Татьяна Моспан - Смерть в рассрочку
Вадим протянул Борису Ефимовичу бумажку с адресом.
— Думаешь, документ у него там? — спросил Мастинский.
— А где же еще? Решил нам нервишки пощекотать. Он сразу упираться начал. Цену набивает!
На неприметном «жигуленке» Вадим вместе с тремя крепкими мужиками выехал из Москвы. Мастинский не поехал. Поручил все Вадиму.
Балин, приехав на дачу, закрылся в доме и сидел никуда не выходя. Поселок словно вымер, ни души вокруг. Лишь сторож торчал в своем домике. Он удивленно, как на приведение, уставился на Балина.
Журналист устроился возле камина и смотрел, как прогорают дрова. Немного тянуло дымом, но он этого не замечал.
Сейчас все казалось нереальным: скандал на работе, когда пришлось снимать статью из номера, главный редактор, который орал на него, как на мальчишку.
— Ты мне выпуск задерживаешь, понимаешь это или нет?!
Евгений все прекрасно понимал. Его бы кто понял! Кому расскажешь, кому пожалуешься? Сам виноват.
— Всплыли некоторые детали, — твердил он. — Нужно проверить.
— А раньше ты каким местом думал? — бегал главный по кабинету. — У нас не филькина грамота, уважаемая газета. Подписчики, читатели!
Насчет уважаемой газеты шеф, конечно, погорячился.
— Я не хочу никого подводить. Не могу подсовывать непроверенную информацию.
Главный, наоравшись досыта, плюнул. А куда деваться? По судам таскаться никому не хочется.
Дома тоже был неприятный разговор с женой.
— Какой отпуск? — изумилась она. — Переработал, что ли? По бабам меньше таскаться надо, здоровье для семьи беречь, а ты…
Жена была насмешлива и язвительна и не верила ему ни на грош. Всерьез испугалась, когда он схватился за сердце. Даже побледнела.
— Женя, Женя! — завопила она.
Пришлось рассказать ей о сложностях на работе, чего он не делал никогда. Это сразу подкупило её, и она смолкла.
Вздорная баба, но жалеет его, с благодарностью думал Балин. Он попросил, чтобы она никому не говорила, где он. Уехал в какой-то санаторий. И все. Дочери ничего не сказали, она в их дела не вмешивалась.
Балин подошел к книжному шкафу. Полки были забиты книгами, которые постепенно перемещались сюда из городской квартиры. Кроме детских Аленкиных книг, здесь были толстые журналы, которые жалко было выбрасывать, одноразовые детективы — которые прочитал и выкинул. Он не выкидывал. Привозил сюда. Много всего натаскал.
Каждый журналист мечтает написать книгу. Вот и он… Потому и собирал все подряд, думал, пригодится.
За окном было темно и тихо. Только сейчас он заметил, какая мертвая тишина стояла вокруг. Домой, что ли, позвонить?
Евгений подошел к телефону. Он скучал по Алене. Нет, он опять отошел к окну. Надо побыть одному.
Вот Вадим, наверное, сейчас мечется, вдруг подумал он.
А что ему Вадим? Деньги, которые получил от него, вернет. Он ничем ему не обязан. Сам про эту Лилю рассказал. На свою голову. У Вадима — одни интересы, у него — другие. Своя рубашка ближе к телу. Большаков ему здесь не помощник. Объяснит, должен понять. А нет — и черт с ним!
Где-то закаркала ворона. В дачном поселке жила большая колония птиц.
Ишь, разорались, прислушался Балин, растревожил их кто-то, не иначе.
Он подошел к другому окну и стал вглядываться в темноту. Вдруг он увидел, как по заметенной дорожке идут четверо мужчин. Вот они оказались уже возле крыльца…
Балин помертвел, услышав громкий стук.
— Кто? — спросил он онемевшими губами.
— Женя, это я, Вадим, открой! — раздался голос Большакова.
Балин нерешительно топтался возле двери.
«Может, не открывать?» — мелькнула спасительная мысль. Сердце противно заныло. Зачем, зачем он влез в эту историю?..
Дверь распахнулась, и четверо мужчин ворвались в дом.
— Вот теперь и поговорим, Евгений.
Вадим по-хозяйски расположился в кресле. Трое «быков» остались стоять.
А недалеко от дачного поселка колесил по заснеженным дорогам Сема Резаный.
Он сегодня прочно сидел на хвосте темно-синего «Вольво» Большакова. Тот полдня мотался по городу, а к вечеру приехал в офис на Малой Грузинской. Пробыл он там недолго.
Сема удивился, когда его клиент, выйдя из здания, миновал свой темно-синий «Вольво» и сел в старенький «жигуленок».
Сема с подозрением наблюдал за Большаковым. Чего это он?
А Вадим, как ни в чем не бывало, тронулся с места. Сема устремился за ним.
Стемнело, и наблюдать за машиной становилось все труднее. Внезапно Большаков свернул с оживленной магистрали в переулок. Сема, чертыхнувшись, хотел повторить его манер, но не успел. К «жигуленку» уже спешили трое здоровых «быков».
Резаный узнал одного из них. Панцирь! Это был он. У Семы сразу похолодело внутри. Если этот бандюк его приметит…
Но парни сели в машину, и она сразу рванула с места.
Резаный раздумывал. Он не знал, что делать. Ехать за ними? А вдруг его уже заметили…
По мобильному телефону он связался с Бегловым.
— Панцирь? — удивился Артем. — Будь осторожен, если есть хоть малейшее сомнение, что тебя засекли, возвращайся. Это приказ!
— Да вроде нет, — ответил Резаный.
Его автомобиль тронулся вслед за «жигуленком».
Сема старался держаться подальше, соблюдал дистанцию.
Бандиты с Большаковым держали путь за город. Резаный весь внутренне подобрался. От Панциря можно ожидать всего. Рука не дрогнет.
Они ехали в сторону Звенигорода. Сема был очень внимателен, но все же не заметил, как «жигуль» свернул налево. Он понял это слишком поздно.
Развернул машину и подъехал к развилке. Вот здесь они свернули, больше негде, понял он.
Впереди был большой дачный поселок. Искать там исчезнувших бандитов было бесполезно да и небезопасно.
— …Ну нет, нет у меня этой бумаги! — Евгений сидел на стуле и с ужасом смотрел, как нежданные гости переворачивают все кверху дном. — Клянусь!
Вадим встал.
— Нет, так нет.
У дверей он обернулся.
— Дурак ты, Евгений!
Большаков плюнул под ноги и исчез в темноте.
— Так, папаша… — К Балину приблизился один из троицы: — Хана тебе.
В салоне «жигуленка» сидел Большаков. Он взглянул на часы: чего тянут резину? Пора бы…
Едва он так подумал, дверь открылась.
— Порядок, заводи! — на него смотрел один из мордоворотов, которого звали Панцирь. Мастинский его особенно отмечал.
— А остальные где?
— Сейчас подойдут. Заводи и отъезжай.
Большаков послушно вырулил машину на дорогу и остановился. Двое парней подошли через несколько минут.
— Поехали! — тяжело шлепнулся на переднее сиденье рядом с Вадимом один из них.
Другой уселся сзади.
…Дача загорелась не сразу. Какое-то время она, невредимая, стояла в морозной тишине.
Панцирь зло процедил:
— Что за хреновина?
Но через минуту все изменилось. Деревянный дом вспыхнул сразу, как свечка, и занялся огнем.
— Трогай! — крикнули Вадиму, и он рванул прочь от этого места. Вспыхнувшее зарево увидал и Сема. Он все понял. Это работа Панциря.
Резаный резко газанул и через несколько минут вылетел на шоссе. Делать ему здесь было больше нечего.
Глава 23
Когда Беглов узнал о поджоге дачи Балина, он понял, что Мастинский так или иначе использует журналиста в борьбе против него.
На кого готовил разоблачительную статью Балин? На Беглова. Он внезапно снял скандальную публикацию. Значит, запугали, заставили снять. Потом заживо сожгли на собственной даче.
Предстоящее расследование готовило много подводных камней для Беглова.
Артем с трудом сдерживал себя, чтобы не взорваться. Ловко Мастинский под него мину подвел!
Верный человек в правоохранительных органах сообщил, что прокуратура заинтересовалась некоторыми старыми делами, к которым причастен Беглов. Среди них — ликвидация банды Хоря.
— Почему именно это дело решили поднять? — спросил Артем.
— Хрен их знает, мне неизвестно.
Это был дурной знак. Хоря и его бандитов уничтожили люди Артема. При дополнительном расследовании могли всплыть неожиданные факты. Они напрямую выводили на команду Беглова.
Продюсер Шаныгин, арестованный при попытке вывоза за рубеж крупной партии антикварных вещей, стал давать показания.
Шаныгин все валил на Чапу, который подался в бега. Продюсер окончательно потерял лицо, плакал, клялся, что он здесь ни при чем, его Чапа заставил. Арест сказался на нем очень плохо. Голубых в камере заключенные подвергают издевательствам.
Федор, которого загребли вместе с Шаныгиным, держался увереннее.
— Этому накрутят по полной, — успокоили Артема. — Подключили 9-й отдел МУРа, у которого на этого деятеля досье есть. Старый знакомец. По самому краю парень давно скользил. Его фамилия Ланцов.
9-й отдел на Петровке, 38 занимался борьбой с преступными посягательствами на культурные и исторические ценности.
