Борис Бабкин - Тайна наследницы
Вика, ничего не понимая, села на кровати.
– Где, говоришь, мы? – тихо спросила она.
– В Хабаровске, – снова сказала Надежда. – Поверь, я все делаю ради тебя.
– В Хабаровске? Выходит, ты так же легко можешь убить меня, как сделала это. – И вдруг улыбнулась. – Но значит, я увижу Виталия и Марецкого. Спасибо хоть за это. Я могу позвонить?
– Нежелательно, – сказал охранник.
– Когда будет оглашено завещание?
– Завтра, в двенадцать сорок пять, – ответила мать. – Ты родилась в США, когда в России было…
– Наверное, надо говорить так, чтобы и вы понимали. – Вика посмотрела на американцев. – Так и будем разговаривать. Хочу спросить, я могу отказаться от завещания?
– Нет, – сказал Лубис. – Вы сможете действовать, когда станете полноправной хозяйкой, и то не ранее, чем через пять суток. Кроме земельного участка, вы получаете пятьсот тысяч долларов из швейцарского банка и чек из вашингтонской компании на сто сорок тысяч долларов. Кроме этого квартиру в Москве.
– Даже так? Ну что ж, тогда я хотела бы видеть фотографии отца и поменять отчество. По-моему, Виктория Федоровна звучит лучше, чем Виктория Григорьевна. Фамилию я все равно поменяю на Сиротину. И спасибо папочке, – иронически улыбнулась она, – за квартиру. – Она посмотрела на мать. – Яне хочу больше ни видеть тебя, ни слышать. Я дам тебе сто тысяч, остальное отдам в детский дом. И это не обсуждается. А что я имею еще? – спросила Вика. – Ах, Золотую Долину! Скажите, а владельцу Долины, ну когда там будут добывать золото, обязательно находиться на месте?
– Разумеется, нет, – ответил Дунальт. – Вы поставите руководить опытных, понимающих в деле людей, которым доверяете…
– Понятно. Еще вопрос. Я после пяти суток могу подарить кому-нибудь эту самую Долину?
– Ты не сделаешь этого! – выкрикнула мать.
– Можете, – кивнул Лубис. – Но на вашем месте, я бы просто поставил людей, которым вы доверяете, и получал бы оговоренный процент от добычи золота. Это ваше право. Но в случае, как вы изволили выразиться, подарка, вы подвергнете опасности человека, которому будет сделан этот подарок. Заверяю вас, Алясин очень бы не хотел этого. Как он говорил, если Виктория, имя, кстати, вам дал ваш настоящий отец, подарит кому-то Долину, я перевернусь в гробу теми косточками, которые еще будут.
Надежда зло глядела на дочь.
Хутор Волчье
– Значица, завтра Долина будет иметь хозяйку, – задумчиво проговорил Дед. – Ну что ж, глянем, что за хозяйка такая.
– Дед, в обиду я ее не дам. Имей это в виду, – предупредил Марецкий.
– Так я энто понял, – кивнул тот. – Нет, воевать я не стану. Из-за его, – кивнул он на дверь детской. – Просто глянуть ей в глаза желание имеется. И узнать, что она делать станет.
Долина
– Вы туточки вокруг все обшарьте, – настойчиво повторил Дед. – Чтой-то неспокойно мне. Песковатский-младший кудай-то делся, вполне тут могет быть.
– Едут! – раздался крик.
Дед увидел три машины и микроавтобус с вооруженными милиционерами. Выматерившись, медленно пошел к небольшой площадке, на которой стояли стол и шесть стульев.
– Вона сколь притопало, – усмехнулся он, глядя на собравшихся. – Та молодуха, знать, и есть дочь Аляски. – Прищурился. – А похожа, ети ее отца. Красива деваха! А энта еенная маманя? Ну не мудрено, что Аляску на себя затащила. Видная бабеха, а по молодости вообще краса наверно была.
За стол сели американцы, Надежда Сергеевна, представитель администрации Хабаровского края и явно смущенная Вика. Поднялся представитель администрации.
– Сегодня у нас беспрецедентное событие. В права вступает наследница человека, владевшего этой землей, Алясина Федора Федоровича Виктория Антонова. Вот она. – Он захлопал. Послышались негромкие хлопки.
Лубис начал зачитывать завещание. Все молчали, и было прекрасно слышно голос переводчика. Закончив, Лубис с поклоном протянул бумаги Вике. Та поднялась, сказала толпе:
– Здравствуйте…
– И те не хворать, – раздался чей-то голос. – Ты как работать-то будешь, с янки, али своих работяг привезешь?
– Я Виктория Антонова, – тверже зазвучал голос девушки, – став хозяйкой Долины, приняла следующее решение. Я не буду принимать участие в работе, а после начала золотодобычи согласна получать пять процентов от суммы за сданное золото. Руководить всем, то есть стройкой, подготовкой к золотодобыче, начиная с завтрашнего дня, будут Афанасий Пантелеевич Дедовский, Дед, Марецкий Виктор Николаевич и Марков Иван Семенович.
– Вот и хрен, – вытаращил глаза Дед. – Выходит, я в начальство выбился. А как же ты, деваха, Маркова-то уболтала за золото взяться? Он ведь ни в какую на это дело не шел. А тут нате пожалуйста.
На помост вышел худощавый мужчина лет пятидесяти.
– Меня знают все, и как я работаю тоже. Я здесь потому, что Виктория заверила – золото будет продаваться только государству, процент, который мы определим, будет отчисляться на детский сад и школу, а также материальную помощь многодетным семьям и матерям – одиночкам. Я верю Виктории и буду работать не покладая рук и другим спуску не дам. Лоботрясам…
– Таких туточки не будет, – подал голос Дед. – А Марецкому мы охрану так организуем, что из Москвы командовать сможет. Ты, голубушка, – повернулся он к Вике, – прости меня, хрыча старого. Яжтя в штыки встренуть собирался. Прости за ради Христа.
Она подошла к нему, обняла. Прошептала:
– Мне Марецкий и Марков посоветовали. Я очень надеюсь на вас.
– И верно делаешь, голубушка, – поклонился старик. – Все по закону будет и по совести.
– Верно, – отозвалась толпа.
Росомаха, стоявший на помосте рядом с Дедом, куда подняли и Марецкого, неожиданно прыгнув, закрыл Виктора собой. Пуля вошла ему в грудь. Надежде Сергеевне пуля попала чуть выше сердца. Вику сбил с ног подскочивший Сиротин. Милиционеры бросились в сторону сопки.
– Вот мы с тобой и в расчете за приятеля твоего, – простонал Росомаха, повернув голову к Надежде.
– Не говори правды и простите меня, – прохрипела Надежда. – Не говори Вике правды, – повторила она. Изо рта пошла кровь.
Когда перестрелка в сопках закончилась, по рации доложили:
– Всего было пятеро. Два снайпера. Песковатский Филипп застрелился. Его ранили, и он себе пулю в лоб пустил.
– О чем она просила не говорить? – тихо спросил Ирину Марецкий.
– Обещай, что никто не узнает.
Вытащив несколько бумажек, Ира зажигалкой подожгла их.
– Слово офицера, – ответил Марецкий.
– Доктор Фальконг и Надежда были знакомы. Он ввел ей семя спермы Аляски. Аляска узнал об этом, когда Надежда была уже на седьмом месяце, и потребовал, чтобы доктор при родах умертвил и мать, и дитя. Когда увидел родившуюся девочку, воскликнул: «Виктория!», имея в виду «победа». И решил, что она будет его наследницей. Собрал свидетелей, адвоката, составил завещание. Может, чувствовал приближение смерти, а может, что-то другое им руководило. Надежде он, как написал Фальконг, плюнул в лицо и сказал: «Надеюсь, Вика не станет такой же, как ты. А когда узнает правду, возьмет мое отчество». Я не стану говорить Вике правду. Девушка и так поняла, что за человек ее мать. Муж Надежды не мог иметь детей, и когда родилась Вика, был в ярости. Ему хорошо заплатили за молчание, но он где-то ляпнул про то, что случилось на самом деле, и его убили.
Марецкий и Ирина сыграли свадьбу, на которой были частные детективы со своими подругами. Вика и Сиротин тоже поженились, и через девять месяцев у них родился сын, которого назвали Федором. Дед и Марков поладили, уже весной следующего года Долина отдала первое золото.
