Виктория Платова - Хрустальная ловушка

— У вас тоже?

— Пал Палыч! Это же образно говоря. — Марк даже покраснел от неловкости за простака Звягинцева.

— Понятно. Метафора. — Звягинцев решил сгладить впечатление.

— Гипербола. В смысле — преувеличение. Но суть тем не менее остается. Конечно, у Шмаринова были враги. У нас были враги. И очень серьезные…

— И вы отправились на российский курорт, даже не прихватив телохранителей? Не слишком ли легкомысленно с вашей стороны?

— Я же сказал — «были». Были враги. Сейчас поле битвы относительно спокойно. Крупный тендер, за который можно было бы получить не только приличные деньги, но и пулю в голову, мы не получили. И потом гораздо проще убрать конкурента в Москве, чем тащиться за ним на курорт, причем не в самую подходящую погоду…

Марк рассуждал довольно здраво, Звягинцев даже невольно залюбовался им: ничего не скажешь, настоящий аналитик, в его отделении Красинский наверняка сделал бы карьеру, и его бы забрали — сначала в городское управление, а потом и в областное. И, глядишь, годам к сорока он дослужился бы до полковника.

Только одно смущало Звягинцева: первый, чисто эмоциональный шок, вызванный известием о смерти тестя, прошел, и теперь Марк был спокоен. Абсолютно спокоен. Как будто бы речь шла не об убийстве близкого родственника, а о смерти от чумки престарелой соседской болонки. Хотя кто знает, какими были отношения тестя и зятя. Может быть, они терпеть друг друга не могли и плевали друг другу в коньяк «Наполеон», стоило только кому-нибудь отвернуться.

— Наверное, вы правы, Марк. Но ведь я и не утверждаю, что это заказное убийство. Это вообще не похоже на заказное убийство. Я говорил уже — много беспорядочно нанесенных ножевых ранений. Насколько я знаю, нож не самое распространенное оружие среди киллеров.

— Вы правы.

— Да. Очень странное убийство. Во всяком случае на первый взгляд.

— А летчик? — неожиданно спросил Марк. — Вы говорили с летчиком, который доставил его сюда?

— Нет. Пока нет. А при чем здесь летчик?

— Видите ли… Для того чтобы в буран добраться до «Розы ветров», Игорю… Игорю Анатольевичу пришлось выложить немалые деньги наличными.

— Немалые?

— Хорошо. Он заплатил пять тысяч долларов. Пять тысяч долларов за один рейс. Вы представляете себе эту сумму?

— Смутно, — честно признался Звягинцев.

— Может быть, такие деньги вскружили голову этому летчику? Может быть, он подумал, что человек, который может так легко расстаться с пятью кусками «зеленых», везет с собой гораздо большую сумму?

— Увы, — развел руками Звягинцев.

— Что — «увы»?

— Я осмотрел вещи покойного. Собственно, вещей немного, небольшая дорожная сумка.

— И что?

— Все деньги на месте. Тысяча восемьсот пятьдесят пять долларов, некоторая сумма в рублях и кредитные карточки.

Ничего не тронуто. На ограбление это похоже мало.

— Да. Согласен с вами.

Некоторое время они молчали, а потом Звягинцев полез в карман и извлек оттуда бумажный пакет с ножом.

— Хочу кое-что вам показать, Марк. Освободите, пожалуйста, стол.

Не говоря ни слова, Марк отодвинул «ноутбук» и с любопытством уставился на Звягинцева.

— Ну, что там у вас?

Звягинцев (опять при помощи своего платка) вытащил из пакета нож и аккуратно положил его на матовую поверхность стола. Наконец-то на лице Марка произошли тектонические подвижки: брови сошлись на переносице, уголки губ опустились, а на скулы взошел легкий румянец. Он не отрываясь смотрел на сцену охоты на животное, всю измазанную человеческой кровью.

Несколько минут они молчали. Затем Марк обернулся к Звягинцеву и спросил, дернув кадыком:

— Его убили этим ножом?

— Да. Вам он знаком?

— Ну конечно. Эта вещь принадлежит Игорю… Принадлежала. Да. Это его нож, спутать невозможно. Очень редкая работа.

— Откуда он у него?

— Ну… Несколько лет назад они с женой ездили в Кению.

Да, ровно два года назад, в начале марта. Игорь привез этот нож оттуда.

— Скажите, Марк, — Звягинцев снова почувствовал творческий зуд в паху, — он всегда брал этот нож с собой?

— Не знаю. Думаю, что нет. Я видел этот нож у него дома, у Игоря целая коллекция охотничьих ножей. Но этот — самый любимый. Кажется, он даже имеет имя.

— Имя? — удивился Звягинцев.

— Погодите, дайте вспомнить… Ну да! Нгаи.

— Это еще что за аббревиатура?

— Игорь рассказывал нам: Нгаи — племенной бог войны у кенийских масаев, божество неба. Игорь так и назвал его:

Нгаи — у Нгаи просят удачи в военном походе.

— Значит, удачи?

Марк посмотрел на окровавленный нож и жалко улыбнулся: какая уж тут удача!

— Кенийские масаи, понятно. — Звягинцев моментально вспомнил, что говорил ему о ноже Влад. Кто бы мог подумать, что угрюмый спасатель окажется таким полиглотом! — Шмаринов во время этого своего кенийского вояжа случайно не был в Кисуму?

— Да. Именно этот город он упоминал, — впервые с момента начала разговора в голосе Марка прозвучало почтение. — Кажется, там он и купил нож. А вы откуда знаете?

— Ну, мы тоже не лыком шиты. — «И лыко оказалось в строку», — добавил про себя Звягинцев. Он даже вспотел от удовольствия: знай наших, парнишка! Эх, Влад, дай бог тебе здоровья, даже вездесущий Васька помог бы меньше…

— Похоже, я вас недооценил, — откровенно признался Марк.

Удовольствие Звягинцева достигло высшей точки, и пот заструился градом. Чтобы хоть как-то унять его, Звягинцев промокнул физиономию тем же грязным носовым платком, при помощи которого извлек нож из пакета.

— Значит, Шмаринов назвал свой нож в честь бога удачи…

— В честь бога войны, — ненавязчиво поправил Марк.

— Разницы нет. В честь бога войны, который приносит удачу. А Шмаринову нужна была удача в делах.

— Полагаю, что так.

— Мог этот нож быть талисманом, как вы думаете, Марк?

Талисманом или амулетом?

— Мне трудно сказать.

— Дело в том, Марк… Я внимательно осмотрел его вещи.

Кроме денег, кредиток и папки с документами — ничего. Ни бритвы, ни носового платка, ни полотенца, ни даже зубной щетки. Если он не взял всего этого, самого необходимого с точки зрения любого здравомыслящего человека, то почему он взял нож? Вещь совершенно необязательную.

— Я не знаю.

— Он мог взять нож только в одном случае, — Звягинцев назидательно поднял вверх толстый палец, — только в одном. Если действительно считал его талисманом. И случай подходящий: полная неизвестность с женой. И эта неизвестность способна свести его с ума. Ведь он обожал свою жену, правда?

— Обожал не то слово, — лицо Марка помрачнело, — он жить без нее не мог.

— Вот видите! Вряд ли он вытаскивал его из сумки по приезде, вы как думаете?

— Не знаю. Я, во всяком случае, его не видел.

— Так как получилось, что именно этот нож — его собственный нож, который лежал в сумке, — использовали в качестве орудия убийства?

— Вы у меня спрашиваете?

— Да.

— Я уже сказал вам. Я не знаю. — По лицу Марка пробежала тень. «Что-то ты стал волноваться, парень», — неожиданно для себя подумал Звягинцев.

— Для того, чтобы им воспользоваться, его нужно было вытащить. Или хотя бы знать, что он там! Судя по всему, нападение произошло неожиданно, и борьба велась подручными средствами. — Звягинцев перехватил взгляд Марка и тотчас же вытащил руку из паха. — Я бы хотел переговорить с вашей женой.

— Зачем? — быстро спросил Марк.

— Как зачем? Ее отец убит, а она даже не знает об этом.

— Я сам скажу ей. — Марк даже поднялся и нервно заходил по комнате. — Сам. Когда вы уйдете. Потом мы придем к вам. Я обещаю. Вы правы — я должен подготовить ее. Вы даже представить себе не можете, что он для нее значил.

Марк снова переключился на нож. Он внимательно ощупал его глазами, и зрачки его забуксовали на рукоятке.

— Так когда, вы говорите, приедет опергруппа?

— Как только все образуется с погодой.

— Похоже, что этот нож — ваша единственная улика.

— Не единственная, но самая весомая.

— Понятно… Наверняка на нем остались отпечатки пальцев.

— Не знаю. Об этом судить специалистам.

— А вы, стало быть, не специалист? — Марк растянул губы в иронической улыбке.

— Не такого широкого профиля, — еще ироничнее улыбнулся Звягинцев и перевел тему:

— Отец Ольги ведь женился на ее подруге, да?

— Да, — нехотя сказал Марк.

— Вопрос, конечно, щепетильный… Но в каких отношениях они были?

— На что вы намекаете? Они были в прекрасных отношениях, — Марк даже повысил голос.

— Верю. — В голове Звягинцева вдруг забрезжил неясный свет; какая-то смутная догадка показывала ему язык издалека. Но их природу — и света, и загадки, — он понять не мог.

— Они близкие подруги, еще со школы. Просто так получилось. Конечно, Ольге сначала было несколько неловко, но потом она смирилась с обстоятельствами.