Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)

Весь вечер, пока за окном совсем не стемнело, она просидела рядом с его кроватью. Время от времени ей приходилось отходить к пациентам, но она всегда возвращалась и вкладывала маленькую, огрубевшую от работы ручку в его ладонь. Они говорили не о ее матери и не о войне, а о том, как они будут жить, когда бомбежки останутся в прошлом. Ко времени вечернего обхода они уже благополучно завершили войну, построили себе беленький домик на холме с видом на Годлистоун, завели двух мальчиков и девочку и поменяли двухместный «крайслер», купленный сразу после свадьбы, на степенный семейный «даймлер». Наконец Эстер собралась уходить.

– Ты еще болеешь, мой милый, тебе надо поспать…

– Насчет сна, Эстер… Как ты думаешь, что лучше: одна большая двуспальная кровать или две односпальные?

– Ах, Уильям! – Она смутилась и покраснела.

– Лично я предпочитаю двуспальную, – сказал Уильям, притянув ее обратно к себе за краешек передника.

Старшая ночная медсестра делала обход вместе с дежурным врачом.

– У нас сегодня было три операции, майор Джонс. Какие будут предписания? Одна из грыж, которую делали вчера, сильно страдает от болей, а перелом берцовой кости жаловался, что усилилась боль в ноге. Как он сегодня себя чувствует, сестра?

В то короткое время, когда он мог обратить внимание на ногу, Уильям сказал, что нога немного побаливает. Эстер решила, что отоспаться ему в любом случае не помешает, и попросила для него снотворного. Дежурный врач записал назначение, и сестра выдала ей морфий и снотворные порошки из шкафа для ядовитых лекарственных средств. Уже направляясь в палату со шприцем в руке, Эстер услыхала, как та спрашивает у врача:

– Ничего, если мы разрешим ей делать уколы? Вообще-то она одна из них…

Майор Мун появился в закутке в половине одиннадцатого.

– Эстер, не угостишь ли ты меня чаем, дорогая?

Когда она с улыбкой согласилась, он подошел к ней и вдруг, взяв ее за подбородок, повернул к свету.

– Что с тобой случилось, детка? Ты сегодня выглядишь совершенно обворожительно.

– Правда? – переспросила Эстер, чувствуя, что ее просто распирает от счастья.

– С твоим идеальным овалом лица ты всегда была красавицей. Как мадонна с фрески в церкви. Но сегодня мадонна превратилась в фею.

– Мадонна влюбилась, – призналась она, широко улыбаясь.

У него перехватило дыхание.

– Влюбилась!.. Признавайся, кто этот счастливчик?

Уильям мирно спал на кровати рядом с ее закутком, и Эстер выложила Муну всю историю своей любви и того, как много это для нее значит.

– Не думайте, что я из-за денег, благополучия и тому подобного. Нет, любовь гораздо, гораздо важнее, хотя все это, конечно, тоже важно. Я боялась будущего, боялась, что после войны буду вынуждена сама себя обеспечивать. У мамы была пенсия, и мы на нее жили… Но вы же знаете, какие эти мамы… Она не хотела, чтобы я шла работать, она была уверена, что я выйду замуж и мне не придется… Я так и не получила никакой профессии, понятия не имею, как бы я жила. А теперь… Ах, майор, он такой милый! Конечно, это глупо, мы знаем друг друга только неделю или около того, но… знаете, так бывает…

– Я очень рад за тебя, дорогая, – ответил Мун и, обхватив за плечи, поцеловал ее прямо в губы.

Он поцеловал Эстер не как пожилой человек, благословляющий юную девушку, которая отдала свое сердце другому, а как любовник. Однако тут же отпустил ее и произнес извиняющимся тоном:

– Прости, я хотел лишь по-отечески чмокнуть тебя в щечку, но немного увлекся. Ты сама виновата, ты сегодня просто неотразима.

Вудс появилась в дверях с вытянутыми вперед руками и драматическим голосом произнесла:

– Нечистая! Нечистая!.. – При виде майора Муна она уронила руки и сказала со смехом: – Прошу прощения, сэр, я никак не ожидала застать тут кого-то еще. Хотя, в конце концов, вы ведь тоже один из нас…

– В чем дело, Вуди? – спросила Эстер.

– Моя дорогая, обитатели нашего убежища потребовали, чтобы я пережидала авианалеты где-нибудь в другом месте. Они боятся, что я встану среди ночи и подожгу их матрасы парафином из лампы!

– Что за бред…

– Вот-вот. Ты не нальешь мне чашечку чаю? Честное слово, Эстер, ты и я, и Фредди, когда она поправится, мы будем укрываться в маленьком бомбоубежище за коттеджами. Командование считает, что «там удобнее».

– А если мы перебьем друг друга? Они не боятся?

– Ну, мы все потенциальные преступники, и считается, что мы привыкли к убийствам. А вы тоже стали изгоем, майор Мун?

– В последнее время я, Барни и Иден действительно располагаемся у камина в холле в полном одиночестве, – признался майор Мун. – Впрочем, все держатся очень вежливо и дружелюбно, чтобы мы не чувствовали себя совсем уж отверженными. Поскольку происшествие привлекло внимание прессы, на главных воротах и на воротах общежития поставили часовых, посторонних не пускают.

– Да уж, развлекаемся мы тут по полной программе. – Вудс стояла, опершись локтями на каминную полку и грустно глядя вниз, на горящий огонь. Не сдержавшись, она повторила слова Кокрилла, занимавшие ее весь сегодняшний день: – Инспектор считает, что убийца – один из нас, и он даже знает, кто именно.

– Конечно, Фредерика исключается, – продолжила Вудс, как будто им всем станет легче, если сузить круг подозреваемых, – вряд ли она хотела отравить себя газом.

– Да, конечно, Фредди тут ни при чем, – кивнула Эстер.

– С другой стороны, она понимала, что ее обязательно спасут, и тогда мы все будем говорить так, как сейчас, мол, она вне подозрений… И точно так же ты, Эстер, могла пустить газ, рассчитывая ее спасти и тем самым развеять подозрения.

– Да, могла, – признала Эстер потрясенно.

– Но зачем кому-из нас понадобилось убивать Хиггинса? – нетерпеливо воскликнул майор Мун. – Возможно, Фредерику пытались убить, потому что, как говорят в романах, она слишком много знала. И сестру Бейтс наверняка убили по той же причине. Но зачем кому-то из нас убивать Хиггинса?

Вудс не стала повторять свою теорию про непристойные открытки. Вместо этого она предположила, что сестра Бейтс убила Хиггинса, а потом кто-то в отместку убил ее.

– Глупости, дорогая, – возразила Эстер. – Сразу возникает вопрос: зачем самой Бейтс убивать Хиггинса?

– Потому что он стал свидетелем сцены между ней и Джарвисом, и назавтра это разнеслось бы по всей больнице.

– Из них двоих Иден был больше заинтересован в том, чтобы дело не вышло наружу, – мрачно сказал майор Мун.

– Джарвис исключается, он ни за что не поднял бы руку на Фредди, он к ней очень нежно относился.

– Почему ты говоришь «относился»? – спросила Эстер.

– Ладно, пусть «относится», если тебе так больше нравится.

– Полагаю, твои соображения не произведут большого впечатления на инспектора, Вуди, – спокойно сказал майор Мун. Он допил чай и поднялся на ноги. Его добрые голубые глаза были полны тревоги и печали. – Мне нравится Иден, – сказал он без всякой связи с предыдущим. – Мне он всегда нравился, он… он славный. Я не думаю…

Эстер хотелось поскорее закончить этот разговор: ей не терпелось поделиться с Вуди новостью про Уильяма. Она уверенным тоном произнесла:

– Джарвис не имеет отношения к убийствам Хиггинса и Бейтс по простой причине: у него физически не было возможности устроить покушение на Фредди, как бы он к ней ни относился. В то утро он даже не приближался к коттеджу, поэтому никак не мог заклинить окно и открыть кран. Он не знал, что в счетчик надо бросить шиллинг.

– Да, – согласился майор Мун, – конечно.

Он остался стоять на месте, с потерянным видом глядя на носки своих туфель. Казалось, он почти уже принял решение.

– Мне самому не нравится то, что я сейчас скажу… Вы, девушки, должны быть осторожнее. Эстер, ты особенно, моя дорогая. Я не хочу говорить ни слова против Идена, ни единого слова, но… После того, как я встретил вас в парке сегодня утром, я столкнулся с Иденом. Я беру на пробежки в парк старую твидовую куртку, чтобы набросить на плечи, возвращаясь в общежитие. Сегодня я оставил ее под кустом, и когда я стоял там и надевал ее, Иден вышел из общежития, внимательно посмотрел в обе стороны, и… Неприятно рассказывать, тем не менее… Он подошел к вашему коттеджу, заглянул в окно, постоял немного, открыл дверь и вошел внутрь. Минуту спустя он вышел и снова огляделся. К тому времени я был уже у ворот общежития, и, полагаю, он меня не заметил. Мои дорогие, возможно, про шиллинг Иден не знал, однако за две минуты до того, как Фредерика ушла с дежурства и отправилась спать, я видел, как он выходил из вашего дома. – Уже повернувшись к двери, чтобы уходить, майор добавил: – Почему он никому об этом не сказал – вот что меня беспокоит…

На следующий день к Уильяму явился посетитель. Инспектор Кокрилл подошел к дверям палаты и, застыв на пороге с зажатой под мышкой фетровой шляпой, заглянул внутрь. Ночь поспешила к нему навстречу.