Татьяна Гармаш-Роффе - Роль грешницы на бис
– Мой сын? – переспрашивала Алла. – Вы всерьез думаете, что он жив и теперь пытается уничтожить всех? Но это абсурд! Его не должно уже быть в живых! И потом, он не мог знать, кто его мать!
– Ответьте на мой вопрос: возникал ли в вашей орбите мужчина в возрасте тридцати лет? Тридцати одного года, если точнее?
– Нет, – уверенно заявила Измайлова, – таких не было. Это абсурд и бред, Алексей. Этого не может быть.
– Ну, подумайте, – настаивал Алексей, – не пыталась ли одна из ваших работниц под каким-нибудь предлогом представить вам своего мужа, сына, племянника? Или, к примеру, порекомендовать знакомого в качестве рабочего – на ремонт квартиры или починку мебели?
Но на все предположения детектива Алла упорно отвечала сплошным «нет».
А жаль… Впрочем, на такие подарки Кис особо и не рассчитывал: щас, держи, сыщик, карман шире, положат тебе туда рабочего с домашним телефончиком и адресом, как же! Этот человек осторожен и хитер и к актрисе не приближался… Если не считать тех двух ночных визитов, в которые, надо думать, он пытался убить Измайлову.
Как же его искать? Куда испарилась семья Миловановых? Почему о них не оказалось сведений в адресной базе данных? Архивы в сельской местности велись, как правило, достаточно плохо. То по пьяни не вписали, то по пьяни не то вписали, то пожар все съел, то водой залило, то мыши погрызли…
Стоп, «пожар»! Пожар … Горели леса… Несколько деревень и впрямь пострадали – нет, вовсе не та, где жила Люся Милованова, но… Что сказал Сергеевский главврачу роддома, когда привез Аллу? Вернее, «Анну Петрову»? А вот что: документы якобы сгорели, так как их деревня пострадала от лесного пожара!
Как правило, однажды найденный удачный ход люди используют и в других ситуациях. И посему вполне вероятно, что Сергеевский ухитрился переселить всю семью Миловановых именно под этим предлогом, одновременно сменив им фамилию, укрыв под ней и приемыша. Версия погорельцев хорошо «смазывала» незаконно выданные новые документы, за которые он, разумеется, прилично заплатил кому-то… На новом месте в глазах окружающих они были единой семьей с двумя маленькими детьми. И, кроме супругов Миловановых, никто не знал, что второй ребенок неродной…
Хороший ход, браво, Сергеевский! Концов теперь не найти… Но все-таки есть у Киса в запасе свой хороший ход, есть! Дебил должен был состоять на учете. Где-то, в каком-то лечебном учреждении, должны были сохраниться сведения о мальчике-дебиле семьдесят второго года рождения…
* * *Он уже набирал номер телефона редакции, для которой вел расследование, чтобы загрузить ее команду новой задачей по поиску информации, когда позвонила Александра.
– Я люблю тебя, Алеша, – сказала она странным голосом.
Он ушам своим не поверил. Ни с того ни с сего? Признание, которое он не чаял услышать никогда?
Что случилось?!
– Ты должен это знать, – добавила она все так же странно.
– Сашенька, – беспокойно начал он, – Сашенька, что случи…
– Игла, – сказала Саша. – У меня, наверное, есть еще пара минут, чтобы сказать тебе, пока я жива: я люблю тебя, Алеша… Слышишь?
– Саша!!! – взвыл Алексей. – Какая игла, о чем ты?!
– В меня выстрелили иглой… Отравленной иглой…
– Ты где?!
– Возле редакции… Ты не успеешь, Алеша. Послушай меня, ты должен знать, я хочу, чтобы знал: я буду любить тебя даже на том свете, и, если однажды тебе явится мое привидение, не пугайся: я приду только затем, чтобы сказать тебе, как я любила тебя… Я не успела сказать тебе это при жизни…
– Не надо!!! Не теряй время! Вызови немедленно реанимацию!
– Ты же знаешь, что от этого яда нет спасения, – совсем тихо ответила Александра.
Алексей рванул из дома так, что едва не сбил консьержку, стоявшую на пороге: вечно ей не сиделось в ее каморке у входа в подъезд, вечно она с кем-нибудь трепалась…
Александру он увидел издалека. Она сидела на ступеньках великолепного особняка, который занимала редакция ее газеты, обхватив металлическую стойку перил. Она была бледна, нет, она была просто белой, глаза ее были закрыты, и во всей ее позе была такая слабость…
Алексей, казалось, по воздуху перелетел расстояние, отделявшее место парковки его «Нивы» от Александры.
– Саша, Сашенька, отзовись, ты жива?!
Он рухнул возле нее на колени и обхватил ее.
– Родная, ты меня слышишь?
– Слышу… – Она приоткрыла глаза и слабо улыбнулась – Я еще жива? Как странно… Как хорошо, что ты приехал…
– Ты вызвала реанимацию?!
– Это бессмысленно, Алеша… Поцелуй меня на прощанье… Ты слышал? Я люблю тебя… Ты имеешь право это знать… И прости меня за все…
– Нет!!! Не-е-ет!!! – закричал Алексей. – Саша, не надо, пожалуйста, не надо, не умирай!!! Куда вошла игла? Где она?
Александра указала на ногу слабым жестом. Кис завернул тонкую ткань летних брюк и в самом деле увидел кончик иглы, торчащий из кожи чуть повыше щиколотки. Он выдернул кусочек металла, понимая меж тем, что ни к чему это не приведет, от яда спасения нет…
– Родная моя, – он обхватил ее колени. – Любимая, девочка моя, я не хочу… Я не верю…
Она опустила слабую руку на его волосы и поворошила их.
– Странно, что я еще жива… Наверное, так распорядился бог, – я должна была успеть сказать тебе, что я люблю тебя…
Он плакал. Беззвучно, безмолвно, уткнувшись в ее колени, обнимая их, прижимая к себе, словно этим жестом мог удержать ее возле себя, мог не позволить жизни покинуть это теплое тело…
И только спустя еще несколько долгих минут Алексей вдруг понял, что смерть не пришла. Он не знал, не успел осмыслить почему, но он понял, что все сроки для рандеву со смертью истекли.
– Саша, – затормошил он ее. – Сашка, очнись! Ты не умрешь! Саша, ты понимаешь, что я говорю? Перестань ждать смерть – она не придет!
Он снова встряхнул ее, Александра открыла глаза и изумленно уставилась на него.
– Я не знаю почему, но все сроки вышли! – горячечно повторял Алексей. – Ты жива. Ты уже не умрешь, понимаешь?
– Не очень, – вымученно улыбнулась она. – Отчего ты так решил?..
– Сашенька, уже больше получаса прошло с тех пор, как ты мне позвонила! Если бы в игле был яд…
Он запнулся и удивленно посмотрел на нее.
– Ну да… В игле, видимо, яда нет! Сашка, приди в себя, ты поняла?
– Бог мой, ты о чем? Я уже исповедоваться начала…
– Рано, моя дорогая, рано тебе каяться в грехах! Эта игла – пустышка! Ты понимаешь, что это значит?!
– Н-нет, – Александра была совершенно растеряна. – Ты думаешь, я не умру?
– Уверен! Все, смерть опоздала на это свидание! Потому что в игле не было яда! Из чего следует, что…
– Меня хотели напугать?
– Не тебя, родная. Меня. Это предупреждение, и мне.
– Иными словами, мы на верном пути?
– Именно.
Александра пошевелила коленями, руками, затем неуверенно поднялась, опираясь на руку Алексея.
– Ты видела, кто стрелял? – спохватился Кис, напрочь забывший от страха потерять Александру о сыщицких обязанностях.
– Нет, – она покачала головой, – нет, солнышко мое… – Она погладила его по щеке с такой нежностью, что у него выступили на глазах слезы. – Ты знаешь, когда я почувствовала укол в ногу, я сразу вспомнила об отравленных иглах и… Думать, что ты умираешь, – это, оказывается, очень страшно, Алеша. Именно в этот момент вдруг ясно понимаешь, как сладостно жить на этом несовершенном свете… И все страдания, все разочарования и неудачи – они вдруг кажутся мгновениями, наполненными такой небывалой красотой, такой остротой ощущения бытия… Наши печали прекрасны, как выяснилось… И даже ради них стоит жить. «Чтоб мыслить и страдать»… Раньше я этого не понимала.
Она смотрела на него с потрясенным видом человека, которому вдруг явилось божественное видение и открыло важнейшие истины.
– Сашенька, – ласково вернул ее Кис к своему вопросу, – и все же, не попал ли в поле твоего зрения, к примеру, слепой?
– Слепой?
– Ну да, в черных очках и с клюкой.
– Не попался. Или просто поле моего зрения сузилось только до моей щиколотки с иглой – как я думала, отравленной… Я и впрямь жива?
Алексей взял ее за плечи, вглядываясь в ее лицо, словно видел в первый раз:
– Ты жива, родная. Это была всего лишь дурная шутка, нас с тобой просто хотели испугать… – Он вдруг посмотрел на нее с улыбкой, лукавой и ласковой. Сейчас, когда он больше не боялся за жизнь Александры, ему захотелось снова услышать слова о любви, почти не дошедшие до него в смертельной панике. – Однако благодаря этому ты успела исповедаться в страшной тайне: что ты… – и он умолк, словно предлагая ей закончить фразу.
– Ну, я же уже сказала!.. – пробормотала Александра со смущенной усмешкой.
– Да уж… – разочарованно протянул Кис. – Некоторые вещи можно выпытать у тебя только под страхом смерти!
