Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

— Вижу: осмелел! — Взглянула Нина Иосифовна строго. — Это же надо, какие слова подобрал… — Она иронично повторила: — «Доблестная»! Да знаю я, какая, порой, бывает «доблестная» милиция! Вон, жалобы сотнями идут! А ты — «доблестная». И Сидорова, этого выдающегося представителя «доблестной «милиции» я тоже хорошо знаю. Только в прошлом месяце в отношении его проводилась проверка по заявлению братьев Хламовых. Хламовы, конечно, не агнцы божии… и судимы были не раз, и пьянствуют, и тунеядствуют, и схулиганить исподтишка не прочь. Но никто Сидорову не давал право воспитывать их кулаками… да в их же собственной квартире… Скрепя сердце, утвердила постановление следователя об отказе в возбуждении уголовного дела. А по большому счету надо было возбудить уголовное преследование, да и привлечь его к ответственности, чтобы самого уму-разуму поучить, да и другим в острастку! Так что, ты, Паромов, рановато обрадовался. Поручу своим проверку на этот раз провести как следует!

— Нина Иосифовна, — был вынужден посерьезнеть вмиг Паромов, — я не радуюсь, а стараюсь быть объективным. И доложил обстоятельства дела со всей мерой объективности и ответственности.

— Ладно, свободен! А Сидорова пришли как можно быстрее!

— Фу! — выдохнул облегченно Паромов на немой вопрос секретаря Танечки. — Кажется, на этот раз пронесло!

— А вы не нарушайте закон, и тогда дрожать и отдуваться в прокуратуре не придется… И нервные клетки целы будут… — назидательно уязвила секретарша, не отрываясь от печатанья.

Ее тонкие, с длинными наманикюренными ноготками, пальчики так и порхали по клавишам машинки, словно розовые весенние бабочки. Загляденье!

— Хорошо, Татьяна, о законе говорить, куда как трудней его блюсти, если ежечасно в гуще людской, в круговерти нашего населения, не самого законопослушного в мире, как известно. Тут, хоть о четырех ногах будь, как лошадь, все равно споткнешься. Всем не угодишь. В дерьме людском приходится возиться… И тут, ох, как трудно, чтобы не испачкаться, не замараться! Все время по острию закона, как по острию лезвия, балансируем. И дай, Бог, удержаться, не сорваться… Хорошо о законности, в том числе и социалистической, говорить теоретикам, людям оторванным от земли, — подпустил старший участковый остренькую шпильку. — А попробуй на практике — враз почувствуешь по чем фунт лиха.

Паромов после недавнего напряженного объяснения с заместителем прокурора благодушествовал и не прочь был слегка пофилософствовать. Но Татьяна, занятая печатаньем какого-то срочного документа, внимания на последние слова старшего участкового не обратила.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В ОПОРНОМ ПУНКТЕ МИЛИЦИИ

Жестокость даже злым — ведет в ад. Что же говорить о жестокости к добрым.

Не будь слишком мягок — сомнут, не будь и слишком жестким — сломают!

Когда Паромов возвратился в опорный пункт, то там уже находились начальник штаба ДНД Подушкин Владимир Павлович и участковый инспектор милиции Астахов Михаил Иванович. И в этот раз Астахов что-то довольно громко и эмоционально втолковывал начальнику штаба.

«Опять игру в шахматы, а точнее, какой-нибудь опрометчивый шаг с той или иной стороны, оспаривают, — догадался Паромов, пересекая зал и не заходя в свой кабинет. — Не могут без споров Карповы местного пошиба».

— Забавляетесь! — войдя в кабинет, не скрыл раздражение Паромов. — А тут ходи, за всех перед прокурором отдувайся…

— А что случилось? — оторвался от шахматной доски Астахов. — Вроде бы все тихо. — Неужели опять дед Гордей обо мне вспомнил, все посадить собирается? Так, вроде бы, в отношении меня в возбуждении уголовного дела отказано. По пункту второму статьи пятой УПК. За отсутствием состава преступления.

Лейтенант милиции Астахов в должности участковых недавно. Но уже попался на «крючок» помощнику прокурора Гордееву. Правда, благополучно соскочил. Однако дед Гордей не терял надежды на чем-либо ином подловить Астахова. «Все равно я тебя посажу…» — шамкал старчески губами время от времени.

Астахов и Паромов одногодки, но он покрепче сложен. Да и поулыбчивее, пожалуй…

— Да к тому же еще обеденный перерыв, — отозвался Подушкин. — Играем в личное время. А ты действительно побывал у прокурора, или, по примеру нашего уважаемого опера Черняева, лапшу мечешь?

— Побывал. Правда, не у самого прокурора, но его заместителем был бит изрядно.

Участковый и начальник штаба оставили игру и вопросительно уставились на старшего участкового.

— Сидоров еще не появлялся? — вместо повествования задал вопрос Паромов.

Но, получив дружное «нет», стал рассказывать о своем посещении прокуратуры.

— Обойдется, — резюмировали, посмеявшись, слушатели, — не впервой!

— Вообще-то, — добавил уже серьезно Астахов, — что-то зачастил наш опорный пункт с проколами. Особенно, Сидоров. Надо братана одернуть. От греха — подальше.

— Надо, — согласился Паромов.

— А ты, — продолжил Михаил Иванович, обращаясь к Паромову, — особо не расстраивайся, в голову не бери…

— Бери в плечи, — не удержался от каламбура Подушкин, не дав участковому досказать свою мысль до конца, — станут такими, как у Михаила Ивановича.

— Тебе бы только зубоскалить, — беззлобно огрызнулся старший участковый. — Ты лучше скажи, как продвигаются дела с расширением опорного пункта за счет соседней квартиры? Да когда приступят строители к изготовлению отдельного входа с торца?

Дело в том, что вскоре после утверждения Паромова на должность старшего участкового, он и Подушкин, с моральной поддержки Клепикова Василия Ивановича, стали «одолевать» руководство завода РТИ, районный штаб ДНД, председателя райисполкома просьбой о расширении помещения опорного пункта. Правда, Клепиков вскоре уволился, несмотря на то, что такому решению председателя Совета общественности поселка РТИ противились все. «Ухожу!» — сказал, как отрезал. И ушел.

— Руководство завода не возражает… — ответил Подушкин. — Нашим соседям другую квартиру дают. Теперь вопрос за архитектором города. Даст «добро» — и приступим. С начальниками ЖКО и стройцеха все согласовано. Людей выделят… И, конечно же, технику, строительные материалы.

Забегая вперед, следует отметить, что, несмотря на выделенную технику и рабсилу в лице рабочих ЖКО, основные мероприятия по удалению части стены между смежными комнатами выполнили Подушкин и участковые. Причем, кувалдой, так как пригнанный компрессор вскоре сломался, и отбойным молотком попользоваться не удалось.

— Хоть что-то хорошее услышать за день довелось, — усмехнулся иронично старший участковый. — А то … — он с огорчением махнул рукой.

Впрочем, и без слов всем было понятно, что хорошего на этот день для старшего участкового выпало мало.

— Еще не вечер… — сказал Подушкин, не сразу врубившись в двухсмысленность сказанного: то ли, не беспокойся, плохое окончилось и начнется хорошее, то ли, приготовься к худшему.

— Не вечер, говоришь? — вновь горько усмехнулся Паромов. — Вся жизнь наша милицейская — сплошной вечер и серый полумрак… с редким просветом удачи.

— Из всех пессимистов, Паромов, ты самый большой пессимист, — хмыкнул Астахов. — Все слишком близко принимаешь к сердцу. Будь попроще, а то сердце когда-нибудь не выдержит… И придется нам по трешнику на венок сбрасываться. Честное слово, не хотелось бы этого. Садись с нами, да сыграем пару партиек в шахматы. На высадку. Смотришь, и забудешь о неприятном. Я вот тоже переживал, когда в прокуратуру таскали. Когда раз за разом одно и то же спрашивали: отчего да почему отпустил, не имел ли при этом какую-нибудь корысть. А потом сказал товарищу Гордееву, что больше не приду и показания давать не буду. Встал и ушел. И сразу — как отрезало. Наступило успокоение.

— Михаил Иванович, не будем путать божий дар с яичницей. Кто его знает, когда бы отстал от тебя товарищ Гордеев, если бы не хлопотали Леонард Григорьевич Крутиков, начальник отдела Воробьев Михаил Егорович. Да и наша Матусова Таисия Михайловна свою лепту внесла, имея приватную беседу с заместителем прокурора. Так, что не будем валить в одну кучу.