Дон Уинслоу - Час джентльменов
— Я это уже понял, сэр.
— Да, ты же у нас ублюдок из умных, верно? Посмотрим, как тебе понравится всю оставшуюся жизнь ездить по домам отсидевших педофилов и проверять, не сбежали ли они.
— Вы меня отстраняете от дела, лейтенант? — осведомился Джонни.
— Ты, мать твою, совершенно прав. Вали отсюда.
Джонни запрыгнул в машину и помчался к дому Буна.
Глава 140
Бун повалился на палубу лодки.
Вода вылилась у него изо рта, и он смог наконец глубоко вдохнуть.
— Ты, наверное, уже решил, что умер? — тихо спросил кто-то.
Бун кивнул.
— Ты еще пожалеешь, что не умер, — пообещал ему Джонс.
Глава 141
По дороге к дому Буна Джонни несколько раз набирал номер его мобильного, но, разумеется, трубку этот засранец не брал.
Как это похоже на Буна — залезть в свою пещеру-колыбельку и забыть про весь остальной мир. Джонни решил поехать прямиком к причалу. Двойка стояла у дома, так что он подошел и постучал в дверь. Тишина. Джонни обошел вокруг дома и постучал в окна.
Все та же тишина.
Он позвонил Дэйву.
— Ты Буна не видел? — спросил он.
— Чувак, да я его уже лет сто не встречал.
— Ясно. А не знаешь, где он может быть?
— Наверное, у своей англичанки, — предположил Дэйв.
Джонни поехал к Петре.
Глава 142
Бун метался по дну лодки, словно рыба, которую насадили на гарпун.
Измотанный и напуганный, он с трудом заставил себя думать. Для начала надо попытаться вычислить скорость и направление. Лодка небольшая, но движется быстро, метров шесть в секунду… Идет, кажется, против ветра, а, насколько Бун помнил, вечером ветер дул с юга. Это напугало его еще больше. Если они плывут на юг к мексиканской границе, пути назад для него не будет. Если же севернее границы, остается крошечный шанс выжить.
Бун отсчитывал про себя секунды и умножал их на примерную скорость лодки. От насильственного купания его била крупная дрожь, и он пытался заставить себя расслабиться и сконцентрироваться. Этому здорово мешал непрерывающийся монолог того, кого Буна про себя обозвал Голосом.
— Давай угадаю, о чем ты сейчас думаешь, — говорил Голос. — Ты думаешь, что у тебя есть информация, которая нам нужна, и пока ты нам все не расскажешь, у нас нет другого выхода — придется оставить тебя в живых. Ты верно мыслишь. Как только мы вытрясем из тебя необходимые сведения, ты станешь нам бесполезен и мы тебя убьем.
Вот только кое-чего ты не учел. Твои рассуждения подразумевают, что жизнь — состояние, к которому стремятся, которого желают. Согласен, это предположение резонно — тут вам и инстинкт самосохранения, и невозможность представить собственное небытие. Все это свойственно человеку — если только он не попадает в экстраординарные обстоятельства. Но тебе-то как раз и предстоят экстраординарные обстоятельства. И в них жизнь для тебя станет невыносимой ношей, а единственным желанием будет желание смерти. Когда ты достигнешь такого состояния — и, поверь мне, это непременно произойдет, — тебе больше не захочется скрывать от нас свою драгоценную информацию. Наоборот, ты будешь стремиться рассказать все, что знаешь, потому что, избавившись от своих знаний, избавишься и от жизни.
Единственное, что сейчас не совсем ясно, так это то, поверишь ли ты мне сразу или мне придется доказывать тебе свою правоту? По справедливости я должен тебя предупредить, что испытываю безграничное удовольствие — и физическое, и моральное, — низводя живых существ до состояния, в котором они молят о смерти.
Забавно, что, вопреки логике, мы окажемся по разные стороны баррикад: ты будешь мечтать о смерти вместо жизни; я буду надеяться, что ты проживешь еще немного, — ведь, продлевая твои страдания, я продлеваю свое удовольствие.
Должен признать, ты тот еще орешек — большинство мужчин так боятся утонуть, что сразу же мне все выкладывают. Ты же, похоже, привычен к тому, что вызывает у других людей панику. Очевидно, вода тебе не страшна, так что придется поискать другие варианты. Могу тебя заверить, этих вариантов — превеликое множество, и я с нетерпением жду возможности их опробовать.
Но, как мастер своего дела, который в первую очередь должен получить информацию, я тебя прямо спрошу — может, сразу скажешь то, что мне нужно? Как джентльмен джентльмену? Где документы?
Они у Петры, подумал Бун. Я оставил их у Петры дома.
— Какие документы? — произнес он вслух.
— Ох, как хорошо, — обрадовался Голос. — Я так надеялся, что ты именно это и скажешь!
Бун услышал, как понемногу утихает шум мотора. Лодка сбросила скорость и медленно поплыла в сторону берега. Через несколько минут они стукнулись обо что-то твердое. Раздался скрежет металла о дерево.
Мы не успели отплыть так далеко, чтобы уже добраться до Мексики, подумал Бун.
Его вытащили из лодки и поволокли по причалу — Бун чувствовал, как под его ногами прогибается дерево. Затем они начали карабкаться вверх по холму.
С обеих сторон Буна придерживали за локти, но не особенно крепко — видимо, стражники решили, что он не станет сопротивляться. В общем, логично, признал Бун, вспомнив про свои связанные руки и ноги.
— Куда мы идем? — спросил он.
— В место безмятежно тихое и полное невыносимой боли, — ответил Голос.
Бун попытался вычислить угол и расстояние, с которого доносился Голос, затем вывернулся из рук охраны и, бросившись вперед, согнул колени и с силой ударил. Его ноги влетели во что-то мягкое, и он услышал, как вскрикнул Голос. Затем что-то тяжелое упало на доски.
— Мое колено! — вопил Голос.
Бун прижал подбородок к груди как раз вовремя — его начали бить.
Рукоятки пистолетов, ботинки и кулаки обрушивались ему на плечи, на ноги, ребра — но только не на голову. Они не хотят, чтобы я умер или потерял сознание, понял Бун. Так что Бун лежал и старался сосредоточиться на стонах Голоса.
— Уберите его, — наконец велел оправившийся Голос.
Бун услышал, как отъехала дверь микроавтобуса. Его подняли и втолкнули внутрь.
Дверь закрылась.
Глава 143
Петра сидела на полу своей гостиной, пристроив ноутбук у скрещенных ног, держала в правой руке чашку чаю и занималась тем, что у нее получалось лучше всего.
Организацией.
Вбив данные из документов Николь, она проводила перекрестные ссылки между записями, пока программа не начала выдавать ей паутину из имен, названий фирм, домов, фамилий инспекторов, геологов, политиков, членов городского совета, судей и других уважаемых граждан.
Программа присвоила каждой взаимосвязи свой цвет, и через пару часов монитор покрыла густая пестрая паутина — коррупционный узор в стиле Джексона Поллока,[64] в центре которого стоял Билл Блезингейм и «Райские кущи».
Нажав кнопку, она смотрела, как сеть создает паутинки внутри себя, расширяясь все больше и больше. Как будто наблюдаю в микроскоп за размножением раковых клеток, думала Петра, глядя на получившиеся картинки.
Вдруг раздался звонок домофона.
Кого, интересно, нелегкая принесла в такое время?
— Бун? — спросила она, подойдя к микрофону.
— Да, — раздался ответ.
Петра открыла дверь.
Глава 144
Мысли людей в первые часы после похищения удивительно схожи.
Поначалу, едва оправившись от шока, человек какое-то время не верит в реальность происходящего. Затем неверие сменяется отчаянием. Потом в игру вступает инстинкт самосохранения, порождая надежду, основанную на одном-единственном вопросе.
Ищет ли меня кто-нибудь?
Похищенный вспоминает, каким должен был быть его день, вытаскивает из памяти все те мелкие детали, что составляют нашу жизнь, рутину, определяющую каждый шаг, и пытается взглянуть на все это с точки зрения ежедневных человеческих контактов.
Кто поймет, что я пропал?
И когда?
В какой момент кто-то заметит, что меня нет, и задумается, куда же я делся. Это может быть супруг, коллега, друг, начальник или подчиненный. Или дама, что продает мне по утрам кофе, или парнишка с парковки, или охранник, или секретарша?
Для большинства людей, занятых на большинстве обычных работ, каждый день включает в себя длинный список рутинных встреч и разговоров с людьми, чье беспокойство может зародиться только из-за того, что вы не пришли на работу или в школу или не вернулись домой.
Но как быть человеку, который работает сам на себя, не придерживаясь никакого графика? Который живет один, без семьи; чья работа заставляет его мотаться по самым разным местам в самое разное время дня и ночи, зачастую втайне от всех? Такого человека никто нигде не ждет, никто не забеспокоится, не увидев его, не начнет его искать.
Такие мысли одолевали Буна, когда он лежал на полу грузовика. Эдакое принудительное исследование собственной жизни и ее связей с жизнями других людей.
