Геннадий Абрамов - Ни за грош
– Насколько мне известно, товарных невостребованный, вы проживали здесь не один?
– Что вы имеете в виду?
– У вас был друг.
– Ааа, - не сразу догадался Изместьев, - вот вы о чем... Да-да, вы правы... Цыпа. Цыпочка моя... Я взял его с собой, когда покинул город... Простите. Мне трудно об этом говорить... Вы, конечно, вправе думать все что угодно, но самые большие трудности у меня сейчас оттого, что ее пет рядом. И вряд ли кто-нибудь сможет меня понять... Только тот, кто сам испытал нечто подобное.
– Сильную привязанность, вы хотите сказать?
– Нет, Виктор Петрович. Любовь.
Кручинин подбросил шарик.
– Неприятно в океане почему-либо тонуть - рыбки плавают в кармане, впереди неясен путь... Все-таки придется рассказать. Я вас намеренно не торопил.
– Да-да. Понимаю... Вам нельзя обойти... А умолчал по двум причинам. Изместьев вздохнул. - Тяжко вспоминать... Сначала сын... Теперь вот она... Чемто я прогневил небо... А во-вторых... это не приблизит вас к разгадке. Дело, повторяю, у вас очень простое. И вместе с тем необычайно сложное. Всей душой вам сочувствую. Мне кажется, что вы, несмотря iia любовь к сомнительной поэзии, человек порядочный. Честный.
– В его органах кондрашка, а в головке тарарам... Мы с вами встретились на опушке. Там еще приметное дерево. Клен. У него ветви странно переплелись.
– Вы заметили?.. О, это удивительное дерево... Я прежде считал, что столь круто менять направление жизни только люди в состоянии. Оказалось, что и дерево тоже. Удивительно. Какой излом! Невольно начинаешь думать, что и растения обладают чем-то - если не разумом, то... свободной волей, что ли. Во всяком случае, рефлекс цели у них, несомненно, присутствует. Интуитивное знание. Принцип целесообразности...
– Мандибулы и педипальпы, - перебил Кручинин. - Под деревом похоронен ваш пес?
Изместьев кивнул.
– По кличке Цыпа?
– Полное имя Прннципиалка... По характеру - достаточно точно.
– Неопределенной породы?
– Отчего же неопределенной? Чистая дворянка.
– Рослая? Злая?
– Нет-нет, что вы. В холке сантиметров сорок. Примерно со спаниеля. Безобидное существо. Квадратненькая, черно-белая, с бурыми подпалинами. Как все дворняжки, трусовата. Веселая. И очень принципиальная. Ей шел седьмой год... Да, верно. В ноябре бы исполнилось семь. Цветущий возраст.
– И блоха мадам Петрова, что сидит к тебе анфас, - продекламировал Кручинин, уверенно и изящно жонглируя тремя шарами, - умереть она готова, и умрет она сейчас... Алексей Лукич, я примерно догадываюсь, как она погибла.
– Знаю, - Изместьев помолчал. - Мы обходили озеро. Как всегда. Цыпа забегала вперед или немного отставала. У нее свои интересы на прогулке. Но все время на виду. Незримый поводок. Она прекрасно меня чувствовала, даже на расстоянии... Обошли озеро и направились в лес. И тут они окликнули...
4
На поляне играла музыка.
– Мужик! - позвал Агафонов. - Эй! Обожди!
– Але! Не слышишь, что ли? - Притула догнал и грубо развернул сторожа за плечо. - К тебе обращаются.
Цыпа недовольно залаяла.
– В чем дело? Что вы хотите?
– Заехать тебе разок промеж глаз.. Чтоб лучше слышал.
– Свянь, - сказал Агафонов приятелю. Лениво поднялся и подошел. - Извини, батя. Все нормально. Ты кто? Не сторож случайно?
– Цыпа. Помолчи... Чем могу быть полезен?
– "Жигуля" не видал? Белый такой, весь заляпанный, не видал?
– Здесь?
– Не шути, мужик, - сказал Притула. - Мы на взводе.
– Сам из деревни?
– Нет.
– Ладно, - сказал Агафонов. - Неважно. Вот оно, Привольное. Видишь? Вторая хата с краю. Там "Жигуль" стоял. Три дня. А сейчас нету. Как испарился, понимаешь? Накололи, зараза. Утром. Или ночью.
– У вас украли машину?
– Ну, - сказал Притула. - Допер.
– Сочувствую.
– Ты же ходишь тут. Не видел, когда уехала?
– А сами вы? Не слышали?
– Спали мы, батя, - сказал Агафонов. - Черт.
– Ночью, молодые люди, я тоже сплю. Утром делал обход. Привольное - не мой объект. И при всем желании я не мог увидеть, что кто-то уезжает из вашей деревни. Да и ни к чему.
– А ты кто вообще-то? Правда, сторож?
– С вашего разрешения, я пойду?
– Хрен старый. - Притула, вспыхнув, схватил сторожа за отвороты плаща. - Не люди мы, да?
Цыпа залаяла взахлеб.
– Интеллигент вшивый. Ууу. Так бы и чпокнул, чтоб башня съехала.
– Тихо ты, тихо, не заводись.
– Заткни собаку!
– Сами успокоитесь. Она и перестанет.
– На нервы действует. - Притула поднял палку. - Прибью, гадина!
– Кончай, - Агафонов присел на корточки и стал приманивать собаку. Кыс-кыс. Иди сюда. Иди. Ко мне. Кыс. Не бойся. Ну. Ну, психованная. Растявкалась. Иди ко мне. Иди.
– Цыпа! - громко приказал Изместьев. - Не подходи!
– Закрой варежку! - Притула вздернул его за шиворот.
– Цыпа! Убегай! Уходи!
– Умолкни, говорят тебе! Тварь.
– Цыпа! Домой! Беги домой! Домой!
Притула рванул сторожа на себя и подсек. Свалил и подмял под себя, дыша перегаром в затылок.
– Лежи... И не питюкай.
Агафонов гонялся за собакой.
– Прошу вас. Что вы хотите? Пожалуйста... все, что угодно. Не трогайте собаку. Прошу вас.
– Заныл!
– Прошу вас. Что мы вам сделали?
– Разговариваешь плохо... Ша, булыжник на шею и зашвырнем. Как думаешь, выплывет?
Неподалеку в кустах взвизгнула Цыпа.
– Не делайте этого. Прошу вас. Не надо.
– Помалкивай, дохлятина. Во - понял?
Пес взвизгнул и заскулил.
– Прошу вас. Ну, я вас очень прошу.
– Лафа.
– Славка! - вскричал Агафонов. - Отвал!
– Притула испуганно завертел головой. Пихнул сторожа в шею и отскочил.
– Все, мужик... Сам довел. Сам!
– Славка! Рвем когти!
– Цыпа, где ты? Цыпонька моя... Что они с тобой сделали?.. Цыпа... Девочка...
5
Иван и Севка примчались на мотоциклах раненько, как и договаривались.
Андрей уже был на ногах. Бодрый, в своем любимом восточном халате. Впустил и предложил кофе.
– Подруге лейтенанта - привет, - сказал Севка.
Иван фыркнул - на тахте лежала под одеялом Катя, курила и читала "Огонек".
– Доброе утро, мальчики.
– Плохая примета.
– Кончай, - сказал Андрей. - Пора тебе, Иван, менять взгляды.
– Пусть наши классовые враги их меняют.
– Женоненавистники - ущербные люди.
– Как и хахали, - парировал Иван.
– А Яшка? - спросил Севка.
– Он очень милый, - ответила Катя.
Иван злился.
– Ваше дело, мадам, губки подкрашивать.
– Мне уйти?
– Ни в коем случае, - улыбнулся Севка. - Просвещайся, пожалуйста.
– Иван, - Андрей покачал головой. - Ну, чего ты?
– Мы так не договаривались. Работа есть работа.
А ты? Развел тут...
– Пей кофе, - сказал Андрей. - Она нам кое-что задолжала.
– От баб один вред.
– Повторяю. Для глухих. За ней должок.
– Новости? - удивилась Катя.
– Видишь? - горячился Иван. - Она даже в постели врет!
– Ванечка, - сказала Катя, сощурив блеклые неподкрашенные глазки. - Я тебе сейчас всю рожу расцарапаю. Выведешь.
– Валяй.
– Ладно, все. Перебрех заканчиваем. Время - деньги, - недовольно сказал Андрей. - Катерина, у меня к тебе тот же вопрос. Где Маринка?
Катя отложила журнал.
– Я ей не мать.
– Подумай. Не спеши. Твое упрямство - тоже ответ.
– Точно, - сказал Севка.
– Ну, не знаю я! Не знаю!
– Огорчаешь, девонька моя. Я не спрашиваю у тебя точный адрес. Но кое-что ты могла бы нам сообщить. Я узнавал. Дома не живет. Вот уже больше двух месяцев. Чем занимается? С кем? Я видел, она раскатывает на такси. На какие шиши?
Катя потупилась. И тихо сказала:
– Любовник.
– Об этом я уже догадался. Кто? Где обитает?
– Хвалилась, что на шикарной даче. Я там не была.
– Имя? Чем занимается? Возраст?
– Кажется... не то Антоном его называла... не то Артемом. Не помню.
– Фамилия?
– Это все, что я о нем знаю. Честное слово.
– Честное слово, - хмыкнул Иван. - Не смешила бы народ.
– Два месяца... Уголовник? По амнистии вышел?
– Ой, ну откуда я знаю?.. Пристали... как на Лубянке.
– Проверим, учти. Вспомнишь еще что-нибудь - мы на проводе.
– Ерунда какая-то, - сказал Иван. - И мы этой врушке помогаем?
– Да, Катерина, запомни. Разговор при свидетелях.
Правду сказала - извинимся, прости. Нет - пеняй на себя.
Севка хихикнул:
– Пощады не жди.
– Противные, - от злости захныкала Катя. - Противные. Не надо мне ничего! - Она выпрыгнула из постели, подхватила одежду и убежала в ванную. - Не надо! Не хочу! Не хочу!
– Истеричка, - сказал Севка. - Дурдом.
– А я ей и сейчас не верю, - сказал Иван.
