Виктория Платова - Купель дьявола
— Привет, — сказал Дементий. — Это ты? Вот кого не чаял увидеть! Какими судьбами?
Его разгильдяйское “ты” выглядело гораздо более симпатично и естественно, чем холодно-почтительное “вы”, которым он пичкал меня двое суток кряду. Смерть Лехи разом освободила его от всех обязательств по отношению к Лехиным женщинам. К тому же он был изрядно навеселе.
— Да вот, проезжала мимо.
Внешний вид Дементия красноречиво говорил, что, во всяком случае, Агнессы в доме нет.
— Который час? — деловито спросил Дементий.
— Начало третьего, — черт возьми, у Ларфы я, кажется, засиделась, а двойняшек надо забирать в пять — плюс полтора часа до Питера… В моем распоряжении не больше пятидесяти минут…
— Вовремя ты… Через час людишки должны подвалить.
— Какие людишки?
— А я знаю какие? На смотрины дома, так было сказано.
— Продаете?
— Ага. Хозяйка продает. Зачем он ей сейчас, верно?
— А… Ты один здесь?
— Почти, — Дементий подмигнул мне.
Похоже, я прервала чьи-то страстные объятья, судя по расстегнутой “молнии” на штанах.
Я загнала “Фольксваген” на стоянку, и все это время Дементий терпеливо ждал меня, переминаясь с ноги на ногу.
— Чем обязаны визитом? — спросил он.
— Да вот, — я решила четко придерживаться заранее выработанного плана, — хотела Агнессу увидеть, переговорить с ней о картине…
— Она сюда с лета не приезжала. Я один кукую.
— А охрана?
— Хватила! Охраны давно нет, по другим хозяевам разбежалась… А что?
Теперь нужно сбавить обороты, чтобы не вселять в простачка Дементия ненужных подозрений. Если Агнессы нет, то самым логичным шагом будет развернуть машину и убраться восвояси. Как бы этого мне не предложил сам Дементий…
— Да нет, ничего. Чаем хоть напоишь?
— Зачем чаем? Есть классное шампанское, коллекционное, из хозяйских запасов. Держался месяц, ходил вокруг него кругами, а потом плюнул. Думаю, черт с тобой, не доставайся ты никому! И пробкой в потолок. Ну так как… — Дементий наморщил лоб. — Катя, да? Тебя ведь Катей зовут?
Я не обиделась и даже похлопала Дементия по плечу.
— Катя, верно. Хорошая у тебя память…
— За то и держали. Пошли хлопнем, пока в тепле и холе.
— Увы. За рулем.
— Ну, не знаю…
— Чай-то есть? — снова сказала я.
— Поищем. Здесь все есть. Как на антарктической станции “Комсомольская”.
Я последовала за Дементием в дом.
На террасе все еще стояла мебель из ивовых прутьев. Я, походя, качнула кресло-качалку. Именно в ней сидел Жаик, перед тем, как войти в дом и обнаружить тело мертвого хозяина. С террасы хорошо просматривалась лужайка и часть пляжа за высокими соснами. Титовской яхты в заливе уже не было.
Дементий перехватил мой взгляд.
— Яхту старуха продала. Не удалось тебе на ней прокатиться, сочувствую… А хотелось, да?
— А ты как думаешь?
Он считал меня, впрочем, как и все остальные из ближнего круга Титова, рыжей парвенюшкой из грязи в князи и охотницей до чужого добра. Такой, какой я была на самом деле, если отбросить некоторые нюансы. Он не строил иллюзий по моему поводу, он вообще не строил никаких иллюзий. Но, сам того не желая, Дементий задал мне линию поведения. Ясно, что меня привели сюда не сентиментальные воспоминания и не жажда еще раз выразить соболезнования, на такое беспринципная самка просто не способна. Ничем не прикрытый цинизм — вот что привлекает его во мне. И еще одно, беспринципной самке не удалось заполучить того, чего она так страстно желала — богатства и власти…
Из этого и будем исходить.
…Дементий сразу же направился в сторону кухни, успев бросить мне:
— И не вздумай ничего стянуть. Все описано и пересчитано по головам.
— Спасибо, что предупредил, — проворковала я.
Оставшись одна, я поднялась на второй этаж и направилась к кабинету. Для этого нужно было пройти через гостиную, в которой состоялся наш единственный знаменательный полусемейный обед. Я коснулась спинок тяжелых стульев из красного дерева; обстановка, лишенная хозяев, удивительным образом потускнела и выглядела почти отталкивающе. Здесь не жили всего лишь каких-то полтора месяца, а дом пришел в полное запустение. Миновав часть коридора, я толкнула дверь кабинета, и она легко поддалась.
В кабинете почти ничего не изменилось: деревянная конторка, которой Титов пытался оградить себя и картину от внешнего мира, стояла на месте, на кресла были натянуты чехлы, а окно по-прежнему украшало пуленепробиваемое стекло. Мягкая обволакивающая тишина роднила кабинет со склепом. Именно такой и была эта тишина, когда мы с Жаиком нашли Титова.
Я села в кресло — то самое кресло, в котором сидел Херри-бой.
Что-то не понравилось мне в этой тишине. Я не нашла в ней ничего противоестественного тогда, но нашла сейчас.
Точно.
И сейчас, и тогда, в ночь смерти Титова, в кабинете не работал кондиционер. Хотя до этого он исправно выполнял свою работу. Я сразу обратила на него внимание, потому что до этого никогда не сталкивалась с кондиционерами: к ним нужно было привыкнуть, как к плеску волн или шуму деревьев. Титов, да и все обитатели дома — привыкли, а я — нет.
Тогда, в ночь смерти, кондиционер не работал. Я не обратила на это внимание, а вот сегодня вспомнила. Нужно обязательно спросить об этом Дементия, если он, конечно, не перегнет палку с шампанским. Отсюда, из дальнего угла, мне было хорошо видно место, на котором стояла картина. Теперь уже ничто не напоминало о ней. Софиты убраны и подставка тоже. Картина-убийца без излишних торжеств вывезена из дома и сослана на каторгу в хранилище одного из крупных питерских банков. Там она пробудет до полного и окончательного решения своей судьбы.
Выйдя из кабинета, я некоторое время простояла в самом конце коридора, у торцевого окна. Отсюда открывался еще один неплохой вид; люди, проектировавшие дом, постарались на славу. Интересно, кто теперь будет глазеть из окон на местные красоты? Мелкий чинуша-коррупционер из городской администрации? Или директор одного из спортивных обществ? Или какой-нибудь боец невидимого фронта из Лехиных конкурентов…
Прямо против двери кабинета находилась еще одна дверь. И я снова подумала о том, что такой дом невозможно изучить за несколько дней. Приоткрыв дверь, я увидела еще одну лестницу, ведущую на третий этаж. Лестница была простенькой, в отличие от центральной: ее освещали несколько бра, выполненных в помпезной псевдоклассике. В несколько шагов преодолев пролет, я оказалась на третьем этаже, у дверей той самой спальни, в которой мы с Лехой провели несколько симпатичных часов и в которой я оказалась запертой в свою последнюю ночь в доме.
Очень интересно.
Но почему человек, закрывший меня, не воспользовался именно этой лестницей? Я ведь явственно слышала его шаги в коридоре — он шел к главной лестнице. Может быть, он просто не увидел боковую лестницу, не заметил дверь? Коридор в этом месте походил на альков. Нижний же этаж был скорее аскетичен, потому-то дверь на боковую лестницу и бросалась в глаза: никаких ниш, никаких колонн, никаких пилястров в стиле позднего рококо.
Третий этаж — совсем другое дело. Место для утех…
Я нажала на ручку и вошла в спальню. И тотчас же услышала непотребный приглушенный визг. На широкой кровати, прижав простыню к груди, сидела испуганная девушка. Ничего особенного, унылое хорошенькое личико и такие же унылые блондинистые кудряшки. Как раз в стиле вышколенного Дементия. Именно так всегда и случается: стоит только хозяину умереть, как лакей тотчас же начинает развлекаться в хозяйской постели.
Вся спальня была уставлена бутылками с шампанским и усыпана узбекской хурмой. А под ногой у меня хрустнула виноградина.
— Вы кто? — спросила у меня девушка.
— А вы?
— Я первая спросила, — тонкий голос девушки не предвещал ничего хорошего и был слишком стервозным для блондинки.
Ну что ж, я слишком много думала последние несколько часов, пора бы отдохнуть и поразвлечься.
— Сукин сын! — громко сказала я. — Пусть только появится.
Мой исполненный сдержанного гнева голос сделал свое дело: кудряшки моментально присмирели.
— Я не понимаю… — сказала девушка.
— Чего тут понимать. Я — его жена. А ты, как я посмотрю, обыкновенная шлюха. Давно развлекаетесь?
— Он… он ничего не сказал мне…
— А он ничего и не скажет. Он обычно другим местом говорит.
Я развалилась в кресле и внимательно осмотрела зазнобу Дементия. Под моим взглядом девушке было явно неуютно, но она взяла себя в руки, выбросила поджарое тело из кровати и самым бесстыдным образом прошлась передо мной. Вся экипировка девушки состояла из черных чулок и пояса, так и есть, самая обыкновенная шлюха.
Я подняла с ковра хурму, разломила ее и принялась меланхолично жевать.
— Разбирайтесь с ним сама, — сказала мне девушка. — Я в ваши семейные дрязги влезать не буду.
