Владимир Чванов - Сенсаций не будет
Придя домой, Ленька заглянул в копилку – глиняную кошку с золочеными ушками. Она стояла рядом с глобусом на книжном шкафу. С зимы в копилку откладывались деньги на велосипед.
Витька был точен. За деньгами он приходил аккуратно, ждал Леньку у школьных ворот. Больше не дрался. Только криво усмехался, пряча в карман очередную трешку. Но пришел день, когда трешки у Леньки не оказалось. Небогатые его запасы иссякли. Глиняная кошка была пуста.
– Бери где хочешь, мое дело маленькое, – сказал Витька. – Уговор…
– Неоткуда больше мне брать, – попытался отделаться от него Ленька. – Может, потом буду. А сейчас нет.
– Потом суп с котом. Бери где хочешь. Не принесешь – пеняй на себя.
Где было школьнику Леньке взять деньги?
В нашем девятом «А» время от времени собирали мелочь: на экскурсию в Третьяковку, на подарок товарищу, учительницам ко дню 8 Марта. В последний раз мы собрали деньги для поездки на белом катере по Москве-реке от Котельнической набережной до Серебряного бора. Хранились эти деньги у Ленькиного соседа по парте, нашего культорга, очкастого Стасика Худякова.
На уроке физики, когда Стасик у доски доказывал закон Бойля-Мариотта, Ленька дрожащими, вдруг ставшими чужими руками вытащил деньги из портфеля товарища. Вытащил и переложил к себе в карман. Но в своем кармане держать деньги было опасно. Это он понял сразу. Улучив момент, когда класс дружно смеялся над какой-то шуткой нашего физика, Ленька сунул деньги под ножку парты.
Зазвенел звонок. Урок кончился. В классе открыли окна. Но не успели ребята выйти на перемену, как раздался крик Стасика:
– Деньги украли! Все кинулись к нему.
– Не может этого быть! Ты посмотри как следует, растеряха…
– Украли… – беспомощно, чуть не плача, повторял Стасик. – Украли, честное слово!
– Никто не выйдет из класса, пока не найдутся деньги! – решил наш староста.
И деньги нашлись.
Никто и предположить не мог, что взял их Ленька. Подозревать стали совсем другого мальчишку. Вечером того же дня Ленька сказал Витьке:
– Понимаешь, не удалось. Не вышло. Ты, пожалуйста, подожди до завтра.
– Подожду. Но завтра дашь мне полсотни. Долг с процентами возвращать надо.
– Я постараюсь. Но больше ты от меня никогда не потребуешь денег? – спросил, чуть не плача, Ленька.
– Не потребую! – пообещал Витька, повернулся и пошел вниз по нашему горбатому переулку.
И вот настало завтра.
Встретились условном месте. Ленька принес деньги. Ровно пятьдесят рублей.
– Квиты! – сказал Витька удивленно. – А ты молодец. Слово держишь. Уважаю.
Ленька вернулся домой. У раскрытого буфета стояла мама.
– Ты брал отсюда деньги? – спросила она.
– Нет… Не брал, – ответил он.
И мама заплакала. Ленька понимал, ох как он хорошо понимал, что мама плачет совсем не потому, что ей жаль этих пятидесяти рублей. Она плакала оттого, что он, Ленька, сказал ей неправду. Первый раз в жизни…
Этих слез Леонид Кузьмич Самойлов не может забыть и не забудет, наверное, до конца своих дней.
А Витька сдержал слово. Он уже не требовал денег и даже сторонился Леньки.
…Прошло много лет. Мы стали взрослыми. И кажется, забылось многое, но вот рядом со мной на скамейке в нашем переулке сидит Леонид Самойлов, а из подъезда выходит Виктор Давыдов, и они не здороваются.
В тот вечер я понял, что Виктор с годами все острее чувствовал свою вину перед Леонидом, ощущал всю несправедливость того, что произошло когда-то. Ну, а Леонид, добрый и чуткий человек, так и не сумел простить ему своего унижения. А может, не ему, а самому себе он не простил? Такое не забывается. И не всегда правы те, кто полагает, что детские конфликты сглаживаются со временем.
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ
В начале января, в холодный и ветреный день, мы готовились задержать группу квартирных воров.
Они должны были появиться ровно в двенадцать часов у Центрального телеграфа на улице Горького. Приметы их мы знали хорошо и были уверены в успехе.
К телеграфу подъехали на двух машинах. Нас было трое. Вторую машину взяли для будущих пассажиров.
Мы стояли на улице, делая вид, что друг друга не знаем. Ветер пробирал до костей, ни покурить, ни согреться, а воры все не появлялись. Решили операцию отложить. Собрались в вестибюле телеграфа, чтобы поговорить и отогреться.
Настроение у нас было – хуже не придумаешь. Работа осложнилась. Воры, которых мы должны были задержать, отличались дерзостью, и нам неизвестно было, чем они занимались, пока мы мерзли на ветру, поджидая их.
Неожиданно наше внимание привлекли двое парней. Они совсем не были похожи на тех, кого мы искали, но мы подошли к ним и попросили предъявить документы.
Это было не праздным любопытством.
Ребята, расстегнув пальто, небрежно рассовывали по карманам пачки денег.
Одеты они были скромно, держались спокойно. Нас насторожило даже не количество денег, а та привычная небрежность, с которой деньги рассовывались по карманам.
Оказалось, ребята только что получили переводы из дома от родителей из города Ахалкалаки. Есть такой маленький город в Грузии, в восьмидесяти километрах от Боржоми.
Оба тут же предъявили нам свои паспорта. С временной московской пропиской. Гаспарян и Падаров.
– Почему временная? – спросил я.
– Мы учимся на вечернем в институте, а вечерникам общежития не предоставляют.
– А где вы работаете? – поинтересовался Евгений Меркулов, сотрудник нашей оперативной группы.
Оказалось, что ребята были рабочими в продуктовом магазине. Чтоб мы не сомневались в правдивости их слов, они показали нам справки.
Наверное, в нашем деле, как и в каждом другом, тоже есть шестое чувство – профессиональная интуиция. С самого начала мне показалась нелогичной вся эта ситуация: крупная сумма денег… и работа в продуктовом магазине. Я позвонил в магазин, где числились оба уроженца города Ахалкалаки.
Директор уверенно ответил, что ни Гаспарян, ни Падаров никогда в магазине не работали…
Квартирных воров, не приехавших к телеграфу, мы задержали в тот же вечер. Начались обыски, допросы, очные ставки и командировки, так что студентами пришлось заняться несколько позже.
В институт я выбрался только в конце месяца.
На вечернем отделении действительно в списках значились студенты Гаспарян и Падаров.
Знакомясь с личным делом Падарова, я обратил внимание на его сочинение на приемных экзаменах. Оно было написано неторопливым аккуратным почерком, без помарок, очень продуманно и академически сухо. Там не было ничего лишнего: ни слова, ни запятой. Все на месте. Вчерашние десятиклассники пишут не так. На экзаменах решается их судьба. Я не графолог, но мне кажется, что, когда волнуешься, вряд ли напишешь без единой помарки. Мне самому приходилось писать сочинения на экзаменах, у меня не выходило так аккуратно. И у моих товарищей было не так. И у большинства будущих студентов, писавших вместе с Падаровым, сочинения выглядели иначе.
Я знаю, что есть люди с феноменальной памятью, но у меня появляются сомнения, когда в экзаменационном сочинении приводятся по памяти цитаты на полстраницы, написанные со всеми знаками препинания. Возникает предположение, что цитата списана. Хотя кто знает, в жизни есть много такого, «что и не снилось нашим мудрецам».
В сочинении Падарова приводилась цитата Белинского. Сложная это была цитата, а он запомнил и написал ее на экзамене всю целиком.
Мне захотелось встретиться с ним, побеседовать. Но так, чтобы он не догадался об истинных причинах, заставивших меня искать встречи. Зачем волновать человека, ведь у меня еще не было никаких улик.
Скоро мне стало известно, что студент первого курса Падаров часто разъезжает по Москве на машине своего родственника. Имел на нее доверенность.
И хотя дорожными происшествиями занимаемся совсем не мы, а служба ГАИ, я пригласил Падарова в уголовный розыск.
Он вошел ко мне в кабинет решительно и смело, как и положено человеку, не чувствующему за собой никакой вины. Он не узнал меня, а я не стал напоминать ему о нашей встрече в вестибюле Центрального телеграфа.
– Меня вызвали в эту комнату. К вам, наверное?
– Ко мне. Присаживайтесь. Если хотите курить, курите. И пожалуйста, дайте мне спичку, мои кончились.
Он чиркнул ронсоновской зажигалкой. Последняя модель. Курил же он сигареты «Дымок», демонстративно положив пачку перед собой на стол. Было заметно: этот сорт сигарет был для него новым и пачка куплена специально для того, чтобы курить в МУРе.
– Скажите, Падаров, – спросил я, – что произошло у вас вчера вечером в районе площади Маяковского, когда вы проезжали там на «Москвиче»?
– Вроде ничего… – ответил он. Задумался, наморщил лоб и повторил: – Ничего.
– У меня нет оснований вам не доверять, но инспектор после аварии записал номер вашей машины. Разумеется, он мог ошибиться, но я обязан проверить. Возможно, за рулем сидел другой человек. У вас не угнали автомашину?
