Реквием по братве - Афанасьев Анатолий Владимирович
— Ничего не выйдет, — огорчил просителя Кныш. — Я бы рад угодить, но она не послушается. Дама самостоятельная.
— Не понял?
— Чего тут понимать? Пошлет меня на хрен — и точка. В настоящий период она этим не занимается.
В глазах морфиниста мелькнула еле заметная усмешка.
— Нет так нет. Гаграм Осипович не настаивает. Вы первый раз в наших краях?
— Я вообще в Москве проездом.
— Тогда позвольте вас просветить. В Москве больше нет женщин, которые этим не занимаются. Во всяком случае среди тех, кто заглядывает в подобные клубы. Вопрос всегда в цене. Гаграм Осипович, уверяю вас, очень щедрый человек, когда речь идет о его прихотях. С другой стороны, он не любит, когда ему отказывают. Особенно на его территории. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Конечно, — Кныш потупился. — Мне-то не жалко, я передам. Но думаю, бесполезно. Говорю же, дама с норовом.
— Тем более, — господин улыбался проникновенно и печально. — Та особа, которая угодила под машину, тоже любила выкидывать разные фортели. Увы!
— Сделаю все, что смогу, — пообещал Кныш.
Озадаченный, вернулся к Тайне.
— Надо смываться, пока целы.
_ Что?
— Ты такая красивая, опасно с тобой появляться на людях.
_Что?
— Нечего хихикать. Здешний пахан на тебя глаз положил.
— Я заметила… Ревнуешь?
— Ну почему… Хорошие бабки предлагает.
— Да он и с виду неплох. Такой курчавый весь.
— Знаешь, как его зовут? Гаграм Осипович!
— Это финиш. Если Гаграм Осипович, то это финиш.
Ее искристый смех коснулся его глаз, и Кныш почувствовал, что и сам расплывается в какой-то дурацкой ухмылке. Он уже понял, что этот день один из главных в его жизни, и сколько лет ему ни пофартит прожить, таким и останется. Как луч света в темном царстве.
Приблизился юноша-официант.
— Что-нибудь еще, господа?
— Мороженое и кофе, — сказала Таина.
Кныш добавил:
— Я оставлю деньги на столе.
Официант едва заметно покосился на дальний стол: похоже, был в курсе происходящего.
— У вас есть запасной выход? — спросил Кныш.
Парень ответил тихо, почти не шевеля губами и повернувшись спиной к залу:
— На второй этаж — там возле грузового лифта лесенка вниз. Белая дверь. Ее надо посильнее толкнуть. Попадете в переулок.
— Я тебя не забуду, генацвале.
Кныш подумал, что, может, вернее было бы вызвать подмогу из «Кентавра», не рыпаться в одиночку. За это время он оформил в свою фирму четверых ребятишек. Братья по прежним походам.
— Да ладно тебе, Володя, — укорила Таина. — Сами, что ли, не оторвемся?
К тому, что она читала его мысли, он успел привыкнуть, но его смущала ее неженская лихость. Она так и искала повода пустить в ход свой безотказный «вальтер». Это ведь тоже признак безумия, хотя и объяснимого. В перекроенном под американскую копирку мире выживал либо тот, кто наглухо притаился под камушком, либо у кого мозги набекрень.
Официант принес мороженое, кофе. Ставя на стол, наклонился, пробормотал:
— Вам лучше поторопиться, господа.
Таина поковырялась в вазочке, с серебряной ложечки слизнула сливочную прохладу. Отпила кофе.
— Иди первая, — сказал Кныш. — Жди у белой двери. Но на улицу не лезь.
— Не засланный ли казачок? — выказала сомнение Таина, имея в виду официанта.
— Нет, он их ненавидит.
— Психолог, — улыбнулась принцесса. — Прямо растешь в моих глазах.
Поднялась на ноги — высока, я, стройная, с летящим телом, с огненными вихрами. На прощание игриво запечатлела палец на его губах, оставя крохотное желанное пятнышко. Беззаботно прошагала через зал, соблазнительная, как сто тысяч вакханок. Как тут не обалдеть пожилому пахану, если он вдобавок в трауре?
Кныш выждал минуту, стукнул себя кулаком по лбу. Проходя мимо бара, громко бросил бармену-эфиопу:
— Набулькай пару фирменных, старина. Чтобы продрало.
На стол с бритым Гаграмом даже не покосился.
Лестница на второй этаж — вот она, рядом с игровыми автоматами. Покрытая красным ковром. По бокам два ряженых гренадера с бердышами, в киверах. Шик и блеск. На Кныша гренадеры внимания не обратили.
От лифта на втором этаже, как и обещал официант, узкая пожарная лестница вниз — уже без ковров. По ней Кныш скатился кубарем. Белая дверь на месте, но принцесса исчезла. Он не успел удивиться, вынырнула откуда-то сзади, ткнула пальчиком в бок.
— Вы арестованы, сударь!
Поймал ее в охапку, прижал к себе. Таина не вырывалась. Так бы и стоять здесь целый век.
— Что же это такое, — вслух задумалась принцесса. — Моя дубленка, твоя куртка — так и останутся в гардеробе?
Он ее отпустил.
— Завтра пришлю кого-нибудь за ними. Ты готова?
— К чему, сынок?
Дверь поддалась его усилиям не сразу, но поддалась. Открылся темный переулок — с единственным фонарем на углу дома. Туда им и нужно. Знать бы еще, где машина. Об этом он вспомнил только сейчас. Может, и «скорпию» оставить пахану в залог? Ну нет, это уж слишком.
— Пушка с тобой, Тин?
— Попрошу без хамства.
— Держи наготове — и стой здесь. Я сбегаю за машиной.
— Слушаюсь, генерал.
— Зря веселишься. Эти ребята обычно не шутят.
— Володя!
— А?
— Поцелуй меня.
Вытянула губы проказница, хохочет. Чертовщина какая-то! Погрозил ей пальцем, скользнул в переулок. Через секунду очутился на освещенной площадке перед входом в клуб. Через двойные стеклянные двери разглядел тщедушную фигурку паренька, разгонщика машин, поманил к себе. Пока вроде ничего угрожающего вокруг, никаких посторонних. Кныш подумал, что, может, они вообще напрасно страхуются. Может, Гаграм Осипович — добрейшей души человек, одурманенный сентиментальной думкой о погибшей возлюбленной. Всякие бывают чудеса на свете.
Паренек выскочил на крыльцо — ошарашенный.
— Веди к машине, быстро, — распорядился Кныш.
— Но как же… вы же…
— Некогда сопли жевать, поворачивайся!
— Как угодно, господин, но…
Для вразумления Кныш слегка ткнул ему в печень согнутым пальцем — и паренек, понятливо тряхнув головой, засеменил по ступенькам. Кныш — за ним. Стоянка оказалась аж в конце дома на другой стороне улицы, огороженная забором, со сторожевой будкой у входа. Из этой будки навстречу им уже спешил бычара в зимнем десантном обмундировании, прижимая к уху мобильную трубку.
Кныш не стал ждать, чего ему там напоют. Едва поравнялись, сбил охранника с ног подсечкой, что сделать было совсем не трудно, потому что тот не приготовился к нападению, он еще только получал инструкцию. Вдогонку двумя ударами каблуком по черепушке отключил его часа на полтора. Сдернул с его плеча короткоствольный «АК-17» — надежная боевая машинка. Из будки еще двое бойцов спрыгнули на снег, но и тут Кныш не дал маху. Не медля открыл огонь на поражение, но лупил по ногам. Не из жалости, какая, к черту, жалость, на кону не деньги — свобода, бля! Принцесса мерзнет в дверях, на охране супержилеты, их по тулову не завалишь.
— Дяденька! — жалобно возопил паренек под боком. — Ты чего, дяденька?!
— Учебные стрельбы, — ответил Кныш. — Полминуты, чтобы тачку подогнать. Иначе и тебе хана.
Служка нырнул на стоянку, как пушинка с ладони. Кныш подошел к ворочающимся на снегу двум тушам, забрал у них оружие, отвернул к забору.
— Извините, ребята. Вы тут ни при чем. Оклемаетесь, даст Бог.
Один из охранников, уцепясь ладонями за перебитое колено, пообещал:
— Ну ты, гад, считай уже покойник.
— На твоем месте я бы тоже так сказал, — похвалил его Кныш. В принципе ему все это нравилось — ночная пальба, схватка на снегу, — какие-то воспоминания нахлынули, лишь одного он не понимал: зачем он здесь оказался? Что же все-таки за дрянной характер у этой девчонки?
Он внимательно следил, чтобы посыльный не махнул от страха через забор, но тому это не пришло в голову — или не решился. Через минуту, как было велено, подогнал «скорпию» к воротам. Но выходить почему-то не спешил. Пришлось Кнышу выдернуть его из-за баранки за шиворот. У него тоже попросил прощения.
