Виктория Платова - Ритуал последней брачной ночи
— Какое еще условие? — Я насторожилась. Если сейчас он достанет откуда-то из рулевой колонки Гражданский кодекс и сборник по административному праву Российской Федерации (Эстонии, Финляндии, Лихтенштейна, островов Тринидад и Тобаго), я нисколько не удивлюсь.
— Поскольку у меня сегодня выходной, а вы собираетесь воспользоваться моими услугами, не уведомив об этом заранее, то вступает в силу пункт о форс-мажорных обстоятельствах… За сегодня вы заплатите мне в двойном размере.
Я даже задохнулась от нелепости ситуации. Монтесу-ма, где ты? Наверняка ты нашла бы слова, чтобы охарактеризовать этого эстонского пингвина по достоинству. И не только слова…
— Значит, в двойном размере?
— Это указано в договоре. Вы просто плохо читали.
— Ну да… А уведомлять заранее я, очевидно, должна в письменной форме?
— Почему же… Совсем необязательно в письменной…
— Гори ты синим пламенем! — в сердцах бросила я и выскочила из «опелька».
Гори ты синим пламенем, гад ползучий! «Дешевка, бычара доеный, дятел, рогомет», как сказала бы великая кинематографическая матерщинница Полина Чарская.
Но чем дальше я уходила от «опелька», тем меньше решимости во мне оставалось. Брать левую машину и трубить на ней в Кронштадт было бы еще полбеды. А вот что я буду делать на месте? Обходить город квартал за кварталом, искать дурацкое вертикальное словосочетание «П О Г Р»? И что я буду делать, если все-таки найду его? Здесь-то мне как раз и могли понадобиться услуги частного детектива Рейно. И еще как понадобиться!..
Не пройдя и ста метров, я обернулась. «Опелек» стоял на том же месте, замерший в ожидании. Я махнула Рейно рукой, и он тотчас же подъехал ко мне.
— Черт с вами, дундук вы прибалтийский, — скрипнула зубами я. — Я согласна заплатить вдвойне. Только одно условие…
— Все условия уже вписаны в договор, — мягко напомнил мне Рейно. — Другие условия потребуют приложений к договору.
— Да заткнитесь вы на минуту! У меня одно условие: не мучьте меня больше всеми этими бумажками. Ведите свою туполобую бухгалтерию втихаря. Потом представите мне все сразу. Я подпишу.
— Ну, хорошо, — смилостивился Рейно. — Так куда мы должны ехать?
— В Кронштадт. Это не очень далеко. Минут за пятьдесят доберемся.
…Путь в Кронштадт занял гораздо больше времени, чем я предполагала.
Для начала Рейно застрял в пасти дамбы: он как ненормальный бегал по ее заржавевшим внутренностям и кричал приличествующее случаю «а-а-а!!!», «о-о-о!!!» и «hurraa-a!!!», чем привел меня в полное замешательство.
Потом наступил черед двух развалившихся мостов и трех полуразвалившихся строений из красного кирпича, которые я классифицировала как обломки императорского борделя. Рейно сдержанно покритиковал извечную российскую безалаберность и намекнул, что если бы эта местность отошла Эстонской Республике, то трудолюбивый и не лишенный фантазии эстонский народ создал бы здесь аналог Французской Ривьеры. Или этнографический музей под открытым небом.
— А может, просто свезти сюда всех «не граждан» и устроить резервацию? — спросила я. — Дамба и так на последнем издыхании, глядишь, и смоет всех внутренних врагов Эстонской Республики, как кутят?..
Рейно оскорбился и до самого поста ГАИ на въезде не произнес ни слова.
И только когда «опелек» благополучно миновал его, мой педантичный частный детектив поинтересовался, что же именно мы собираемся искать в Кронштадте. Вместо ответа я вытащила фотографию Аллы Кодриной и протянула ее Рейно. Ему хватило одного взгляда на снимок, чтобы тотчас же начать волноваться.
— Вы с ума сошли. Варя! Я знаю эту женщину. Это жена Олева Киви. И она уже по меньшей мере год как мертва!
— Год и месяц, если уж быть совсем точным. Но меня интересует не она, а то, что находится за ней. Видите эти четыре буквы? Нужно найти место, к которому они прилепились.
— Зачем?
— Еще не знаю. Просто нужно, и все.
— По-моему, это очень неприятная история… И cтoит ли шевелить старое убийство, если вы еще не избавились от новых?..
Этот вопрос я задавала сама себе несколько раз. Но моя новорожденная интуиция нашептывала: между смертями Олева и Аллы Кодриной есть мистическая связь. Такая же мистическая, какая существовала между ними при жизни. И корни убийства Олева нужно искать в гибели его жены…
— Корни убийства Олева нужно искать в гибели его жены. — Я сказала это тоном, не терпящим возражений.
Мое весьма сомнительное высказывание произвело такое впечатление на Рейно, что он едва не врезался в колонну идущих на помывку морячков. Некоторое время морячки потрясали дубовыми вениками и проклинали «опелек-задроту». Спасаясь от их праведного гнева, Рейно направил «опелек» за угол, пронесся до конца квартала, и мы оказались перед огромным, подавляющим своим величием Морским собором.
Рейно остановился и перевел дух. А потом спросил:
— У вас есть карта города?
— Карта города? А зачем нам карта.города?
— Если бы у нас была карта, — не терпевший бардака в мозгах Рейно тяжело вздохнул, — мы бы не тратили время на беспорядочные поиски. Мы бы отследили интересующее вас место по схеме. Обычно на картах указываются все точки общепита.
— А с чего вы взяли, что это точка общепита? С таким же успехом это может быть и какой-нибудь магазин. Рейно уткнулся в фотографию.
— Достаточно неудобное сочетание букв… — произнес он. — «ПОГР»… Мне приходит в голову только «по грибы».
— А мне — «погрязла в дерьме по уши»…
— Кого вы имеете в виду? — насторожился Рейно.
— Не волнуйтесь, Рейно. Себя. Только себя.
Кажется, это успокоило Рейно. Он включил двигатель и повернулся ко мне:
— Сначала мы объедем город по периметру. Вы возьмете бумагу и карандаш и будете чертить схему. А заодно отмечать улицы, которые мы будем осматривать. Он небольшой, этот город?
— Хочется верить…
На прочесывание цитадели Балтийского флота у нас ушел час. И именно в конце этого часа на одной из тихих улочек, забитой краснокирпичными домами, мы нашли то, что искали: подпирающие друг друга неоновые буквы «ПОГРЕБОК». При этом Р и две О безнадежно не горели, но сомнений быть не могло: это и есть надпись, часть которой увековечена на фотографии.
«ПОГРЕБОК» оказался кафешкой для мореманов весьма сомнительного качества. Мы заказали по чашке кофе с ликером (за мой счет, разумеется) и устроились у окна. Прямо перед нами маячил трехэтажный жилой дом с покосившейся подъездной дверью. Это был единственный жилой дом на той стороне улицы: справа его подпирало низкорослое здание какой-то конторы, а слева тянулась кирпичная стена.
— Что скажете, Рейно? — спросила я, цедя ячменный эрзац, приправленный явно не ликером, в лучшем случае — спиртом с сахаром.
— Думаю, это и есть то, что мы искали. Нужно просто зайти в подъезд и проверить. Хотя и так вам могу сказать. Так смотреться буквы могут только со второго этажа.
— Ладно.
Допив моремановскую бурду, мы вышли из «Погребка» и направились в сторону трехэтажного домишки. Уж возле самого подъезда Рейно остановился и задрал вверз голову.
— Квартирные окна чуть выше подъездных. Это тоже нужно учитывать…
— Учтем.
Спустя тридцать секунд мы уже стояли на лестничной площадке второго этажа. Отсюда хорошо просматривались буквы «П…Г…Е». О и Р не горели, а Е всплыла только потому, что подъездные окна действительно оказались чуть ниже квартирных. На стандартной площадке располагались четыре стандартные двери: три из них были деревянными, и лишь одна обита дерматином, — самая ближняя к лестнице. Номер восемь.
И Рейно выбрал ее. По совсем нехитрым расчетам, получалось, что именно здесь когда-то, в период мартовских теней, и была снята Алла Кодрина.
— Ну что, — спросил он у меня, неизвестно почему понизив голос. — Придумали, что скажете хозяевам?
— Пока еще нет, но надеюсь на озарение. С вами ведь прошло без сучка без задоринки… На «Королеве Реджине». А ведь я тоже не знала, что со мной будет, когда зашла к вам в номер.
Рейно надулся и принялся гонять желваки.
— Надеюсь, что люди, которые здесь живут, будут менее почтительны.
— Менее почтительны?
— Спустят вас с лестницы, и дело с концом. Я достала из кармана перстень Аллы Кодриной и повертела им перед носом Рейно.
— У меня есть вещичка, которая может открыть любую дверь…
— Тогда валяйте…
Подойдя к двери, я набрала в легкие воздуха и на мгновение задумалась: все последующее будет зависеть от того, кто откроет мне дверь. Есть несколько вполне безопасных вариантов — сослаться на перстень, сослаться на покойного Олева, сослаться на здравствующего Филиппа, сослаться на газету «Петербургская Аномалия».
Последний вариант вообще универсален.
Эта мысль настолько успокоила меня, что без всяких колебаний я нажала на кнопку звонка. А потом еще раз и еще.
