Кристианна Брэнд - Зеленый – цвет опасности

Миссис Хиггинс оказалась совершенно несносной особой. В девять утра Эстер вместе с санитаром уложила старика на каталку и повезла его через большой круглый зал в сторону операционной.

Современные операционные уже не делают ослепительно-белыми: яркая белизна утомляет глаза хирургов и способствует возникновению коварных теней. Поэтому стены операционной в Геронс-парке были облицованы зеленой кафельной плиткой. По углам стояли стеклянные шкафы с инструментами, а вдоль стен тянулись полки, уставленные стерилизационными биксами. Операционный стол располагался в центре, под круглой металлической лампой, оснащенной множеством установленных под углом зеркал, чтобы освещать операционное поле с разных сторон и исключить возникновение тени от рук хирурга и его инструментов. Стол из легкого прочного металла стоял на одной-единственной центральной опоре, чтобы ножки и перекладины не мешали подойти к больному, и был оснащен педалями и рычагами, позволявшими опускать и поднимать как саму плоскость стола, так и различные его части. Поверхность стола была покрыта пористой резиной, обернутой в тканевую простыню. Носилки устанавливались сверху, а потом стальные подпорки убирали, чтобы после операции больного можно было транспортировать, не причиняя ему лишнего беспокойства. Справа от стола стояли два столика на колесиках: на одном были разложены хирургические инструменты для предстоящей операции, а на другом – лотки с ножницами, ланцетами, иглами, кетгутом и тампонами. Слева от стола располагались поднос на высокой подставке для использованных инструментов, лоханка с антисептической жидкостью и парочка ведер для пропитанных кровью тампонов. В углу операционной был расстелен резиновый коврик, на котором пересчитывали использованные тампоны и сверяли результат с числом, написанным мелом на доске, висящей над стерилизационными барабанами, откуда вынимали тампоны. С помощью радиаторов парового отопления, спрятанных в углублениях стен, в помещении поддерживалась высокая температура. Воздух наполнял специфический запах эфира.

Когда Эстер привезла на каталке Хиггинса, Барни, сидя у изголовья стола, давал наркоз пациенту. Справа от него на каталке был установлен какой-то большой аппарат с двумя железными баллонами с веселящим газом и кислородом и большой банкой воды, через которую пробулькивала анестезирующая смесь. Дыхательный мешок из красной резины в сетчатом чехле ритмично вздымался и опускался вместе с дыханием пациента.

Хиггинсу еще в палате сделали укол морфия и атропина; теперь его клонило в сон.

– Вам придется немного подождать, – предупредила его Эстер.

Она вкатила больного в смежную с операционной комнату и опустила задвижку изнутри, чтобы пациента не беспокоили.

– Полежите тихонько. Вас ничто не беспокоит?

– Немного хочется пить, мисс, – сказал Хиггинс, облизывая пересохшие губы.

– Боюсь, что это действие атропина. Ничего, если я на минутку отойду? Мне нужно взять халат.

– Конечно, идите.

Вудс и Бейтс стояли в комнате для переодевания в длинных зеленых халатах, скрепленных на затылке и на запястьях пластырем. На шее у Вудс висел на завязках продолговатый кусок зеленой марли, который предполагалось натянуть на нос и рот при входе в операционную. На Бейтс была более сложная маска, похожая на паранджу и закрывавшая всю голову. Глаза, смотревшие на Эстер сквозь узкую прорезь, казались очень большими и голубыми на зеленом фоне.

– Наденьте халат, сестра, если хотите присутствовать на операции.

Майор Мун отвернулся от раковины, держа мокрые руки на весу. Он был одет в белую хлопчатобумажную майку и мятые белые брюки. Вудс протянула ему стерильное полотенце и подала зеленый халат, в который он влез, держа вытянутые руки на отлете. Затем на голову Муна надели круглую зеленую шапочку, а сверху – небольшую лампу, закрепленную на налобном ремне. Вудс натянула на Эстер халат и продолговатую маску, как у нее самой, и, торопливо подхватив аккумулятор, соединенный с налобной лампой гибким проводом, двинулась следом за майором Муном в операционную, словно паж со шлейфом невесты в руках.

Пациент дышал спокойно, его глаза были закрыты, голова немного наклонилась в сторону. Джарвис Иден в маске и халате уже стоял рядом с пациентом, нетерпеливо ожидая начала операции. Майор Мун подошел к столику на колесах и остановился, изучая разложенные на нем инструменты. В анестезионной, дверь которой осталась приоткрытой, Эстер слышала бормотание старого хирурга:

– Что за старый хлам у нас тут собран! С таким инструментом ничего толком не сделаешь…

Вуди обожала майора Муна. Он напоминал ей мистера Черчилля, а мистер Черчилль был кумиром всей Британии.

– Дайте нам инструменты, и мы доведем работу до конца, – процитировала она премьер-министра.

Сестра Бейтс негодующе тряхнула головой. Ох уж эти добровольцы! Что они себе позволяют!

– Потише, пожалуйста, сестра! Вы здесь не для того, чтобы…

Из анестезионной послышался отчаянный крик. Хиггинс, вцепившись в Эстер, силился сесть на носилках, всматриваясь в дверь операционной и беспрестанно повторяя:

– Где я слышал этот голос? О господи, я должен вспомнить! Где я слышал этот голос?..

Майор Мур удивленно поднял голову.

– Кто это? – резко спросил он.

Вудс захлопнула дверь и, привалившись к стене операционной, торопливо сказала:

– Следующий в очереди, Хиггинс, перелом бедра. Наверное, на него так морфий подействовал.

Слышно было, как в соседней комнате Эстер успокаивает старика.

Мун и Иден, пожав плечами, повернулись к лежащему на столе пациенту. Барни опустил маску и немного обеспокоенно спросил:

– На тебе лица нет, Вуди! Что с тобой? Ты не заболела?

– Тебе показалось, – торопливо ответила она. – Все нормально.

С деловым видом Вудс подошла к столу, сняла с больного одеяло, задрала фланелевую рубаху, размотала бинты и убрала стерильные салфетки, обнажив живот.

Иден взял кисточку и флегматично принялся смазывать йодом чуть вздымающуюся поверхность тела. Подошедший майор Мун встал напротив, и вместе они обложили живот больного стерильной зеленой тканью, оставив открытым только небольшой желтый квадрат. Со стороны они напоминали двух женщин, помогающих друг другу застелить постель. Иден произнес со смешком:

– Вынужден сообщить вам, сэр, что у пациента прыщик как раз на линии разреза.

Мун, который прощупывал пальцами расслабленный живот, рассеянно улыбнулся и кивнул Барнсу:

– Что ж, он вполне готов.

Без лишних слов хирург взял нож и не спеша сделал длинный глубокий разрез через весь желтый квадрат, явно не утруждая себя особым прицеливанием. Ткани расходились за острием ножа, как кильватерная струя за кораблем, за беловатыми жировыми отложениями на свет выходили темно-красные глубины. Иден перекрывал кровеносные сосуды взятым у сестры Бейтс зажимом, а Мун перевязывал их кетгутом. Кровь не хлестала потоком, но тампоны и инструменты были забрызганы. Барнс открыл рот пациента и ввел ему в горло короткий резиновый шланг, чтобы дыхательные пути оставались свободными.

Запустив руку в рану, Мун уверенными движениями скальпеля отделял покрытый переплетениями вен желудок от спаек. Так стирают тонкое старое кружево: его руки двигались с такой же осторожностью, с таким же вниманием к мелким деталям. Когда желудок был наконец полностью высвобожден, врачи аккуратно обернули колышущийся синевато-розовый шар влажной зеленой марлей и положили у края разреза. Мун повернулся к Барни и совершенно невозмутимым тоном, как будто просил передать ему масло на бутерброд, произнес:

– Можешь подбавить наркоза?

Барни чуть подкрутил кран. Пациент негромко всхлипнул и снова умолк.

Майор Мун ополоснул руки в стоявшей рядом миске с физиологическим раствором, мутном от крови с резиновых перчаток. Бейтс распорядилась:

– Поменяйте раствор, сестра.

Майор Мун добрался до двенадцатиперстной кишки.

Вудс вывалила запачканные кровью тампоны на резиновый коврик и принялась их раскладывать. Чуть обернувшись, она вполголоса спросила у вернувшейся в операционную Эстер:

– Как там себя чувствует старичок?

– Да вроде успокоился. Ему показалось, что он где-то слышал твой голос.

– Я догадалась, – сухо ответила Вудс. Присев на корточки, она принялась сосредоточенно сортировать тампоны с помощью длинных щипцов, стараясь держать их подальше от своего безупречно чистого халата. – Как тебе полостная операция?

– Если честно, меня немного мутит.

– Да и выглядишь ты как-то бледно… Наверное, из-за жары. Думаю, тебе лучше присесть.

Эстер послушно уселась на табуретку. Барни посмотрел на нее поверх маски и удивленно поднял бровь. Он надел на пациента резиновую маску и закрепил ее эластичными ремнями, отчего лицо больного приобрело неприятное сходство с поросячьей мордой.