Наталья Солнцева - Венера Челлини
– Вам плохо? – спрашивает.
– Мне хорошо, – отвечаю. – Жизнь прекрасна, когда спишь, и ужасна, когда просыпаешься!
Он на меня смотрит так подозрительно: в своем я уме или нет? Видно, не внушил ему мой вид доверия: купил он мне билет и посадил на электричку. Хорошо, что Москва – конечный пункт назначения. Меня уборщица, которая вагоны подметает, на перрон вывела.
– Ты чего сидишь, как в трансе? Обкурилась, что ли? Иди, подыши воздухом, авось получшеет!
Позвонила я с Ярославского вокзала Виктору, он за мной приехал, отвез домой. Я только в квартиру вошла – и сразу в душ. На меня кипяток льется, а я не чувствую. Так хотелось смыть с себя все… Тогда, стоя под душем, я и решила, что очиститься от этой грязи можно только одним способом – уничтожив ее источник. Все остальное будет самообманом. Об убийстве я тогда не подумала… не представляла, как это сделать. Но твердо знала, что Денису недолго осталось шептать на ушко разным женщинам свои лживые признания.
– У вас это в роду, наверное, – сказала Ева.
Она поняла, что, подслушав случайно разговор Милы и Дениса, Аглая должна была почувствовать себя примерно так же, как сама Ева, когда читала дневники. Это ощущение раздавленности и самоуничижения было невыносимым, а для такой гордой и самолюбивой женщины, как Соломирская, – вдвойне и втройне. Видеть, как владыка твоей души валится с трона, словно набитое тряпками чучело, – зрелище не для слабонервных.
– Моя прапрапрабабка Апраксина застрелила своего любовника, вернувшись раньше времени с бала и застав его с горничной, – подтвердила Аглая Петровна. – Хорошо, что не насмерть. Он того не заслуживал. Обыкновенное ничтожество, которое было не в состоянии оценить то, что имело. Поменять красавицу-графиню на девку, которая моет полы и два слова едва свяжет… Видимо, каждому в жизни свое: кому розы, а козлу – капуста!.. Но Денис – это явление особое! Это монстр! Чудовище, которое скрывается за личиной сладкого мальчика. Вам он не напоминал восточного принца? Эти томные глаза, красивое тело, рафинированность наряду с тягой к грубой роскоши; утонченность, смешанная с изощренностью; изысканность, за которой скрывается жестокость, почти садизм; замысловатые речи, тихие вздохи…
Ева подумала, что Аглаина рубрика в журнале заслуженно пользуется популярностью: никто не смог бы лучше уловить и выразить суть противоречивой, слащаво-безжалостной натуры Дениса Матвеева, их общего любовника, ныне покойного.
– Аглая Петровна… – начала Ева…
– Можешь называть меня просто Аглая, – сказала Соломирская. – Мы теперь как сестры. Ведь так? – непонятно было, шутит она или говорит серьезно. – Ты хотела спросить меня, как я это сделала?
– Да.
– После того случая на даче я начала играть свою собственную роль. И наш мальчик Денис смотрел на сцену с открытым ртом. Это говорит о том, что жизнь делает нас актрисами почище самой Сары Бернар! У нас с Денисом была обычная интимная встреча, которую я решила сделать последней. Сколь ни увлекательна пьеса, занавес рано или поздно закрывается, господа! Но… если быть до конца честной, Ева, – до последней минуты я не знала наверное, смогу ли исполнить задуманное. Денис сам вынудил меня…
– Как?
– Слушай… Я приехала электричкой в назначенное время. Он всегда закрывал собак перед моим приходом. Они меня знали и не лаяли. Я проскользнула в темный дом, как тень, на ходу надевая на руки перчатки. Денис был невероятно подозрительным, он ловил чужие мысли и намерения на лету. Поэтому мне пришлось подготовить его к этому заранее. Я сказала, что новая мода диктует женщинам носить тонкие лайковые перчатки летом – такая вот экстравагантная деталь вечернего туалета. И действительно купила себе несколько пар перчаток. Помню, как Виктор удивлялся по этому поводу!..
– Не отвлекайся, – вернула ее к рассказу Ева. – Ты приучила Дениса к перчаткам?
– Ну да! – развеселилась Аглая. – Не только же ему дрессировать своих проклятых собак?! Привык, как миленький, и перестал обращать на перчатки внимание. Итак, никем не замеченная, я прошла в его кабинет, где он обычно меня ждал… На его рабочем столе стояла статуэтка Венеры. Я решила, что это хорошее предзнаменование. Богиня любви всегда на стороне женщин, потому что она сама – женщина! Я собиралась взять статуэтку и ударить его изо всей силы по голове, но… не смогла. Оказывается, это совсем не просто – убить человека. И тогда я начала беседовать с ним, я хотела объяснить ему, какую он причинил мне боль… Как он мог? Говорить, что во мне заключается вся его жизнь, весь смысл его существования, стоять на коленях, умолять о любви, приносить клятвы и обещания, которых я никогда у него не требовала, безумствовать… а потом спать с прокуренной проституткой, у которой волосы, как пакля, и от которой за метр несет перегаром?! Я хотела спросить у него – что все это значит? Зачем ему это? Почему он так поступает со мной? С собой? С нашими чувствами?.. Знаешь, что он мне ответил?
– Что? – эхом откликнулась Ева, уже понимая, что именно мог ответить Аглае Матвеев.
– «Ты мечтала о рае, дорогуша? – сказал он мне. – А мы живем на земле… Здесь все другое и святых не существует! Земной путь не сладок, но надо по нему идти, развлекаясь по мере возможностей. Трудна дорога в рай!..» Как это меня взбесило, если бы ты знала, Ева! Если бы только видела это наглое, ухмыляющееся лицо, эти похотливые, влажные глаза… – Аглая на миг замолчала. – «Посмотрим, какой она окажется для тебя, эта дорога!» – сказала я и ударила его статуэткой. Я не думала, что убью Дениса, потому что удар получился не очень сильным… Но он в этот момент резко, с раздражением, повернулся, и я угодила головой Венеры прямо ему в висок. Какой ужасный раздался хруст… оглушительный, совсем как этот гром, что гремит сейчас за окнами… Я все бросила и убежала. Даже не заметила, что потеряла часы. Пропажа обнаружилась в электричке, когда мне нужно было узнать время и я не увидела часов на руке. Мысль о том, что они остались рядом с Денисом, пришла не сразу. Только потом, после долгих раздумий, я поняла, что у меня нет выхода – надо возвращаться. Я не сомневалась, что Денис мертв. После того жуткого хруста костей человек не мог остаться живым… К счастью, труп все еще лежал там, никем не обнаруженный, когда я приехала, чтобы забрать часы. Мне невероятно повезло. Тогда я была просто не в себе от страха и, схватив часы, начала кричать и звать на помощь… Остальное ты знаешь!
– Наверное, знаю, – согласилась Ева, чувствуя, однако, что госпожа Соломирская чего-то недоговаривает. – Теперь у тебя легко на душе?
Красавица молчала, блуждая взглядом по комнате. Она тоже не ощущала полного удовлетворения, которое бывает, когда выплеснешь без остатка все накопившееся внутри, больное, как долго зреющий нарыв.
– Иногда мне казалось, что Денис лишает меня свободы, – с трудом подбирая слова, произнесла Соломирская. – Что он… проникает в меня… Не физически, а… не знаю, как это правильно выразить… Он как будто навязывал мне свои собственные мысли и желания! Я чувствовала, ощущала их как нечто чуждое мне, постороннее, но… ничего не могла с этим поделать! Я понимала, что подчиняюсь ему против собственной воли, и была не в состоянии прекратить это. Денис гипнотизировал меня, как удав свою жертву, чтобы заглотить ее целиком, не разжевывая… У тебя никогда не было такого чувства, будто ты зомби? Рядом с ним я как бы теряла себя, и это было самое страшное. Мне хотелось освободиться от этой зависимости любой ценой! Может быть, это оказалось основной причиной, а вовсе не жалкая проститутка, с которой он переспал… Или и то, и другое вместе?
Аглая Петровна взглянула на Еву своими бездонными, горящими глазами – сказочная Царевна Лебедь, неизвестно как попавшая в эту современную комнату, в этот огромный равнодушный город, на который с разверзшихся небес с шумом лились потоки воды, сбивая пыль, листву и цветы…
Когда Соломирская закрыла за Евой дверь, она вернулась в гостиную, вышла на балкон, глубоко вдыхая свежий и сладкий грозовой воздух, глядя на мокрые, блестящие от воды деревья, на несущуюся по тротуарам воду, белую от пены и лепестков акации, и глубоко задумалась. Ливень медленно стихал, и среди разорванных ветром туч были видны куски голубого неба… На душе у нее было так же пусто и свежо, как на вымытых проливным дождем улицах, и только непонятно откуда возникла и уже больше не покидала ее мысль, что они с Денисом еще встретятся. Как? Когда это произойдет? И возможно ли это? Аглая Петровна не знала.
Она начала думать о Викторе, о том, что она должна доверять ему, больше говорить с ним, объяснять, чего она ждет от него. Почему-то появилась уверенность – теперь у них с мужем все пойдет по-другому: они оба многое поняли и многому научились друг у друга, у людей, у жизни. Может, она родит ребенка и научит его жить так, чтобы быть счастливым, научит, как идти по дороге в рай…
