Мартина Коул - Малышка, пойдем со мной...
Девочку охватил страх. Она забыла, зачем пришла. А пришла она даже не затем, чтобы устроиться на работу, ей хотелось наказать себя за пренебрежение к Кире. Да-да, наказать таким вот уродливым, изощренным способом.
Каждый раз, закрывая глаза, она видела Киру.
Кира очень хотела понравиться старшей сестре, но Жанетта гнала ее от себя, хотя Кира ей действительно нравилась. Она любила ее, но не знала, как выразить свои чувства. Теперь Жанетта заслуживает лишь одного — работы под началом этого страшного человека. Человека, который торгует детьми, калеча их судьбы.
Но, возможно, она разборчивее, чем полагала? С каждой минутой пребывания у Пиппи она находила в себе новое черты.
Ревность стала для нее единственной эмоцией, как только сестру привезли из родильного дома. Джон-Джон моментально влюбился в Киру, в ее огромные голубые глаза. Она походила на маленькую фарфоровую куколку. Все, все суетились вокруг нее. Кире совсем не нужно было предпринимать усилий, чтобы люди заботились о ней. А о Жанетте забыли. Постепенно между Кирой и Жанеттой возникла пропасть — пропасть, созданная самой Жанеттой. Она страдала из-за этого. И заслуживала еще больших страданий. Но неужели таких? Теперь она уже не была уверена.
Пиппи исподтишка наблюдал за столь неожиданной гостьей. Он читал все ее мысли по лицу, будто они имели зримую оболочку. За годы работы он перевидал массу девочек, подобных Жанетте, — они были козырем в его бизнесе. Обычно он использовал их на полную катушку, но Жанетта была слишком похожа на Джон-Джона, и он не знал, что делать.
— Скажи, как ты представляешь свою деятельность? Будешь принимать одного клиента в неделю? Двух? А может, четырех в день? Сколько ты хочешь заработать?
Жанетта не готова была ответить. Она полагала, что Пиппи без лишних расспросов ухватится за нее. Она инстинктивно чувствовала, что любое проявление слабости будет непростительной ошибкой, еще большей ошибкой, чем та, что она пришла сюда.
— Неужели у тебя столько девочек, что ты можешь преспокойно выбирать?
Ее голос был нарочито саркастическим.
— О, дорогая, я просто беспокоюсь о своих клиентах. А вдруг в решающий момент нагрянет твой братец?
— Очень забавно, Пиппи.
Она поднялась, чтобы уйти.
Пиппи продолжал сидеть, глядя на нее.
— Тебя прислал Джон-Джон? Скажи правду.
Она вздохнула, будто он произнес несусветную глупость.
— Ну конечно, ему не терпится пристроить меня! Пораскинь мозгами, сутенер!
Жанетта обошла его стул и медленно двинулась к выходу. Она ждала, что Пиппи остановит ее, но этого не произошло.
Она отодвинула задвижку, сломав ноготь. Ей хотелось поскорее выбраться из этого ужасного места.
Оказавшись на улице, она побежала. До дома Коулсов она добралась очень быстро, за считанные минуты.
В квартире оказалась лишь Карен. Впервые в жизни Жанетта была рада видеть ее.
После ухода девушки Пиппи несколько минут грыз ноготь большого пальца. Затем он взял мобильник и набрал номер.
— Мне кажется, мы погорели.
Выслушав ответ, он отключил телефон. Встреча была назначена на вечер, и он надеялся, что Джон-Джон до этого времени не появится.
Джоани по-прежнему переживала встречу с Томми. Ее раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, она сожалела о том, что задуманное так и не осуществилось, а с другой — она радовалась тому, что ей помешали.
Томми выглядел настолько ужасно, что его оставалось только пожалеть. Это раздражало Джоани. Ну почему, почему она должна думать о таких подонках? Если она права — а она убеждена, что это так, — то он — причина гибели Киры.
— С тобой все в порядке?
Джоани кивнула.
— Думаю, да.
— Тебе нужно как можно быстрее возвращаться в Лондон. Его они переведут в другое место, а тебя потащат на допрос. Ты позаботилась о том, чтобы прикрыть свою задницу?
Джоани и не собиралась делать это.
— Нет, не позаботилась…
Мэри вздохнула.
— Возьми себя в руки, дорогая, и придумай себе алиби, хотя это глупо.
Джоани натянуто улыбнулась.
— Поезжай в Лондон. У тебя еще есть время, чтобы придумать что-нибудь. Есть хочешь?
Джоани мотнула головой.
— Пожалуй, выпила бы.
Мэри засмеялась.
— Выпьем вместе.
Джесмонд оказался в сложном положении. Не будь здесь Бернарда Ли, он бы моментально вывел парня из игры. Но теперь ему придется выкручиваться из этой ситуации, не признавая своей вины.
— Я никогда не занимался ничем подобным! Как ты смеешь обвинять меня в присутствии друга?
— Слухи иногда соответствуют действительности, Джесмонд.
Это уже сказал Бернард Ли. Похоже, они с Джон-Джоном все отрепетировали заранее.
Джесмонд поднялся, испытывая боль, и, полный решимости биться до конца, громко проговорил:
— Что тут такого, если по просьбе клиентов я иногда устраиваю вечеринки с участием школьниц? На самом-то деле они не дети, просто выглядят моложе своих лет! Тебе ли обвинять меня, Джон-Джон, с учетом того, что мы занимаемся одним делом. Может, еще скажешь, что в ваших салонах нет школьниц?
Джон-Джон нахмурился:
— Не пытайся уйти от ответа. Я прекрасно знаю, кто ты и на что способен. В наших салонах школьниц нет, и тебе это известно. Пол никогда не опустится до такого. Ты же устраиваешь шоу с участием детей. Мне о них все известно.
Бернард Ли выглядел потрясенным. Для него это, видимо, было новостью.
— Что такое, Джон-Джон?
Джон-Джон резко повернулся в сторону Джесмонда.
— Спроси у своего компаньона.
Какое-то время Бернард Ли и Джесмонд смотрели друг на друга в упор. Наконец Джесмонд передернул плечами, будто устав от всего этого.
— Не имею понятия, о чем он… Пусть предъявит доказательства, а у него их нет, я в этом уверен.
Он говорил спокойно, стараясь убедить Бернарда Ли в своей невиновности.
— У меня совсем другие сведения, — возразил Джон-Джон.
— Какие же?
Джесмонд вскинул руки, взывая к справедливости.
— Ну, какие? И скажи, откуда ты черпаешь эту информацию. Я виновен во многом, но никак не в педофилии!
— Мне нужно знать лишь одно: у тебя были связи с Томми Томпсоном или с Джозефом Томпсоном, его отцом?
— Будь я проклят! Ты хочешь вовлечь меня в это дело?
Теперь его страх сменился искренним гневом. За кого этот Джон-Джон выдает себя — за Верзилу Джона, грозу старого Лондона? И главное: откуда у него эти сведения?
— Послушай, может, ты и являешься правой рукой Пола Мартина, но это не дает тебе право приходить и третировать меня. Вот что я тебе скажу, мальчик: ты идешь по ложному следу, и если не можешь доказать мою вину, убирайся подобру-поздорову.
Фраза была рассчитана на Бернарда Ли, и тот понимал это.
— Рассказывай, Джес: что стряслось?
Джон-Джон украдкой наблюдал за обоими. Он видел, что Джесмонд явно запаниковал.
— Ты… Ты поверил этому мальчишке, Бернард, после долгих лет совместных занятий бизнесом?
Бернард Ли кивнул.
— Педофилы щедро платят за товар…
Больше всего он боялся испортить свою репутацию. Слушок о том, что и он причастен к педофилии, был ему ни к чему. У него были свои жизненные принципы. Он считал, что развращение детей заслуживает смертного приговора, не меньше.
Джесмонд был прижат к стенке, и он понимал это, но сдавать свои позиции не собирался.
— А Пол знает, что ты здесь, Джон-Джон? — спросил он.
— Это не имеет значения, Джесмонд.
— Вот что я тебе скажу: обсуди-ка лучше этот вопрос со своим боссом, а затем возвращайся ко мне.
Джон-Джон обернулся к Бернарду Ли:
— Он что, шутит?
— А кто работает в паре с тобой, мальчик? — уточнил тот.
— Большой Эрл. Есть и еще ребята. Зачем это вам?
— Пригласи их сюда, думаю, они понадобятся.
Джесмонд не верил своим ушам.
— Ты не посмеешь!
— Рассказывай лучше добровольно, или мы силой выбьем признание. Верно, Джон-Джон?
Впервые в жизни Джесмонду угрожали. Даже в школе с ним предпочитали не связываться.
— Тебе не понравится то, что я скажу, Джон-Джон, предупреждаю сразу.
Джон-Джон небрежно повел плечами, хотя сердце готово было выпрыгнуть из его груди.
— Ничего, я выдержу.
Джесмонд покачал головой.
— Я бы на твоем месте так не говорил.
Лорна расплылась в улыбке, увидев Жанетту у своих дверей.
— Входи, подружка, — пригласила она.
Жанетту едва не стошнило. Из туалета несло нестерпимой вонью.
— Ну, как твои делишки?
В квартире никого не было, и это было странно. При ярком дневном свете комната выглядела хуже обычного.
В маленькой кухоньке у раковины лежал набитый мусором черный пакет. Над ним, противно жужжа, роились мухи.
