Ярослав Зуев - Месть. Все включено
– Контракт на поставку видеотехники, под который махинаторы получили государственные деньги, тоже, кстати, оказался липой. Подлогом чистой воды. Туфтой. – Кошелев брезгливо поджал губы. – Вторая сторона, некое малое предприятие, никакими «видеодвойками» не занимается, и не занималось никогда. С ее директором, гражданином Полянским, у нас состоялся откровенный, знаете, разговор. По душам. Так вот, Полянский утверждает, что подписал бумаги под давлением того же гражданина Протасова. В общем, вынудили его, хоть, конечно, отвечать все равно придется.
– Придется, – эхом согласился Украинский.
– Этот самый Протасов проходит по УБОПу, как член группировки уголовного авторитета Виктора Ледового.
– Виктор Ледовой убит в прошлом году, – глухо сказал Украинский.
– Ледовой убит, а дело его живет, – возразил Компанеец.
– Есть свидетели, опознавшие Протасова и Кларчук в частых посетителях вашей оперативной квартиры. Они же видели в квартире Бонасюка. Предпринимателя сопровождали Журба и Ещешин. Нам бы хотелось получить пояснения от вас, товарищ полковник.
«Вот оно, началось», – Украинский растер висок, сподобившись на два слова, которые он повторил дважды:
– М-да, – сказал Сергей Михайлович. – М-да…
– У нас, – продолжал Компанеец, – есть веские основания подозревать ваших сотрудников, как минимум, в причастности к хищению государственных средств в особо крупных размерах.
– Ну… тут надо разбираться, – уклончиво отвечал Украинский. – Тут с плеча рубить не годится. Тем более, на покойников возводить напраслину. Которые, на переднем, б-дь, крае, я бы сказал…
– Надо разбираться, – согласился Кошелев, – например, с тем, с какой целью вы установили наблюдение за квартирой Милы Кларчук, а теперь делаете вид, что ее не знаете? Заявляете нам, что впервые о такой слышите? Это наводит на размышления.
– Я уже сказал: нет у меня ни сил, ни возможностей, каждую аферистку в лицо изучить! Ясно? А наблюдение, если и проводилось, то с санкции капитана Журбы.
– За квартирой Бонасюков на Оболони тоже Журба распорядился следить?
Полковник Украинский промолчал.
– Соседи Бонасюков, Сергей Михайлович, опознали неизвестного нам пока мужчину – того, что из окна вашей оперативной квартиры выпал, как частого гостя Василия Васильевича и Кристины Всеволодовны. Может быть, даже родственника. Что вы на это скажете?
Украинский снова хмыкнул.
– Ну, я думаю, расследование выявит, кто он, – добавил Компанеец.
– Прошлым летом за сауной Бонасюков велось наблюдение. Опять капитан Журба отличился? – спросил Кошелев.
Украинский пошел пятнами.
– Это удобная позиция, товарищ Украинский, валить все на Журбу, – посуровел подполковник Кошелев. – Удобная, но не бесспорная.
«Кто сдал? – ломал голову Украинский, краснея под давлением двух пар пытливых и недоброжелательных глаз. – Кто этот иуда?»
– А заодно, нам хотелось бы установить цель операции на улице Братской. Как раз у офиса накрытой нами фирмы, которая незаконной обналичкой промышляла. В тот самый день, когда гражданка Кларчук незаконно обналиченную сумму получила, а Журба и Ещешин погибли.
– И что они делали в гараже на Оболони? – добавил Компанеец. – Кто их туда послал? И зачем?
Украинский попробовал собраться с мыслями. «Кто же меня продал?», была первой и главной, «Что теперь делать?», второй. Теперь беседа перешла в формат перекрестного допроса, каких Украинский и сам провел бесчисленное множество. Правда, в роли допрашиваемого ему пришлось очутиться впервые. Кошелев и Компанеец давили с двух сторон, невероятно усложняя задачу, которая состояла в том, чтобы выкрутиться любой ценой.
– Есть показания соседки Бонасюков, утверждающей, будто она около недели назад видела, как неизвестный, тот, которого впоследствии из окна выбросили, выволок из квартиры тяжелый мешок и еле-еле дотащил до гаража. Что было в том мешке, товарищ полковник? Что искали в гараже Ещешин и Журба?
– Вы у меня спрашиваете?
– Я распорядился взломать перекрытия подвала в гараже Бонасюков, – сказал Кошелев, не спуская с Сергея Михайловича глаз, – бетонная подливка там свежая совсем. Как ваши специалисты этот факт проглядели, ума не приложу. – Кошелев сверился с часами. – Сейчас, как раз, ломают. А как сломают, позвонят.
Как бы в подтверждение его слов на поясе Кошелева затрещал мобильный телефон. Подполковник взял трубку:
– Слушаю?
«Володя, – неожиданно дошло до Украинского, – Володя сдал. Больше некому. Он был в курсе большинства вопросов. Он, сука, иуда».
Пока Сергей Михайлович размышлял, Кошелев выслушал доклад. Повернулся к Сергею Михайловичу:
– Ну вот, – сказал он удовлетворенно, – кое-что уже есть. Обнаружен труп молодой женщины. Прямо под стяжкой, в подвале гаража. Думаю, это и есть гражданка Кларчук, которую мы с вами искали.
«Это не она», – сказал про себя Украинский.
– Что думаете по этому поводу, Сергей Михайлович?
– Думаю, запутанная история, – сказал Украинский.
– Не то слово, – Кошелев кивнул, сделав Компанейцу знак. Тот положил перед собой папку из кожзаменителя, с хрустом отстегнул кнопку. Вынул пакет, выложил перед полковником фотографии. Не поворачивая голову, Сергей Михайлович скосил глаза. Он не знал, где была установлена камера, но это, наверное, уже не имело значения. Он узнал себя, разговаривающего с Бонасюком, разговаривающего с Милой Сергеевной. Этого было достаточно.
– Все-таки, вы с нами не хотите сотрудничать, – покачал головой Кошелев. Украинский бы ее с удовольствием отвернул. – Ну, что же, придется, начать сначала. Но, уже поподробнее попрошу, Сергей Михайлович. Тем более, это ведь в ваших интересах.
«Да уж, именно, что в моих». – Украинский откинулся в кресле, решив, что домой он теперь, очевидно, попадет не скоро.
Глава 10
ВИДЕНИЯ ОЛЕГА ПРАВИЛОВА
Суббота, ближе к вечеру
Тяжелая стальная дверь захлопнулась у них за спиной, выпустив Атасова, Протасова и Армейца на свободу, свалившуюся на голову нежданно-негаданно. Как жертв кораблекрушения, которых проглотил злобный финвал, а потом, в силу каких-то неясных причин, отрыгнул. По-крайней мере, именно такая аналогия сложилась у Атасова, когда он очутился на крыльце. Атасов попытался припомнить, в каком детском мультфильме он некогда видел нечто подобное, однако Протасов помешал этой затее своими громогласными воплями:
– Я, блин, – Валерий поводил из стороны в сторону массивной стриженой головой, – в натуре, блин, думал, гнить нам на нарах, пока, е-мое, третья мировая война не начнется. – Это было совершенной правдой. После беседы с Украинским он уж было, совсем попрощался если не с жизнью, то с Белым светом, это уж точно.
– С-сплюнь, – посоветовал Армеец, радуясь ветерку, по-особенному свежему после спертой атмосферы камеры. Даже в городе он был напоен дыханием пробуждающейся после зимней спячки природы. Вопреки смертоносным выхлопам многотысячной оравы автомобилей и грязи, которая в каменных джунглях – неизбежный атрибут наступающей весны.
– Я сплюну, Эдик, ты, в натуре, не вынырнешь, – предупредил Протасов доброжелательно, щурясь на солнце, как и подобает узнику подземелья. Атасов закурив, глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри. Армеец покосился на него неодобрительно, но смолчал.
– Ох, бля, и хорошо на воле, – продолжал разглагольствовать Валерий, провожая взглядом проплывшую мимо девушку. Коротенькая светло-коричневая кожаная куртка и лосины, одетые под вызывающе короткую юбку, подчеркивали стройную фигурку. Протасов фыркнул, словно вынырнувший на поверхность кашалот. Девушка, оценив выходку по достоинству, решительно пересекла Дегтяревскую.
– От тебя, П-протасов, люди на у-улице ша-шарахаютя, – сказал Эдик осуждающе. Валерий, не сводя глаз с миниатюрной сумочки, при каждом шаге хлопавшей незнакомку по округлой ягодице, всосал воздух обратно:
– Ну, почему там не моя рука? – осведомился он мечтательно, как только грудь наполнилась, словно кузнечный мех.
– На-наверное, п-потому, что ты тупой и страшный? – предположил Эдик.
– Ты гонишь, – сказал Протасов, оборачиваясь к Атасову: – Слышь, Саня? Пока мы, можно сказать, зону хавали, женщины, понимаешь, на весенне-летнюю форму одежды перешли! Возбуждает, в натуре.
– Это точно, – согласился Атасов, швыряя окурок в большую тротуарную урну.
– Трехочковый, – сказал Протасов.
Ребята, шевелитесь, – сказал похожий на старого толстого гнома мужчина, который шагал впереди. Троица знала о нем лишь то, что его фамилия Бриллиант, и он то ли адвокат, то ли юрисконсульт из ближайшего окружения Артема Поришайло. Именно Бриллиант вытащил всю компанию из камеры, и пока Протасов болтал о женщинах, Атасов пытался сообразить: стоит ли радоваться такому чуду? Как там сказано в Библии? Бойтесь данайцев, дары приносящих, верно?[55]
