Клара Меральда - Пожилая дама в Голландии
Вскоре она появилась с какой-то сумкой, переброшенной через плечо, – последняя мода носить покупки. И тут же пронзительный звонок известил о прибытии Крыся. Здесь в школах существует двухчасовой перерыв на обед, чем дети очень довольны, а матери из-за этого привязаны к дому.
Только когда Крысь снова убежал в школу, я сказала Эльжбете:
– Утром мне показалось, что по дому кто-то ходит. Может, воры?
Эльжбета удивленно посмотрела на меня:
– Они должны были открыть дверь нашими ключами, так как замки в порядке. Пушистик, что это тебе пришло в голову? Кстати, как они могли войти, раз ты была дома?
– После вашего отъезда я опять легла. Проснувшись, а может именно это меня и разбудило, я ясно услышала шаги и хлопанье дверьми. Проверь, все ли на месте.
В глазах смотревшей на меня Эльжбеты отражались забота и легкое беспокойство. Однако она улыбнулась:
– А ты представляешь себе, как выглядел бы дом после воров? К тому же я не слышала здесь о квартирных кражах. Тебе, должно быть, что-то приснилось.
– У вас есть в доме деньги? – настаивала я, чтобы рассеять всякие сомнения.
– Конечно.
– Ну так проверь…
– Зачем?
– Для моего спокойствия.
– Если тебя это убедит…
Она подошла к полке, взяла с нее какой-то конверт и потрясла им в моем направлении.
– Вот, смотри, все в порядке. У тебя буйные сны, Пушистик.
– Ты права, – согласилась я покорно, – это были не воры.
Подтверждение того, что это были не воры, решительно улучшило мое настроение. Пожалуй, я не сделала глупость, что позволила полицейским обыскать дом.
Войтек вернулся около восьми вечера. В этом отношении он тоже не изменился. С тех пор как лазеры стали его страстью, он занимается ими с утра до вечера, а Эльжбета переносит это с ангельским терпением. Вместо обеда он потребовал бутерброд – черный хлеб с творогом. И тут взорвалась бомба. Оказалось, что творога нет. А ведь в поезде в пластмассовом пакете я везла ржаной хлеб и творог. По приезде я отдала пакет Эльжбете. Она, однако, утверждала, что в нем был только хлеб.
– Когда вернешься домой, найдешь творог в холодильнике, – закончил разговор мой ребенок.
Я поднялась наверх, чтобы заняться купанием и укладыванием Крыся. Снизу до меня донеслось предупреждение Войтека о том, чтобы я не курила наверху, потому что потом во всех спальнях воняет. Милый ребенок, он не может уважать даже слабость матери.
Крысь – это очаровательный шестилетний молодой человек. Неизменно меня удивляет тот факт, что он сын моего ребенка. Среди множества вещей, которые человек выдумал совершенно напрасно, на первое место я поставила бы календарь. Всякий раз, рассказывая Крысю придуманные истории, я испытываю ощущение, что чуть ли не позавчера точно так же сидела у кроватки Войтека.
Однако сказки и байки не способствовали сну, и Крысь заснул довольно поздно. Помня о запрете Войтека, я взяла сигареты и спустилась в холл. Из гостиной доносились отрывки беседы. Судя по тону Войтека, он явно был чем-то озабочен. Я забеспокоилась. У него, должно быть, неприятности, о которых он мне не говорил, так как не хочет меня волновать… Я тихонько подошла к двери.
– Она так долго хорошо держалась, а теперь такой сильный приступ склероза. – Это говорил мой ребенок. – Медицине известны такие случаи, и боюсь, что болезнь может пойти дальше в быстром темпе…
– Возможно, и нет… – слабо возражала моя невестка. – Ведь она не такая старая.
– Именно поэтому прогнозы фатальные. Так же как с инфарктом: чем моложе тот, с кем это случается, тем меньше шансов выжить.
Я как можно быстрее ретировалась в глубь холла. Да, я была права, когда учила своего ребенка, что никогда, ни в коем случае нельзя подслушивать.
Несмотря на неприятный инцидент с представителями тайной полиции, пребывание в стране обещало быть очень приятным. Вопреки первоначальным намерениям Войтека меня не обрекли ни на какие домашние работы, а Эльжбета, казалось, не слышала моих намеков о возможной помощи на кухне.
Я осмотрела с ней их Урсынов. Если в наших новых районах нелегко найти указанный адрес, то здесь с этим обстояло еще хуже. Одинаковые улицы без названий, размещенные в конце улиц мини-указатели информируют только о номерах домов. Одинаковость улиц и домов казалось мне абсолютной, но Эльжбета показывала ориентирующие знаки, такие, как почтовый ящик, фонарь у поворота или никогда не засыхающая лужа. Это напоминало игру в казаки-разбойники, тем более трудную, что не было возможности обозначить путь сломанными ветками или стрелкой, нарисованной прутом на дорожке.
Невестка познакомила меня также с местным торговым центром – группой застекленных павильонов, оборудованных несколько лучше, чем известный всем магазин из чешского многосерийного фильма «Женщина за прилавком».
Когда мы возвращались домой, с нашей улицы выехал серый «порше», который вела женщина. Она приветливо помахала рукой Эльжбете, которая ответила тем же.
– Она здесь живет? – поинтересовалась я.
– Через три дома от нас.
– Хорошая машина, – сказала я с уважением.
– Слесарь, которого мы вызываем для различных ремонтных работ, тоже имеет «порше». Здесь у людей в основном хорошие машины.
«Порше» остановился в конце улицы, ожидая возможности выехать на главную улицу. Мне вспомнилось признание Войтека об инциденте с целованием соседки. Может, это была она?
– Вы поддерживаете контакт с соседями? – спросила я с тайным умыслом.
– Здесь такой обычай… Нам сказали, что по вселении необходимо нанести визиты, но это касается только ближайших соседей. Эта живет дальше, и знакомство с ней скорее шапочное, мы только раскланиваемся и иногда при встрече перебрасываемся несколькими словами.
– Что за люди ваши соседи?
– Я не очень их знаю… Наверное, можно лишь сказать, что они так называемые средние бюргеры, как и все жители этого района.
Эльжбета начала искать ключи в бездонной сумке. В этом смысле разницы между поколениями нет, я тоже долго роюсь в сумке, прежде чем найду ключ; думаю, что и с моей бабушкой происходило то же самое.
– Вроде бы ее тетка, – поиск ключей продолжался, – вышла в свое время замуж за поляка, одного из тех, кто с союзниками освобождал Голландию. После смерти тетки, жившей здесь, она перебралась сюда, это было незадолго до нашего приезда.
– А тот польский муж тетки еще жив? – заинтересовалась я.
– Я никогда его не видела, так как не хожу мимо их дома, мне не по пути.
– И ты не пыталась встретиться с ним?
– Она наверняка знает, что я полька, все тут знают, что мы поляки. И, поскольку я не строю никаких иллюзий на этот счет, мне трудно самой завязывать знакомства. Наверняка он очень старый, может быть, дряхлый. Возможно, наше знакомство было бы и для нее, и для него неудобно… А может, он живет теперь в доме престарелых. Здесь это нормально: когда люди дряхлеют, они переезжают в такой дом, что-то вроде пансионата, с опекой и обслуживанием. Здесь не принято, чтобы дети заботились о старых родителях.
– Хорошенькая страна! – взорвалась я, но после минутного размышления добавила: – А может, оно и лучше, чем быть зависимым от взрослых детей.
Я знала, что не выдержу, обязательно попытаюсь выведать, жив ли старый солдат, и познакомиться с ним. События минувшей войны мне ближе, чем моим детям.
После ленча мы пили кофе, и вдруг раздался звонок. Эльжбета побежала открывать, и тут же я услышала женский голос, который рассыпался в любезностях. Изредка до меня доносились тихие слова моей невестки. Через несколько минут Эльжбета ввела в комнату молодую женщину, лет тридцати на вид, достаточно интересную и, прямо скажем, не худую. Она с улыбкой поздоровалась со мной, добавив:
– Ах, так вы бабушка Криста!
Эта «бабушка» отозвалась в моих ушах неприятным скрежетом.
– Да. Доктор Войтек 3. – мой сын, – ответила я «со значением», внимательно присматриваясь к этой особе.
У нее были коротко остриженные светлые волосы, пушистая челка, круглое лицо и короткий нос. Широко расставленные карие глаза, казалось, сливаются с бровями. Было в этом лице какое-то безволие, похожее на сонную покорность коровы. Эту женщину нельзя было назвать красивой, однако наверняка она представляла собой сексуальный тип, который еще во времена моей молодости мужчины называли «постельной женщиной». Может быть, ее сексуальность связана с этими коровьими аналогиями?
Я свободно читаю по-английски, но не уверена, что урожденный англичанин поймет мою устную речь. К счастью, люди, для которых английский не родной язык, разговаривая на нем, прилагают все усилия к тому, чтобы понять друг друга, при этом нюансы речи и акценты не играют роли. Вот и сейчас гостья говорила быстро, но выразительно:
– Я пришла просить Элизабет не обижаться на меня…
Должно быть, она прочла в моем взгляде удивление, так как сразу же начала нескладно объяснять:
