Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин
— Я не стану говорить вам о значении сражения на Филиппинах. Это вопрос жизни или смерти для Японии. Для того чтобы добиться успеха, нужно либо потопить американские авианосцы, что маловероятно, либо вывести из строя их взлетные палубы как минимум на неделю. Защита американских кораблей с воздуха истребителями и собственными средствами ПВО почти безупречна. Попытки наших бомбардировщиков и торпедоносцев добраться до авианосцев были неудачными, — произнося эту речь, адмирал переводил взгляд с одного офицера на другого. — По моему мнению, если летчикам ударной группы все равно суждено погибнуть, то правильнее ли было бы с самого начала отказаться от надежды выжить и пойти на таран? Нужно повесить 250-килограммовые бомбы на истребители «дзэро» и таранить авианосцы. Я не вижу другого способа достичь цели, поставленной перед нами императорской ставкой.
Хомма сделал паузу, давая возможность офицерам осмыслить услышанное. Его глаза продолжали пристально изучать лица летчиков.
— Но такое нельзя приказать, — закончил Хомма. — Если же экипажи захотят пойти на подвиг по собственной воле, то, я полагаю, не стоит их останавливать.
Первое письмо от старшей сестры Эйдзи Хаяси получил в тот же день, когда почтальон с поклоном вручил ему повестку о призыве в армию. Повестку Эйдзи ждал весь месяц, пока отбывал трудовую повинность. Вот уже два года, как необходимость помогать победоносной армии заставила Эйдзи Хаяси и его одноклассников забыть об учебе. Сначала в министерстве просвещения решили, что каждый школьник должен отработать один месяц на военном предприятии или на строительстве. Но предприниматели не хотели возиться с теми, кто приходит всего на месяц. Срок трудовой повинности увеличили втрое. Летом 1944-го учеба, по существу, прекратилась. Занятия велись один раз в неделю: по праздникам или после работы. Руководители военных объектов быстро пришли к выводу, что школьники охотнее подчиняются приказам и лучше работают, если рядом с ними учителя. Поэтому преподавателей тоже заставили отбывать трудовую повинность.
Эйдзи Хаяси, хрупкий, болезненный мальчик, не очень подходил для работы на медеплавильном заводе. Ему приходилось тяжело, но он не жаловался. Рабочий день официально продолжался десять. часов, но управляющий мог задержать школьников еще на два часа, откликаясь на их «желание проявить на деле свои патриотические чувства». Выходные были давно отменены. Но многие рабочие попросту прогуливали, если им нужно было повидать родных, съездить в деревню помочь по хозяйству или передохнуть от непосильного труда. Школьники не могли себе такого позволить, когда родина в опасности и надо было жертвовать личным во имя будущего. Эйдзи не считал это чем-то особенным. Что может быть дороже для человека, чем родина? Ради нее можно пожертвовать всем, даже собственной жизнью. Так считали все в семействе Хаяси. Ведь и Сакико оставила малолетних братьев и сестер, понимая, что эвакуированные малыши больше нуждаются в ее заботе. Эйдзи прочитал ее письмо в короткий обеденный перерыв. Впрочем, каким бы коротким ни был перерыв, более чем скромную порцию пищи, которая им полагалась, они съедали еще быстрее. Тарелка супа из соленой трески и немного бобов были обычным рационом.
Эйдзи сел подальше от шумной компании одноклассников и углубился в письмо.
«Дорогой брат!
Извини, что не сразу написала тебе. Мы благополучно добрались до места назначения. В деревне, расположенной среди красивых гор, нас встретили очень тепло. Часть детей разместили в буддистском храме, остальные живут в деревне. Здесь есть школа, и поначалу мы попытались наладить занятия; учебники и какое-то количество тетрадей мы привезли с собой. Но скоро выяснилось, что дети не могут заниматься. У нас очень плохо с едой, у двух мальчиков во время уроков случился голодный обморок. И теперь мы не чувствуем за собой морального права заставлять их сидеть над учебниками, где то и дело встречаются упоминания о съестном.
В местечке, где мы расположились, живут одни шахтеры, поэтому все, что удается раздобыть для наших детей, это карточная норма риса, немного соленой капусты и суп из соевой пасты. Я слышала, что долгое пережевывание пищи способствует появлению чувства насыщения, поэтому уговариваю своих ребятишек не глотать сразу же, а долго держать каждый кусочек капусты, каждый комок риса во рту…
Все, что родители смогли дать детям в дорогу, быстро кончилось, а нормы выдачи риса еще уменьшились. Группа самых маленьких находится на грани истощения. В городе нам тоже приходилось тяжко, но здесь ситуация несравненно хуже. Кроме того, выяснилось, что староста деревни и его подручные открыто похищают часть продуктов, предназначенных для детей. Пожаловаться на них нельзя: они действуют как будто бы по закону — берут себе рис или овощи и платят за них по официальному курсу. На самом деле за эти деньги нигде ничего приобрести нельзя. Я пыталась спорить с ними. Но они заявили, что оказали школе большую любезность, пустив к себе такую ораву, и, если их гостеприимство нам не по вкусу, можем возвращаться в город под бомбы. Я заплакала и ушла.
Теперь время от времени я, как нищенка, обхожу окрестные деревни и в прямом смысле прошу подаяния для моих ребят. Узнав, что происходит, кое-кто из родителей пытается прислать какую-то еду, но им самим негде ее взять…
Тяжелый комок стоит у меня в горле, когда я вижу, как голодные мальчики в закатанных по колено брюках ловят в холодной реке мелких раков, насаживают их на побеги бамбука и жарят на костре…
Голод, спартанские условия жизни, первое в жизни расставание с родителями послужили причиной постоянных заболеваний. Каждый день кого-то приходится вести к доктору. Лихорадка, понос, астма, ангина… Дети больше ничему не радуются и даже не просят еды. Они только спрашивают меня, когда приедут родители.
Один раз мы попробовали организовать экскурсию, чтобы посмотреть на старинную статую Будды возле водопада, высеченную из камня неизвестным мастером. Когда мы после трудного пути поднялись по ступеням, ведущим к статуе, нас буквально атаковала стая ос. Они искусали всех детей до единого. У одной девочки горло после укуса так распухло, что она не могла глотать. Дети были страшно напуганы. Я испугалась, когда доктор рассказал мне, что бывают смертельные случаи от шока, вызванного укусом…»
