Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

— Не будем — так не будем… — согласился Астахов. — Но все равно относись к житейским и служебным неурядицам и невзгодам попроще, тогда и жизнь будет получше. А пока давай-ка сыграем в шахматишки. Хоть партейку. Или слабо? — С улыбчивой миной на лице дернул за струны самолюбия старшего участкового.

— Так, где наш уважаемый участковый Сидоров, не знаете? А то в прокуратуре его очень хотят зрить, и как можно, быстрее. — Принимая приглашение сыграть в шахматы, садясь за стол и расставляя шахматные фигурки на доске, сказал старший участковый.

— А бис его знает, где он гуляет, — отозвался Подушкин, намериваясь, если не судить игру, то, по крайней мере, присутствовать и следить за ней. — Отыщется. Не было еще случая, чтобы наш брат не отыскался.

У участкового Сидорова как-то незаметно, но прочно закрепилось прозвище «брат» или «братан». Это было как второе имя. Немножко снисходительное и уважительное одновременно, несшее в себя что-то большое, сильное и надежное, как сам Сидоров.

— Это точно! — поддакнул Астахов, атакуя чужого короля по центру. — А ты соберись, соберись, старшой. Не зевай! А то играть неинтересно.

Подушкин молча наблюдал за игрой участковых. Ждал своей очереди. Перевес был на стороне Астахова, и тот уже нет-нет, а радостно потирал ладони в предчувствии поражения старшего участкового. Но тут, как всегда шумно, в опорный пункт ворвался Сидоров и лишил Астахова триумфа победы.

— Я один работаю, а они в шахматы режутся. А потом еще и скажут, что Сидоров меньше всех работает. — С последними словами он бросил прямо от двери кабинета свою папку на стол. Так уж из него энергия била. Астахов попытался руками прикрыть доску, но папка, скользя по столу, все равно зацепила за край доски, та резко вздрогнула, фигурки попадали, сдвинулись со своих мест.

— Мог бы и потише! — Рассердился Астахов. — Впрочем, победа была за мной, верно Палыч?

— Не знаю, не знаю! — Усмехнулся тот, зная, что Михаил Иванович в таких ситуациях начнет нервничать, спорить, доказывать, потому и поддразнивал.

— Твоя взяла, — не стал оспаривать Паромов, чтобы не тянуть попусту время, так перевес был на стороне Астахова. Затем, обращаясь к Сидорову, сказал:

— А скажи-ка нам, брат, где это ты был с утра? Тебе все ищут, а тебя нет и нет.

— Как где? — не моргнув и глазом, отвечал Сидоров, — на участке. С самого утра. — И добавил для вескости: — Несколько протоколов составил, пару заявлений исполнил. А что?

— А то, что тебя с раннего утра заместитель прокурора ищет.

— А за что?

Не почему? С какой стати? А именно: за что? — отреагировал участковый Сидоров, тем самым сразу ставя вопрос, мол, за какое конкретное прогрешение, за какое конкретное действие или же бездействие с его стороны, вызывается он в прокуратуру.

— Опять, что ли, за братьев Хламовых? — все-таки переспросил, уточняя, он. — Но я уже говорил, что не бил их и бить не собираюсь. Что сами падали, когда убегали от меня. А я только их с земли поднимал да первую медпомощь оказывал…

— Знаем, знаем, как медицинскую помощь ты оказывал…. Крупный специалист в области медицины… светило! Однако бери выше, — протянул с тонким намеком и в то же время сочувствующе Астахов, — в незаконном вторжении в жилище тебе подозревают и в убийстве какого-то Петьки или Яшки. А может, обоих сразу. Говорят, спьяну столько душ напрасно загубил. Так-то, брат.

— Вы что, рехнулись тут все… с прокурорскими в придачу? — Покрылся краской справедливого негодования Сидоров. — Какие убийства?!! Какие Петьки, Яшки?!!

— Мы-то тебе, брат, верим, — включился в розыгрыш Подушкин. — Мы, если даже на наших глазах ты кого-либо убьешь, спьяну там, по неосторожности, или даже умышленно, все равно останемся на твоей стороне. Будем молчать, как могила. Не сдадим, не выдадим. Правильно? — Обратился он к остальным за поддержкой. Те согласно кивнули головами.

— Ты расскажи, как все произошло? — Продолжал начальник штаба. — Ведь интересное дело получается: прокуратура — в курсе, а мы — нет! Нечестно. Не по-товарищески как-то. — Говорил штаб без какого-либо намека на улыбку, с серьезнейшим выражением на своем смуглом цыгановатом лице.

У Сидорова только глаза на лоб лезли от неслыханной нелепости.

— Да вы что? Очумели или шутки у вас стали такие дурацкие? От работы тупеете и деградируете прямо на глазах? Даже не смешно. — Стал успокаиваться Сидоров. — Давайте лучше в шахматы сыграем. Может, головы лучше работать начнут, и шутки будут поумней и смешные. А то — ничуть.

— Кроме шуток, Володь. Деменкова тебя вызывает. По жалобе гражданки Галкиной. Помнишь такую?

— А как не помнить. Кошатница старая. Но при чем тут она и какие-то убийства, — начал было Сидоров, но, оборвав себя засмеялся. — Неужели речь идет о кошках и собаках? Тогда понятно все.

— О них самых, но с человеческими именами, — уточнил Паромов.

Еще задорней засмеялся Сидоров и стал рассказывать некоторые подробности этого дела.

Посмеялись немного и остальные. Особенно от души, заразительно смеялся Астахов. Уж таков он был: если что делал, то делал от всей души. На полную силу. Основательно.

— Ладно, мужики, достаточно зубоскалить. — Напомнил Паромов, что пора делом заниматься. — А ты, брат, дуй в прокуратуру. Нина Иосифовна ждать не любит. Да не груби там. Не обостряй отношения.

— Не дурак — сам понимаю, — заявил Сидоров. — Одна нога тут, другая — уже там. Аллюр три креста!

Сидоров ушел. Остальные разошлись по кабинетам и занялись каждый своим делом. Наступила тишина. Надолго ли? Однако сверх всяких ожиданий вечер в этот день шел благополучно.

В семнадцать часов пришли дружинники, которые после проведения им инструктажа старшим участковым и начальником штаба ДНД, разошлись по маршрутам. После чего старший участковый с водителем Наседкиным и двумя дружинниками съездили на навязанный руководством УВД и совсем необязательный, на взгляд самих участковых, развод.

Буднично кружились внештатные сотрудники милиции, то, расходясь куда-то из опорного пункта, то, вновь собираясь там и что-то оживленно обсуждая. Внештатники были опытные ребята, поэтому по пустякам старались участковым не надоедать. Работали по своему плану, составленному или Ладыгиным, или Дульцевым, или Плохих Сергеем Николаевичем, активно включившимся в работу последнее время, и которого Подушкин потихоньку «натаскивал» на свое место, собираясь вскорости перейти на работу в охрану завода. Также привычно и буднично работала инспектор по делам несовершеннолетних Матусова Таисия Михайловна, разбираясь в своем кабинете с двумя подвыпившими подростками, (пивка перебрали), доставленными постовыми из ДК — дворца культуры завода РТИ.

Участковые, в том числе и вернувшийся около семи часов вечера из прокуратуры Сидоров, четыре раза выезжали на разборки семейных конфликтов.

«Милицию вызывали»? — Каждый раз звучал традиционный вопрос, после которого следовало само разбирательство конфликта: выслушивание сторон, родственников, иногда соседей. И принималось решение. В двух случаях виновники конфликтов были подвергнуты административному задержанию за мелкое хулиганство и доставлены в отдел милиции. В остальных разобрались на месте, разъяснив сторонам порядок обращения в соответствующие инстанции: по вопросу раздела жилплощади — в Промышленный районный народный суд, а по вопросу получения новой квартиры — в Промышленный райисполком.

«Ну, и работенка у нас, — не раз размышлял про себя Паромов, а то и обсуждал в коллективе своих товарищей. — Получается так, что участковый инспектор даже не двуликий Янус из древнеримской мифологии, а многоликий, многорукий, объединяющий в себе не только все милицейские профессии, но и обязанности судей, прокурора, юриста-консультанта, а порой и адвоката индуистский бог Вишну. Недаром на совместных совещаниях правоохранительных органов, где присутствуют прокурорские и судейские работники, раз за разом звучит даже из уст прокурора и председателя суда, что участковый на своем участке долен быть един во всех ипостасях: он и судья, он и прокурор, он и милиционер. Поэтому, наверное, он вечно куда-то спешит, торопится; вечно пытается объять необъятное и не может этого сделать; вечно всегда не успевает все выполнить в срок; вечно загнан и затравлен; и бывает бит и милицейским начальством, и прокурорским, и судейским, а также представителями партийной и исполнительной власти». Коллеги-участковые были полностью с ним согласны и солидарны. Поэтому, когда Сидоров возвратился из прокуратуры, где давал письменные объяснения по жалобе Галкиной, Паромов спросил: