Вячеслав Жуков - Щупальца спрута
– Ты еще проживи этот год, – в его голосе звучала откровенная насмешка. – Иногда так случается, что на зоне люди быстро умирают. Вроде бы здоровая баба, а вдруг умирает. Потому что у нас тут не рай, а исправительное учреждение. Чистилище, где с таких как ты, мы соскабливаем греховную грязь. Чтоб на свободу ты, как говорится, вышла с чистой совестью. Но мы ведь можем и перестараться, и так отскоблить тебя, что через год, если ты все-таки и выйдешь отсюда, то такой, что Мордовцев и не посмотрит на тебя. Из холеной самки ты превратишься в тощугу, на которую даже у привокзальных бомжей хер не поднимется. Твои сиськи повиснут, как у старухи. А круглая жопа, провалится. И кому ты тогда будешь нужна? Подумай хорошенько, – предложил Зубриков.
Девушка всхлипнула и вдруг заплакала. Она и сама понимала, что то время, которое проведет здесь, ей раем не покажется. И с каждым днем с ее лица спадает лоск. От переживаний. От тоски. И вообще, ото всего, что окружает ее здесь. А значит, хозяин прав, деваться ей некуда и о свободе пока лишь всего можно только мечтать.
Взяв со стола стакан с коньяком, она поднесла его ко рту. На этот раз морщиться не стала. Выпила. И утерев уголком косынки слезы, проговорила отрешенно:
– Я согласна.
Она согласилась, но это ничуть не обрадовало Зубрикова. Он засомневался. Ведь если эта дура действительно любит Мордовцева, что тоже исключать не стоит, то запросто может предпринять неожиданный ход, если в ней заговорит совесть и она пожелает раскаяться перед любимым за свой грех. Такое отвергать нельзя. Тогда все, что придумал он, полковник Зубриков, не пройдет. Сразу выгонят с работы. И жизнь его будет висеть на волоске. А точнее, зависеть от Мордовцева, если он решит разделаться с полковником.
Теперь Зубрикова сильно одолевало сомнение. На ту ли лошадку он поставил. Доверился девчонки, от которой теперь зависит его жизнь. Возможно, это с его стороны было оплошностью. Рассчитывал, что ради свободы она сразу согласится. А девочка заупрямилась. И теперь так до конца не ясно, согласна ли она или всего лишь делает вид. Хочет одурачить. А сама как только встретится с Мордовцевым, выложит ему все. И будет радоваться, когда полковнику настанут кранты.
Зубриков посмотрел на оробевшую зечку. Сейчас девушка была похожа на скромную девственницу выросшую в строгой семье, где родители до совершеннолетия не спускали с нее глаз. Хотя в действительности все было не так и молоденькая распутница рано почувствовала себя вольной и познала любовь не только с мальчиками, но и взрослыми мужчинами.
– Ты – красивая, – сказал полковник, разглядывая зечку.
Девушка осмелилась поднять на Зубрикова глаза, и съежилась, потому что догадалась, какие мысли сейчас будоражили голову старика. Хотя ее саму отнюдь не влекло к этому старому кобелю, как о Зубрикове тут отзывались зечки. Речь шла о самом настоящем обломе, когда полковник присмотрев очередную девушку, приглашал ее к себе в кабинет для разговора и тем самым делал из нее агента.
Для этого у Зубрикова были свои методы и один из них, он захотел продемонстрировать сейчас. Трахнуть девицу, не откладывая, прямо здесь в своем кабинете. Да и чего пропадать добру, решил полковник, рассуждая что через полгода вся красота непременно спадет с зечки и тогда ему не захочется ее. А сейчас вон она какая красивая да аппетитная. Мордашка, грудь, жопа – все при ней.
Полковник налил зечке еще стакан.
– Выпей.
Подпоив ее коньяком, он понял, что сопротивляться и орать она уже не станет. Раздев девушку до гола, некоторое время любовался ее фигурой. Такие бабы особенно нравились Зубрикову. Потом уложил ее на кожаный диван стоящий в углу кабинета. Так он поступал со многими, приглянувшимися ему зечками. Зато потом все они относились к нему так, что были готовы на все, лишь бы еще попасть в заветный кабинет. Каждую из них полковник предупреждал, чтобы выходя отсюда, та держала язык за зубами и никому не рассказывала о том, что у них было. Слишком языкастых отправляли на работы в лакокрасочный цех, где особенно повышенная вредность. И попавшая туда зечка долго не протягивала. Максимум полгода и начинала хиреть прямо на глазах. И с тех пор уже не помышляла о болтовне насчет интимной связи с хозяином зоны, а заботилась о здоровье, и ни о чем другом.
Когда все было закончено и они оба оделись, полковник Зубриков сказал:
– Сейчас иди в барак. И смотри, никому ни слова, – приложил он палец к губам девушки, ласково погладив ее по черным как смоль, густым волосам. Все-таки, у этого Мордовцева отменный вкус на баб. Такую кралю отхватил. Трахается как надо. И не окажись она здесь, вряд ли бы изменила ему с таким как Зубриков. Но теперь… теперь полковник Зубриков может иметь ее когда захочет и сколько хочет.
– Иди. Скажи дежурному, чтобы отвел тебя в столовую. Поешь чего захочешь, – сказал он девушке, проводив ее до двери своего кабинета.
Все это было вечером, и заключенные уже давно сидели в своих бараках. И в административном здании никого не было, кроме полковника Зубрикова и начальника оперативной части майора Марата, терпеливо дожидавшегося окончания аудиенции. Чтобы не скучать смотрел по телевизору футбол. Развалившись в кресле, майор положил ноги на тумбочку.
Зубриков вошел к нему в кабинет с бутылкой коньяка.
Марат убрал с тумбочки ноги.
– Что это вы, Александр Васильевич принесли? У меня этого добра навалом, – он открыл дверцу шкафа, показывая коробку со спиртным, в которой не хватало пару бутылок.
Полковник сел за стол.
– Э, нет. Сначала мы выпьем мой. А потом начнем твой, – сказал Зубриков с улыбкой, откупоривая бутылку.
Марат достал два стакана. Несколько апельсинов и коробку дорогих шоколадных конфет.
Они выпили по стакану, закусили дольками апельсинов, и только тогда Марат не вытерпел. Спросил:
– Ну как? – Он был в курсе того дела, которое задумал Зубриков. Так сложилось, что Зубрикова с Маратом сближала не только чисто человеческая дружба, если таковая вообще есть, но и кой, какие темные делишки. А уж об исполнительности начальника оперативной части, можно было говорить отдельно и много. Одним словом, Зубриков решил, что на Марата положиться можно и рассказал ему о своем плане, который состоял из двух пунктов. Первый пункт, это вернуть господину Мордовцеву его бабу. И второй, через нее узнать, где миллионер, прячет свои денежки. А что таковые у него имеются, ни Зубриков, ни опер Марат не сомневались. И прежде чем взяться за реализацию этого дела майор Марат через своих знакомых в Москве, собрал о Мордовцеве кой, какую информацию, которую и передал Зубрикову.
Надо заметить, что друзья Марата постарались на славу, выяснив о Мордовцеве довольно многое. Особенно Зубрикова с Маратом заинтересовала черная бухгалтерия. В ней было все. Сумма, которую глава финансовой пирамиды собрал с доверчивых граждан. Тут же были расходы на зарплату сотрудников и приобретение и использование техники. Но это уже имело второстепенное значение. В отдельной графе стояли суммы потраченные на взятки необходимым чиновникам и, выплаты вкладчикам. На это ушло совсем немного. И совсем уж смехотворным, выглядел остаток средств в кассе на момент ареста господина Мордовцева. И никто потом, включая и самого Мордовцева, не сумел ответить, куда исчезла астрономическая сумма со всех счетов пирамиды. Были люди, которые приезжали в банки, снимали деньги, но потом как не странно, многие из них внезапно умирали, а кто-то исчезал, да так, что у милиции не хватало сил и средств разыскать их. А вот организатор этой всей махинации – Сергей Валентинович Мордовцев был жив и здоров. Но на все вопросы следователей он только разводил руками, уверяя всех, что сам стал жертвой, еще более ловких мошенников наделенных властью.
В конце концов, разбирательство по этому делу всем надоело. И когда поднявшийся в средствах массовой информации ажиотаж утих, Мордовцева решили отпустить. Но отпустить без наказания, это выглядело бы уж слишком, поэтому судьи сошлись на небольшом сроке в три года тюрьмы, добрую половину из которого Мордовцев уже отсидел во время следствия.
Полковник Зубриков был далеко не глупцом, и перебирая копии документов добытые Маратом, быстро разобрался что к чему и понял, что докопаться до спрятанных денег Мордовцева можно, если бы его секретарша взялась им помочь.
– Но если, эта сука распустит перед Мордовцевым нюни, тогда наши с тобой головы слетят с плеч, – сказал Зубриков Марату, когда они уже приканчивали бутылку коньяка. – У нее к нему видишь ли чувства. А если баба расчувствуется, жди беды. Сомневаюсь я в ней чего-то. Не распустила бы язык.
– Вполне такое может быть, – согласился Марат и добавил: – Сиделки, с которыми я разговаривал, об ней отзываются как о хорошей болтушке. Много треплется. За что уже получала от зечек. Любит побахвалиться. И вообще, по-моему, она набитая дура.
