Эд Макбейн - Крах игрушечного королевства
— Вы помните, над какими игрушками вы работали, когда находились на службе? — спросил Бреккет.
— Вы имеете в виду службу в компании «Тойлэнд»?
— Да. Это будет… как вы сказали, мисс Камминс, — сколько времени вы там проработали?
— Я проработала там три года и уволилась в январе.
— В январе этого года?
— Да.
— И работали там в течение трех лет?
— Да.
— Помните ли вы игрушки, созданные вами за эти три года?
— Я помню все свои игрушки.
— Не была ли идея Глэдли подсказана вам…
— Нет, не была.
— Ваша честь, я могу закончить свой вопрос?
— Да, конечно. Мисс Камминс, пожалуйста, сначала дослушайте вопрос до конца, и только потом отвечайте.
— Я думала, что он уже закончил, Ваша честь.
— Продолжайте, — нетерпеливо бросил Сантос.
— Правда ли, что идея Глэдли была подсказана вам мистером Толандом…
— Нет, неправда.
— Мисс Камминс, дайте мистеру Бреккету договорить.
— Подсказана вам мистером Толандом на одном заседании, состоявшемся в сентябре прошлого года?
— Нет.
— И это произошло в то время, когда вы, мисс Камминс, еще работали на…
— Нет.
— …на компанию «Тойлэнд, Тойлэнд»?
— Нет, это неправда.
— Правда ли, что ваша оригинальная идея на самом деле принадлежит мистеру Толанду?
— Нет.
— Обращался ли мистер Толанд к вам с просьбой сделать ему несколько набросков этой игрушки.
— Нет.
— Не были ли показанные вами рисунки идентичны тем рисункам, которые вы сделали и передали мистеру Толанду через несколько недель после того заседания.
— Нет, я сделала эти рисунки в апреле этого года, у себя в студии на Северной Яблочной улице.
— О, я не сомневаюсь, что вы их сделали.
— Я протестую! — вмешался я.
— Протест принят. Мы вполне можем обойтись без редакторских поправок, мистер Бреккет.
— У меня больше нет вопросов, — сказал Бреккет.
Уоррен подумал, снова приоткрыл дверь, засунул в замочную скважину зубочистку и сломал ее, так, чтобы конец остался в замке. Если теперь кто-нибудь захочет открыть дверь снаружи и вставит ключ в замочную скважину, то раздастся легкий щелчок сломавшейся щепки. Маленькая безотказная сигнализация взломщика. Плохо только, что она знала этот фокус с зубочисткой ничуть не хуже самого Уоррена. Она сразу поймет, что у нее в квартире находится кто-то чужой. Вполне может статься, что она вытащит щепку, продует замок, а потом примется стрелять по всему, что движется, и продырявит ему голову.
Уоррен запер дверь и огляделся по сторонам.
В квартире было сумрачно. Окно было закрыто белыми металлическими жалюзи. Проскальзывающие сквозь щели солнечные лучи падали на софу, стоящую у окна. Софа была застелена белым покрывалом, усыпанным красными пятнами, которые напоминали цветы гибискуса. Постепенно глаза Уоррена приспособились к полумраку. В комнате было грязно. По полу была разбросана одежда, пустые бутылки, жестяные банки и окурки — Уоррен и не знал, что она снова начала курить. Скверный признак. Интересно, здесь всегда такой бардак, или просто сейчас неудачный момент? По улице проехал автомобиль, потом еще один. Уоррен ждал, неподвижно замерев в полутемной комнате. Здесь только одно окно, единственный источник света, и то задернуто жалюзи. Видимо, софа раскладывается и превращается кровать, потому что на чем же еще ей спать?
На кухню вел дверной проем, — один проем, без двери. Холодильник, плита, небольшой столик, окна нет, — не кухня, а отгороженный уголок размером с телефонную будку. Ну ладно, он преувеличивает. Но все же не хотел бы он угощать здесь гостей. Уоррен вошел в кухню. Справа от себя он увидел прижавшийся к стене круглый деревянный столик. Рядом приткнулись два кресла. Кухня была чуть больше, чем ему показалось сначала. Да все равно, ему здесь губернатора не принимать.
В раковине груда грязной посуды. Еще один скверный признак.
Остатки еды намертво засохли — то есть посуду не мыли уже давно.
Совсем скверно.
Уоррен открыл дверцу под раковиной. Там обнаружилось мусорное ведро. Уоррен поднял крышку и заглянул в ведро. Три пустых коробки от мороженого. С каждой минутой положение вещей выглядело все хуже. Уоррен вернул крышку на место, прикрыл дверцу и заглянул в холодильник.
Завядшая головка салата-латука, пачка оплывшего по краям маргарина, пакет с молоком — судя по запаху, с прокисшим, — ссохшаяся половинка апельсина и три банки кока-колы. Уоррен потянул на себя лоток для кубиков льда. Лед давно не заменяли, и он отстал от стенок лотка.
Уоррен чуть не подскочил до потолка — его взгляд неожиданно упал на таракана, внаглую рассевшегося на столе.
Здесь их называли пальмовыми жучками. Вот ей-Богу, эти отвратительные твари умеют летать! Если не поостережешься, могут даже врезаться прямо тебе в физиономию. Два-три дюйма длиной, и мерзкие — просто слов нет. Конечно, в Сент-Луисе, где он жил раньше, тараканы тоже водились, но не такие же! Уоррен закрыл холодильник. Таракан даже не шелохнулся — просто сидел на столе и наблюдал за пришельцем.
По улице проехала еще одна машина.
Ну и оживленное же движение на этой улице, не меньше машины в час.
Прямо тебе главная артерия города. Уоррен только надеялся, что среди проехавших машин не было ее «шевроле», что ей не взбрело в голову плюнуть на покупки и вернуться домой пораньше. Вот был бы номер!
Уоррен рассчитывал, что сейчас, в половине одиннадцатого, она находится где-нибудь в Новом городе, ходит по магазинам. Таракан — пальмовый жучок, сука такая, — продолжал неподвижно сидеть на столе и следить за Уорреном. Уоррен вернулся в главную комнату — гостиная, она же спальня, она же столовая. Он задумался, как же правильно ее назвать.
Уоррен подошел к софе, усеянной цветками гибискуса, перегнулся через нее и поднял жалюзи, впустив в комнату солнце.
Помимо самой Лэйни, у меня был только один свидетель, оптометрист, доктор Оскар Неттлетон. Доктор заявил, что занимается выявлением дефектов зрения и погрешностей преломления и борется с ними не хирургическим путем, а при помощи корректирующих линз или специальных упражнений. Он скромно сообщил, что является председателем того, заслуженным профессором сего и почетным членом совета медицинского университета Калузы. Я принялся вытягивать из него показания о том, что Лэйни выглядела ликующей…
— Я протестую, Ваша честь.
— Протест отклонен.
…светилась от гордости…
— Я протестую!
— Протест отклонен.
— …уверенной в себе, и вообще находилась в приподнятом настроении…
— Я протестую!
— Протест принят. Мистер Хоуп, личные впечатления можно высказывать покороче.
— …когда пришла к нему в апреле месяце этого года с рисунками Глэдли и с объяснениями, какие именно очки ей нужны для ее медвежонка.
— Она называла их очками от косоглазия, — улыбнулся Неттлетон.
Доктор засвидетельствовал, что конструкция этих очков была разработана им, что он получил за их чертежи гонорар в три тысячи долларов, и подписал документ, заверяющий, что впредь он не будет претендовать на эти очки и препятствовать какому-либо их использованию.
— Скажите пожалуйста, доктор Неттлетон, — обратился к свидетелю Бреккет, — вы ведь не офтальмолог, не так ли?
— Нет.
— И вы не врач, правильно?
— Да.
— Вы просто делаете очки — так?
— Нет. Очки делает оптик. Я выписываю корректирующие линзы. Я — доктор оптометрии, а кроме того — доктор философии.
— Благодарю за пояснения, доктор, — сказал Бреккет, хотя по его тону чувствовалось, что он не видит особенной разницы между оптиком и оптометристом. — Но объясните, пожалуйста, что конкретно вы имели в виду, когда сказали, что конструкция этих очков принадлежит вам.
— Я имел в виду, что мисс Камминс пришла ко мне со своей проблемой, и я разрешил эту проблему, не опираясь при этом ни на какие ранее существовавшие приспособления.
— В самом деле? Вы хотите сказать, что прежде не существовало приспособлений, решающих эту же задачу?
— Понятия не имею. Мне не встречалось ни одно. Я взялся за эту задачу и решил ее. Спецификации, которые я передал мисс Камминс, были разработана мною совершенно самостоятельно.
— Стали бы вы считать это приспособление оригинальным, если бы вам было известно, что кто-либо другой создал его раньше, используя точно такие же линзы?
— В моем приспособлении не используются линзы.
— Разве? А что тогда такое очки, если не корректирующие линзы?
— Линзы этих очков плоские. Следовательно, они ничего не могут откорректировать. Это обычный прозрачный пластик. Попробуйте подсунуть под них руку, и вы сами увидите, что изображение руки не искажается.
