформила авторское свидетельство и прилагающиеся к нему документы, и тогда же зарегистрировала торговую марку и название игрушки. Я доказывал, что косящие глаза и исправляющие косоглазие очки являются неотъемлемой частью облика и отличительным признаком медвежонка. Я доказывал, что на идею сделать эту игрушку Лэйни навели воспоминания об собственных страданиях — тут я попросил Лэйни посмотреть прямо в лицо судье Сантосу, чтобы он мог убедиться, насколько глаза медвежонка похожи на ее глаза, — и о песенке, которую она еще маленькой девочкой выучила в своем городке, Винфилде.
