Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

— Докладываю, — пошутил участковый Астахов, входя в кабинет Паромова с тонюсеньким делом в руке, так как среди участковых никакой официальщины не было и быть не могло — от отделовской всех тошнило. — Бекет прибыл… с надзором. Дело вот от Уткина получил, чтобы оформить в соответствии с инструкцией… — небрежно взмахнул он тонюсенькой папкой-скоросшивателем, в которой лежало несколько не подшитых, а лишь сколотых канцелярской скрепкой листков.

— Не он первый, не он последний… — нейтрально ответил старший участковый, копаясь в картотеке учета неблагополучных семей. Он давно уже собирался навести там порядок, да все как-то руки не доходили.

— Возможно, — усаживаясь на стул напротив Паромова, продолжил Астахов. — Возможно…

Участковые за время совместной работы понимали друг друга с полуслова. Поэтому, услышав неопределенное, недоговоренное «возможно», Паромов оставил карточки семейников в покое и спросил:

— Что еще?

— Да Уткин шепнул по секрету, чтобы на эту сволочь особо не наезжали. Считай, ценного агента приобрели… — Неприкрытый сарказм звучал в словах участкового. — Да знаем мы их ценных агентов — все, как один, двурушники… Наши доверенные лица в сто раз надежней, чем все эти суперагенты хреновы.

— А чего расстраиваешься? Мало ли подобных «агентов» на зону, к «хозяину» возвратили. И ни Уткин, ни Озеров, ни Чеканов Василий Николаевич, ни шефы из управления им не помогли. Так что, пусть он делает свое дело, его шефы-кураторы — свое, а мы с тобой — потихоньку свое! К тому же не исключено, что может не пройдет и полгода, как от его услуг откажутся. Сам же говоришь: двурушники. Так что оформляй дело и готовься.

— Все это верно, да лишней возни не хочется и напрасной траты нервов. Говорят, нервные клетки не восстанавливаются, — невесело пошутил участковый и пошел в свой кабинет, буркнув напоследок себе под нос:

— Ладно, поживем — увидим…

Почти так, как сказал совсем недавно Озеров Валентин Уткину Виктору.

— Михаил Иванович, — «притормозил» его Паромов, — а что у нас с теми освобождаемыми из колоний, на которых уведомления одновременно с Бекетовским приходили, происходит? Все ли в общаги наши вселились, или администрация колоний вняла нашим отказам?

— Не все, но многие прибыли, — ответил участковый. — Например, Сухозадов уже прописан и живет на Обоянской. А что?

— Да так. Интересно вдруг стало: как в колониях реагируют на наши последние отказы.

— Как и положено, — отозвался Астахов. — Никак! Людей свыше срока на зоне держать не будешь.

— Так-то так, — согласился старший участковый, — но лучше бы было, если бы освобождаемых направляли туда, откуда они поступили. Справедливо бы было.

— Да какая разница, — отозвался на это Астахов. — Одним судимым больше, одним меньше…

И пошел к себе.

«Не скажи, — подумал вяло Паромов, — разница всегда есть».

Старший участковый не ошибся. Не прошло и полгода, как нужда в услугах Бекета у начальствующего состава отпала. По всей видимости, он и не собирался корячиться на правоохранительные органы, а лишь выторговывал себе время и послабления. «Зоновские университеты» не прошли даром, и к его природной хитрости добавился опыт зэка.

«Ври, изворачивайся, «лепи горбатого» — гласили законы антимира. И он «лепил», врал, «бросал лапшу на уши». То есть, делал все, чтобы как можно дольше находиться на свободе.

Поступила команда: активизировать контроль и упрятать как можно быстрее Бекета за высокие заборы с колючей проволокой. Но за эти полгода Бекет, водя за нос Уткина и Озерова, регулярно снабжая их если не откровенной дезой, то заведомой туфтой, погулял в свое удовольствие. Даже успел сифилис от какой-то полубродяжки Лены, ублажавшей всех судимых на поселке резинщиков и в его окрестностях, и давно забывшей, где ее родной дом, подхватить.

Его неоднократно то один участковый, то другой, вытаскивали из притонов, доставляли в отдел, оформляли по «мелкому», но в спецприемнике административно арестованных он не задерживался: тубиков с открытой формой туберкулеза там не содержали. Потом к туберкулезу добавился «сифон» — так на милицейском жаргоне именовался сифилис — и Бекета уже не только на сутки нельзя было отправить, но и поместить в медвытрезвитель было проблематично. Специальных камер для подобных бациллоносителей действующими инструкциями не предусматривалось, а в общие камеры помещать запрещалось.

На воле ходи где угодно и кого хочешь, заражай, но в административной изоляции — не смей!

И Бекет отлично пользовался этой несуразицей, а точнее, прорехой в законодательстве. Первые полгода, когда материалы о нарушении им правил административного надзора до суда не доходили, придерживаемые Озеровым в надежде на ценную информацию, да так и «чахли» по истечению срока действия.

Чтобы привлечь поднадзорного по статье 198-2 УК РСФСР, то есть за злостное нарушение установленных ограничений, его сначала надо было дважды через суд «притянуть» к административной ответственности. А там, то сами милиционеры простили, то срок давности истек, то судья усмотрел нарушения в милицейском иске и отказал в наложении административного наказания — и оставался поднадзорный на свободе. Правда, до поры до времени…

Так вот и с Бекетом получилось. То милиция первые полгода не спешила в суд с материалами выходить, то он, почуяв неладное, стал хитрить и прятаться от участковых. Зиму на «Стезевой даче», в противотуберкулезном диспансере провалялся. Ближе к весне в вендиспансер залег. Лечился — не лечился, а на вполне законных основаниях от надзора уходил. И от справедливого наказания — тоже.

А если не находился в диспансерах, то шатался по знакомым, в основном, лицам, ранее судимым, с кем одни и те же зоны топтал и из одного котла баланду хлебал. Одни из них, те, что придерживались воровских традиций, предоставляли кров с радостью, чтобы на очередной «планерке» похвастать, что он милиции не боится и опального друга выручает; другие — с большой неохотой. На одни сутки, на одну ночь. Чтобы потом бывшие дружки в темном месте не перехватили и морду не набили за отказ в «гостеприимстве». Не брезговал и притонами, теми самыми, о которых еще недавно информацию в отдел поставлял.

Хоть и говорят, что для зэка тюрьма — дом родной, но желающих быть в этом доме находилось мало. Хотя и были случаи, что бомжи от тоски, безысходности и зимних холодов сами просились на зону. На полгода по 209 статье. Чтобы немного подхарчиться за казенный счет, да подлечиться, очиститься от коросты и педикулеза. Но таких «мудрецов» были единицы. Остальные от тюрьмы отбивались всеми правдами и неправдами. В том числе и Бекет.

Однако, участковый инспектор Астахов и в этой сложной обстановке умудрился один раз административное нарушение правил надзора ему впаять, «выцарапав» как-то ночью от братьев Ершей, проживавших на улице Черняховского, не раз судимых, но притихших в последнее время, и старых друзей Бекета. Примерно в середине апреля.

После чего Бекет в прямом смысле слова кинулся в бега, перейдя на нелегальное положение. И выловить его было трудно.

А тут дело с подрезом гражданки Лащевой ее сожителем Костей вновь всплыло и мельничным камнем на шее повисло — приходилось отбиваться уже не от прокуратуры, а от областного суда, где оно рассматривалось, и куда Астахова стали чуть ли не ежедневно вызывать на допрос в качестве свидетеля. А потом и «частник» на имя начальника прислали, чтобы бедного участкового наказать, который уже и так был наказан. Строгим выговоряшником с занесением в личное дело.

Потом семейный дебошир Аненков, доставленный Астаховым в опорный пункт за мелкое хулиганство, учиненное с женой и дочерью, попросившись в туалет, там чуть не повесился на брючном ремне — и опять нервы натянуты как струны.

Только стало это забываться, как новое ЧП. Во время вечернего дежурства потерпевший Дроздов, мужчина пожилого возраста, полный и страдающий одышкой, придя в опорный пункт с жалобой на сына-подонка, избившего его, неожиданно умер. От инсульта, как констатировали врачи «скорой помощи», немедленно вызванные в опорный пункт. Сам по себе факт малоприятный, а тут еще то, что Дроздов при падении во время инсульта, головой ударился об угол стола и рассек себе на лбу кожу. И доказывай, что ты не верблюд, и что его, этого терпилу, не в милиции убили!.. Уж очень любят всех собак на милиционеров вешать! Хорошо, что дружинников было человек пять, — и все произошло на их глазах, — да заместитель прокурора района Деменкова Нина Иосифовна сама выезжала на место этого происшествия и разобралась без лишней волокиты. Хорошо-то, хорошо — но опять нервы натянуты до звона в ушах… и сердечко того и гляди из грудной клетки выпрыгнет…