Инна Тронина - Отторжение
Как же Оксанка с Падчахом попали в плен к этим падлам? Значит, план Андрея удался. В Финляндии он встретился со своим «крестником» Обером, который давно дружил с Падчахом. И попросил помощи в розысках Оксанки. Шеф в подробности не вдавался, потому что могло ничего и не получиться.
А вот гляди-ка — вышло! Падчах нашёл нашу агентшу, привёз её в Москву. Но вот выйти на связь, похоже, им уже не удалось. И как только такой опытный пахан оказался связанным? Конечно, их — восемь, он — один. Оксанка не в счёт, она сама нуждается в защите.
— Откуда они? — Озирский сигаретой указал на пленных.
Те угрюмо молчали. Конечно, жалели, что попались, но уж никак не раскаивались в содеянном.
— Терское казачье войско. Так, по крайней мере, они представились. И я охотно верю.
— Чего они от вас хотели? — быстро спросил шеф.
Он видел, что Падчаху трудно стоять, и поддержал его под локоть. Я прошёлся по всей квартире, но ни одного стула не обнаружил.
— Говорят, что сыну их атамана чеченцы руки отрубили. Но лично я о таком случае ничего не слышал. Всякое, конечно, бывает. Но нашим людям такое, как правило, не свойственно. Они и расстреливают-то неохотно. Пригрозить могут — для куража. Но выполнять вряд ли станут.
Падчах слегка пошатнулся, и я подхватил его с другой стороны. Мы с Андреем прекрасно понимали, что он не хочет показывать свою слабость — ни перед бандитами, ни перед нами.
— Похищают людей, в основном, с двумя целями, — продолжал свою лекцию Падчах. — Первая — найти работника в хозяйство. И кто же ему будет руки рубить? Если же хотели получить выкуп, то портить товар тоже ни к чему. Согласны со мной?
— Мы-то согласны, — дёрнул щекой Андрей. — А эти ничего не понимают? Такие тупые?
— И они понимают, — скривил запёкшиеся губы Падчах. — Но нужен предлог для того, чтобы самим потребовать деньги. Чеченцы не склонны к бессмысленной жестокости. Не потому, что такие добрые, а из соображений выгоды…
— А если этот сынок, допустим, по форме чьего-то носа проехался? — предположил Озирский. — Или веру оскорбил? Полез на рожон, к примеру, чтобы выпендриться?
— Палками бы проучили, да и всё, — сразу ответил Падчах.
Я посмотрел ему в лицо и вздрогнул. Такого отвращения во взгляде ещё ни у кого не доводилось видеть. Именно в глазах — но этого было достаточно. Рэкетиры же сидели смирные, как пташки в гнезде. Вот к такому развитию событий они совсем не готовились.
— Рома, а Отонька как там? С младшими всё в порядке? — тихо спросила у меня Оксана.
— Всё нормально, не переживай. О себе подумай, о Падчахе. Лечиться надо вам обоим. Когда ему руку оттяпали?
— Недавно, уже сегодня вечером. И сразу прижгли… — Оксана вздрогнула, вспоминая всё это. — В тазу огонь развели. Плиты здесь электрические.
— Перевязать всё-таки нужно! — Андрей явно нервничал. — Оксана, где ваша квартира? Надо чистую ткань найти — а то смотреть страшно.
— Надо принести большой чемодан крокодиловой кожи. А там я сама найду. Чемодан стоит у окна. В той комнате, что напротив двери.
— А ключи где? — Андрей уже рванул на выход.
— Эти забрали, — Оксана старалась не смотреть на задержанных. — Дай, гляну, что ты у них отобрал. Там ключи и должны быть…
Через полчаса обстановка изменилась. Руку Падчаха мы перевязали, и принесли два стула — для них с Оксанкой. Конечно, тут не стулья, а каталки нужны. Но оба держались так, что я даже позавидовал, хоть и сам не слабак. В глазах шефа я видел неприкрытый восторг.
— Каким образом они взяли вас? — Андрей указал стволом автомата на продолжавших молчать бандитов. — Сколько времени вы находитесь в Москве? Нам здесь рассиживаться некогда. Не хватало ещё, чтобы явились их подельники или представители власти! Оксанка, под тобой лужа крови! Может быть, прямо сейчас поедем в больницу?
— Ничего! — махнула она рукой. — Подождите минутку…
Покопавшись в чемодане, Оксанка удалилась. Вернулась довольно быстро и снова села на стул. А я подумал, что вряд ли она сможет ещё родить. Теперь нужно Отку беречь, как зеницу ока. Но об этом подумаем после. А сейчас надо решить вопрос с задержанными.
— Вы хотите ментам их сдать? — Оксанка будто бы прочитала мои мысли. — Чтобы они их выпустили на второй день? Ведь скажут, что я сама им дала, и менты поверят…
— А руку отрубили тоже по просьбе Падчаха? — перебил Андрей.
— Ничего. На это глаза закроют, — уверенно сказала Оксанка. И вдруг закричала, как ненормальная: — Андрей, Рома! Родные, дорогие, любимые! Убейте этих козлов паршивых, чтобы никогда больше, никого не мучили! Без суда, просто так… Умоляю — убейте!!!
Те, у батареи, наконец, ожили. Они поняли только, что Оксанка просит их замочить. И, самое главное, мы вполне можем это сделать. Чувствовать себя беззащитными им не очень-то понравилось. Само собой, лучше быть палачом, чем жертвой. Они не понимали только, кто мы такие. Бандиты не стали бы обсуждать вариант с вызовом милиции. Тем более, не нуждались в этом рубоповцы. Законными органами просьба Оксанки никак не могла быть выполнена.
«Антимафия» если и «мочила» при задержании, то только тех, кто сопротивлялся особенно яростно. А эти сдались быстро, и потому ожидали перевода в изолятор — с соблюдением всех формальностей. На самосуд они никак не рассчитывали. Лично мне Оксанкина идея пришлась по душе. Но здесь всё решал Озирский.
— Убить? — Шеф вскинул бровь. — А что — идея! Чёрт, времени мало… Оксана, говори всё, только быстро. Подробности опускай — самую суть!
Оксанка так сверкнула зелёными глазами, что я вздрогнул. Её слова отскакивали от стен пустой комнаты, эхом метались в прокуренном воздухе.
— Что они меня затрахали, плевать. Я не девочка. Пусть бы за это с ними в зоне разбирались. Но Падчах… Он никакого отношения не имел к тому, что было у них в станице. И вообще, он в Чечне давно не жил. Они с Дудаевым* — кровники. Почему он должен отвечать за чьи-то преступления? Якобы этого самого парня, сына атамана, ещё летом украли. И потребовали выкуп — двести тысяч баксов. А когда у казаков таких денег не нашлось, его увезли в горы, отрубили руки. И в таком виде вернули папе…
Оксана перевела дыхание и заговорила снова.
— Не знаю, врут они или нет, но только мы здесь причём? Говорили, что сынка этого склоняли ислам принять, а он гордо отказался. И за это они потребовали, чтобы Падчах отрёкся от Аллаха и съел кусок сала. Вон, оно до сих пор не вилку нанизано. Когда Падчах отказался, начали силком в рот пихать…
— Понятно. — По щекам шефа прокатились желваки.
— Сначала хотели язык ему вырвать. Потом решили руку рубить. Разное предлагали. Рот, например, кипящим маслом залить, глаза вырезать. Не верите?! — Оксанка с ужасом смотрела на нас. — Падчах, скажи что-нибудь, не молчи!
— Так и было, — подтвердил тот.
Андрей своим берцем поднял подбородок рыжего, которого особенно невзлюбил.
— Было, братец?…
Тот попытался дёрнуться, но Озирский чуть приподнял ногу. Голова рыжего мотнулась назад, и в шее что-то хрустнуло. Из носа опять пошла кровь. Озирский проделал то же самое с чернявым — видимо, их главарём.
— Было?…
Тот не стал искушать судьбу и выдавил сквозь белоснежные зубы:
— Ну, было.
— Зачем вам нужно, чтобы он свинину ел? Отвечать быстро!
— Хотите, я скажу? — вклинилась Оксанка, положив руку на сердце. — Вот этот, бородатый, повторял всё время, что «чёрные» все трусы. Они дерьмо своё сожрут со страху. Он другое слово, конечно, употребил. Я умоляла Падчаха не трогать. Сама предлагала трахаться, лишь бы его в покое оставили…
— Всё подтверждаю, дорогая, — кивнул Эфендиев.
— Это же надо, что такое случилось! Из Владика вырвалась без потерь, из Турции… А в Москве навернулась! — Оксанка несколько раз всхлипнула. — А семья моя совсем рядом… Какой кошмар! Надо было сразу выходить на связь, не селиться в «Южном дворе»!
— Кабы знать, где упасть, милая, — мягко остановил её Падчах. — Ты ведь не из обычной поездки возвращалась. Надо было всё продумать. Но в жизни есть место слепому случаю…
— Все они говорили, что их родственников или убили, или ограбили, или изнасиловали, — продолжала Оксана. — Но Падчах так высоко стоит, что никогда не будет этим заниматься.
— Они не знали, кто я такой, — пояснил Падчах. — У нас чужие документы. Думали, что просто какой-то чеченец, и всё.
— Я так и предполагал, — кивнул Озирский. — Иначе не решились бы. Это сословие храбростью не блещет. Они ведь всегда карателями были. И своих мочили, не задумываясь. Революционеров, например. Или просто тех, кто против власти… Своего рода опричники, так сказать. Нагайка ведь в бою бесполезна — она для порки нужна.
— Они решили мстить, — тихо продолжала Оксана. — Но не тем, кто обидел. Мы просто под руку попались.
