Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова
Так уж сложилось. Можно было назвать это бытовым пьянством, точнее — служебно-бытовым…
— Значит, без работы остался?
— Не совсем, но… Пытаюсь сам по себе.
— Как это?
— Человек — существо любопытное. Ему все про ближнего своего хочется знать: хороший ли, честный ли, есть ли деньги, а главное — не готовит ли какую пакость. Называется это по-нашему — консалтинг. В области защиты информации.
— По-русски это немного по-другому звучит.
— А что прикажешь делать? Для грузчика староват уже, в президенты банка не приглашают. Меня десять лет шпионствам всяческим учили, то на бандитов натаскивали, то на коммерсантов…
— А фирмач твой — что? Швед, кажется…
Виноградов вяло отмахнулся:
— Убыл к месту постоянной дислокации. Домой смотался, проще говоря. Начиналось-то все круто — офис на Мойке, приемы у Собчака в резиденции. Построили несколько коттеджей по супертехнологии — для «новых русских». А потом! То налоговая, то валютный контроль, таможня поставки срывает… В конце года подсчитали — дешевле было все это еще там, в Швеции, спалить.
— Может, подмазать забыли?
— Брось! Я как узнал, сколько они «зелени» кому надо и кому не надо рассовали… Плакать захотелось.
— А ты на что?
— Знаешь, пока этот господин Геллер здесь жил — можно было что-то советовать, влиять на ситуацию. Питерские компаньоны зубами скрипели, но слушались. А сейчас производство свернуто, гоняют трейлерами из Скандинавии дерьмовую тушенку и шоколад турецкий.
— Почему турецкий?
— А бес его знает! Может, и не турецкий… Главное — прибыль идет живая, и обороты мгновенные. Чистый криминал! Но не ловится.
— Конечно, с «черной» наличкой проще, чем в строительстве. Там бумажки, все через банк…
— Вот именно! Геллер вложился крупно, теперь на его валюту крутежка идет. Он в доле на прибыль плюс процент за «отмыв».
— А тебя, стало быть, выгнали?
— Сам ушел. Но к тому все двигалось.
— По-свински все-таки!
— Да нет, мы в расчете. Еще когда из Стокгольма вернулись, он что обещал — сделал. Меня всего-то пару раз к ребятам в погонах выдернули да в прокуратуру… Никаких обвинений, все в порядке!
— Сколько же ему это стоило?
— Не интересовался.
— Значит, чистый теперь?
Владимир Александрович сделал неопределенный жест:
— Видимо. Лицензию, во всяком случае, открыли — и на оружие, и на частную сыскную деятельность.
— Недурственно! Какие планы?
— Я же сказал.
— Кон-сал-тинг… — как хороший коньяк, посмаковал иностранное слово собеседник Владимира Александровича. — Частный детектив Виноградов! Звучит. Визитку заведешь — подари.
— Обязательно.
— Как с деньгами?
— Как… Живу на подкожных запасах. С клиентурой пока не густо, сам понимаешь.
— Да-а… В ментовку обратно не тянет?
Виноградов придержал наклоненную бутылку. Помешкал, потом все-таки долил до краев:
— За удачу!
— За нее, родимую!
Спешно закусили последней, поделенной пополам конфетой:
— Обратно в милицию? Если честно — тянет. Но рад бы в рай…
— Тоже мне — нашел рай! На четыреста тысяч в месяц. Не смеши, пожалуйста!
— Да знаю я все, и не хуже тебя… И про нищету, и про коррупцию! И про дебилизм служебный — майоры еще встречаются толковые, а полковники… подполковники… Эт-то что-то!
— Ну?
— Что — ну? Ты-то сам ушел. А меня выгнали! Причем за дело.
— Тебя ж подставили, все знают.
— Сам виноват! Нечего было ушами хлопать.
— Ладно. Что выросло, то выросло. Жди звонка. Может, работка найдется. Не пыльная, но денежная. Все! Пора мне.
* * *Двери в нынешних офисах — дерьмо! Красивые, конечно, с блестящими ручками, но слышно через них, как через папиросную бумагу. Не говоря уже о том, что от приличного удара ногой вылетают к такой-то матери, да еще вместе с косяком и фурнитурой…
— Это что у вас тут?
— Представительство банка.
— Да-а…
Снаружи все выглядело вполне прилично — центр города, два шага от Большого дома. Глазок телекамеры над дверью:
— А что вам нужно?
Виноградов повернулся лицом к объекту и непроизвольно пригладил едва прорастающий ежик волос:
— К господину Тихонину. Мне назначено.
Больше никаких вопросов — ни тебе фамилии, ни цели визита. Просто брякнула глухо защелка, и в проеме возник неопределенного возраста пенсионер, прилично одетый, но почему-то в тапочках:
— Заходи!
Владимир Александрович покосился на бронзовую табличку: новенькая, не успевшая еще окислиться в беспощадной питерской атмосфере, она на совесть, пятидюймовыми шурупами, была пришпилена на уровне бельэтажа:
АКЦИОНЕРНЫЙ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК «ЗОЛОТАЯ ПЛОТИНА»
ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
— Заходи, сквозняк…
Все по-свойски, по-домашнему — о существовании дверных цепочек здесь, очевидно, даже не догадывались.
— Куда?
— Прямо и направо. Там сразу же.
— Понял, дед.
Нельзя сказать, что вопросам безопасности в этой фирме внимания вообще не уделялось: в углу коридора, на столике, между полной окурками пепельницей и американским электрошоковым фонарем, возлежала резиновая милицейская дубинка. Сам милиционер также имелся в наличии — расслабленный и помятый, он проводил Виноградова равнодушными глазками, даже не пытаясь шевельнуть утопающим в кожаной утробе кресла задом.
— Что читаем? — Владимир Александрович не собирался задерживаться, но, споткнувшись о снятый сержантом за ненадобностью и уроненный на пол бронежилет, счел необходимым продемонстрировать дружелюбие. В качестве компенсации за нарушенный покой.
Страж порядка вздохнул почти беззлобно и показал обложку.
— Классно! — Прочитать название Виноградов не успел, разглядел только каких-то чудищ в доспехах и негра с конструкцией, отдаленно напоминающей пулемет.
Милиционер кивнул и вновь углубился в дебри крутой фантастики, посчитав, что уделил посетителю достаточно внимания.
— Здравствуйте, девушка!
— Здравствуйте.
В приемной все было по высшему разряду: финские обои, ковер от «Искрасофт», компьютеры… Специальный стеллаж чернел и белел разнообразными средствами связи и портативным цветным ксероксом. Конструктивные особенности стола позволяли во всем объеме созерцать потрясающие ноги секретарши, а копия глазуновского «Набега» демонстрировала, что хозяева офиса не утратили культурно-исторических корней.
— Вы Виноградов?
— Да. А вас как зовут?
— Света… Присядьте, пожалуйста. Чуть-чуть придется подождать.
— Нет проблем.
Напротив окна беззвучно голубел экран монитора, соединенный с камерой над входом.
Ожил телефон.
— Банк «Золотая плотина», добрый день! Слушаю вас? Да, господин Василевич еще не ушел. Он у господина Тихонина… Нет, они просили не соединять… Хорошо, я запишу и передам. До свидания!
— Светочка, если бы весь персонал здесь хотя бы наполовину напоминал вас… Что вы заканчивали?
— Курсы секретарей-референтов. Со знанием языка. Ну и… институт. Экономический. Давно, правда.
— Завидую вашему руководству. Надумаете уходить — дайте знать!
— А что предложите?
— А сколько вы сейчас получаете?
— Ну-у… пятьсот в месяц. Долларов, разумеется.
— Неплохо. Это можно обсудить. — Лицо терять не хотелось, но… Больше Виноградову сказать было нечего — сам он зарабатывал значительно меньше. Даже с учетом того, что с потенциальным нанимателем теперь принято завышать свой уровень реального дохода процентов на двадцать — тридцать.
Разведдопрос прошел не без пользы — теперь хоть можно ориентироваться в суммах, вокруг которых будет крутиться разговор с Тихониным.
— Кофе? — Улыбка у Светочки была под стать ногам. Все остальное, впрочем, тоже.
— Спасибо, наверное. Если не надо специально…
— Две минуты.
Но в этот момент за начальственной дверью кто-то взревел:
— Думай, что несешь!
Бас был сочный, обстоятельный. Ответная реплика принадлежала срывающемуся на фальцет баритону:
— Не смейте так со мной разговаривать!
Очевидно, собеседники остановились у порога, так что благодаря отмеченным выше особенностям современных офисов слушать их можно было практически беспрепятственно.
— Вы меня предали! Меня всегда все предают!
— Ну, наверное, вы — Иисус Христос…
— Мальчишка! Сопляк! А вы-то, Сергей Юрьевич…
— На меня зря бочку катишь, поверь. — Третий голос звучал значительно спокойнее, поэтому смысл его фраз улавливался с напряжением: — Я не обещаю, что не предам тебя… Но можешь быть уверен, что сделаю это последним из всех твоих друзей!
— Да ты уже это сделал, Иуда!
— Не стоит ругаться. Расстанемся как равные!
