Владимир Константинов - Жестокие игры

Оказавшись в своем кабинете, я тут же позвонил Володе Рокотову.

— Привет, Володя! Как себя чувствует их «императорское высочество»?

— Здравствуй, Сережа! Внешне спокоен. Ты ведь знаешь, он умеет владеть собой.

— Это точно, — согласился я. — В таком случае давай его ко мне на рандеву.

— Хорошо. Ты мне разрешишь присутствовать при допросе?

— Извини, Володя, но не могу. У нас с ним личные отношения. Боюсь нарушить хрупкий баланс нашего взаимопонимания.

— А-а. Ну, ну, — обиженно проговорил Рокотов.

— Ты не обижайся, но только это действительно так. Уверен — при тебе он ничего говорить не будет.

Через полчаса в моем кабинете появляется знакомая внушительная фигура. Но что это у него с лицом?! Если бы я точно не знал, что передо мной именно Кудрявцев, то ни за что бы в это не поверил. Его теперь и родная мама не узнает. Но мое нахождение за рабочим столом удивляет его ничуть не меньше, чем меня — его внешность. Брови его стремительно взлетают вверх, а такого глупого лица я у него прежде никогда не отмечал. Но он быстро справляется с эмоциями, говорит добродушно:

— Со счастливым вас «воскрешением», Сергей Иванович. Поздравляю! На подобные авантюры даже я не способен.

— Спасибо на добром слове, Роман Данилович! Доброе слово оно ведь и кошке приятно. Как доехали? Как устроились?

— Спасибо за заботу, Сергей Иванович, — улыбается Кудрявцев. — Все хорошо. Как говорится — жалоб и заявлений нет.

— Вот и хорошо. Всегда рад оказать вам мелкую услугу. Мы поначалу хотели вам заказать люкс в гранд-отеле, а потом подумали, подумали и решили — зачем вам эти лишние траты? Вы заслуживаете большего. Верно?

— Вы, как всегда, оригинальничаете? Позвольте полюбопытствовать — каким образом вам удалось заставить на вас работать этого... Как его? Представителя ФСБ, который меня встречал? Тонков, кажется. Да, этого Тонкова?

— А его и заставлять не нужно было. Вам это очевидно трудно понять, но порядочный человек не может долго служить вашей камарильи. Он либо спивается, либо пускает себе пулю в лоб, либо начинает с вами активно бороться. Тонков, или вернее сказать, Башутин Виктор Михайлович выбрал третье и сам пришел к нам.

Кудрявцев надул породистые щеки, почмокал полными губами и совсем стал походить на прежнего. Махнул на меня пренебрежительно рукой, презрительно сказал:

— Да полно вам, Сергей Иванович, долдонить, будто заклинание: «честность», «порядочность». В вашем возрасте это даже не смешно. Где вы их видели? Восточная пословица права: «Сколько не говори — халва, во рту слаще не станет». Порядочный человек! Ха-ха! Есть лишь жалкая кучка фанатиков, вроде вас, все ещё верящих детским сказкам о победе добра над злом. Проснитесь, господин следователь. Мир давным-давно не тот, каким вы его все ещё себе представляете. Как говорится, поезд давно ушел и вы не успели запрыгнуть на подножку последнего вагона и так и остались на далекой станции под названием «Детство». Но сейчас даже дети мыслят иначе. Каждый человек ищет личной выгоды и его совсем не волнует, каким образом она достигнута.

— Вот так, значит, да? Образно. Очень образно. А знаете, чем человек отличается от обезьяны?

— Ну-ну, — усмехнулся Кудрявцев. — И чем же?

— Тем, что голодный шимпанзе ни при каких условиях не откажется от предложенного банана, а голодный человек может себе позволить подобную роскошь.

Великий авантюрист покрутил удивленно головой, вновь почмокал губами, сказал одобрительно:

— Оригинально! И весьма. Н-да. Ваша аргументация, порой озадачивает, ставит в тупик. Я ещё при нашей первой встрече удивлялся — как человек с вашим блестящим аналитическим умом и вашими талантами, может довольствоваться должностью какого-то следователя? Ведь при желании, вы могли иметь в сто, в тысячу раз больше того, что имеете.

— Все потому, Роман Данилович, что не хочу встать, а вернее, опуститься на один уровень с тем самым шимпанзе. Только поэтому.

— Да бросьте вы! — раздражено проговорил Кудрявцев. — Это же несерьезно.

— Еще как серьзно, милейший. И зря вы обижаете сказки. В ту счастливую пору вы стояли гораздо ближе к человеку и дальше от шимпанзе, чем теперь. Уверяю вас.

— Ну знаете ли, — натянуто рассмеялся матерый мошенник.

Я видел, что мои слова его здорово цепляли. Этого я собственно и добивался. Я не верил, что умный и талантливый человек, каким несомненно является Кудрявцев, не мог не задумываться над тем, о чем мы сейчас говорили. Обязательно задумывался. Он лишь был уверен, что так, как он жил до этого, живет большинство. А потому пытался доказать себе, а теперь пытается доказать мне, что поступал правильно. Я же стремлюсь поколебать эту его уверенность. Если мне удасться это сделать, то у нас обязательно состоится откровенный разговор по существу. Обязательно. Интуиция мне подсказывает, что Кудрявцев близок к этому.

— Скажите, Роман Данилович, вы верите в Бога? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Наверное. В определенной мере конечно.

— Ну, не Бога, может быть, а в существование Космического разума?

— Но многие ученые приходят к выводу, что разум существует лишь на нашей Земле, — возражает Кудрявцев.

— Не нужно, Роман Данилович, повторять чужую глупость. Вам это ни к лицу. Пространство и время бесконечны. Надеюсь, с этим-то вы согласны?

— Допустим.

— Что значит — допустим? Это не подверг сомнению ещё ни один из так уважаемых вами ученых.

— Согласен, согласен, — рассмеялся Кудрявцев.

— Но если разум возник на нашей планете, то надобно обладать большой наглостью и огромным невежеством, чтобы утверждать, что он не мог возникнуть в бесконечном прошлом космоса. За три тысячелетия земной цивилизации человечество достигло, как мы считаем, громадных успехов. Но что такое три тысячелетия по сравнению с вечностью? Краткий миг — не более того. А теперь лишь на мгновение представьте — каких высот достиг разум за бесконечно долгий путь своего развития? Любое «великое» открытие на Земле для Космоса не больше детской считалки. Уверен, что живая клетка, с её ДНК — есть творение Космоса, а живая материя — лишь среда обитания человека, созданного Космосом для каких-то высших целей, нам с вами неведомых.

— Странный разговор у нас с вами получается, Сергей Иванович?! — удивился Кудрявцев. — Никак, знаете ли, не ожидал. Я думал, что вы будете меня пытать относительно моего к вам визита и всего прочего, а вместо этого... Но зачем вы все это мне говорите? Какой в этом смысл?

— Да только для того, чтобы показать несостоятельность вашей позиции, Роман Данилович. Только для этого. Неужели же вы полагаете, что Космический разум содавал этот мир для того, чтобы в нем победили сосновские, кудрявцевы и им подобные? Только не говорите, что продолжаете так думать. Не разочаровывайте меня, Роман Данилович.

Я видел, как при упоминании фамилии Сосновского дрогнуло лицо великого комбинатора, а глаза сделались нехорошими, колючими. Понял, что с этой фамилией его связывают неприятные воспоминания и решил на этом сыграть.

— При прошлой нашей встрече, вы пытались меня убедить, что являетесь чуть ли не спасителем Отечества, что и ваш Высший экономический совет создан для благородной цели — возрождения страны и борьбы с сосновскими, чубайсами, гайдарами и прочими наемниками и приспешниками Запада. Так?

— Так, — угрюмо подтвердил Кудрявцев.

— Но сейчас нам доподлинно известно, что за созданием этого самого Совета и всем прочим стоит никто иной, а именно — Виктор Ильич Сосновский. А уж его-то трудно обвинить в симпатиях к нашей с вами, Роман Данилович, Родине. Или я не прав? Если я не прав, то пусть старшие товарищи меня поправят.

Но Кудрявцев ничего не ответил. Лишь тяжело вздохнул и посмотрел на меня больными глазами.

— Сергей Иванович, у вас не найдется сигареты? А то мои сигары остались в чемодане.

— Я распоряжусь, чтобы вам их доставили.

— Спасибо!

Я достал пачку «Явы», протянул Кудрявцеву. Он взял пачку, достал сигарету, закурил, криво усмехнувшись. сказал:

— Несолидно, знаете ли, генералу курить подобные сигареты. Неудобно.

— Неудобно штаны через голову надевать, — достал из загашника одну из самых дебильных шуток. — Меня они вполне устраивают, И какая разница — генерал ты или мошенник, лишь бы человек был хороший. Верно?

— Верно, — грустно улыбнулся Кудрявцев.

Оне — не состоявшийся правитель Всея Сибири, великий комбинатор и самый удачливый мошенник нашего времени, были седни не в настроении. И настроение это им испортил ни я — ваш покорный слуга. Нет. Его им испортил черненький и маленький бес, послушник самого сатаны, шустро бегающий по планете на своих коротких ножках и спешащий наделать как можно больше мерзостей, чтобы выслужиться перед хозяином. Именно он им и испортил натроение.

Кудрявцев докурил сигарету. Погасил в пепельнице окурок. Вновь тяжело вздохнул и, глядя в окно, задумчиво проговорил: