Андрей Молчанов - Канарский вариант
– Две шашки…
– Очень хорошо! А что плохо: неизвестно, кто там вертится на периферии всех наших дел. Сегодня эти деятели на руку нам сыграли, но вот что завтра… - Он осекся, пронзительно взглянув на Игоря. - Э, - присвистнул задумчиво, - а не по наши ли это души и головы?.. Ты в Москву звонил? Вообще… кому-нибудь?
– Соломону только… Но он…
– Ага, ты его очень хорошо знаешь!
– Достаточно.
– Да? Тогда получите сюрприз: помнишь акварель неясного философского содержания и - срок за нее?
– Ну.
– Он тебя и заложил. Твой друг Соломон. Я уж помолчу о своих с ним вербовочных контактах…
– О как! - на выдохе воскликнул дед. - Чего ж раньше молчал?
– Профессия такая, - ответил Одинцов. - А ты?.. - Перевел взгляд на Вову. - Звонил ведь…
– Кишке своей ненаглядной, - подтвердил старик.
– Ну, если вычислили нас, то дело хреново, - заключил контрразведчик. - Тогда спешно выращиваем на затылках глаза. И сегодня же ночью назначаем дежурного. Окна - занавесить!
– Да ладно вам, - отмахнулся старик. - Та публика не стоит рублика. Взвесь придонная! С двух метров из-за укрытия и всего-то вскользь макаронников зацепила, по случаю…
– По случаю и яхта сегодня на небеса взлетела, папа, - молвил сын Игорь. - Случай случаю рознь.
– Кстати! - глубокомысленно поджал губы Василий. - Мы совершенно забыли о жертве разборки…
– Какой еще жертве? - подозрительно покосился на него Одинцов.
– О пострадавшем мирном прохожем, как пишут в газетах, - пояснил Вася, доставая из пакета за хвост дохлого тунца. - Дело-то к ужину. Или сходим на халяву к итальянцам?
– Мы люди гордые, - сказал Одинцов. - И воспитанные. Это они без приглашения любят…
– Насколько я знаю чека, - заявил старик, - вы тоже не очень-то щепетильные черти. В плане всяких там разных визитов. К приличным людям. Но то, что у советских - собственная гордость, это ты точно! Я и с немцами тогда… строго! Потрошим хека!
ВОЛОДИН
На следующее утро в заданном квадрате Атлантики мы встретились с четырьмя невооруженными пиратами, приплывшими на катере под прежним руководством косматого голубоглазого брюнета, встретившего нас хотя и кривоватой, но в общем-то достаточно благожелательной ухмылочкой.
– Рональд, - представился он, поочередно вручив для пожатия свою крепкую, мясистую ручку.
Далее прошло мирное производственное совещание.
Англо-итальянский экипаж предусмотрительно взял в плавание десять запасных баллонов с воздухом, так что нырять мы могли до потери пульса. Однако рациональным представилось первое одиночное погружение в целях поверхностного осмотра наверняка вдрызг развороченной взрывом субмарины.
Беззастенчиво выдернув из-под рук одного из пловцов мягонькую, новенькую маску с широким стеклом, я напялил на себя гидрокостюм, плюхнувшись спиной в воду.
Привычная первая боль в ушах, «продув», взгляд на уползающую стрелку глубиномера, неуклонно темнеющая синь воды и наконец - прорыв ко дну - неожиданно светлому, будто впитавшему в свой песочный настил трудно пробивающееся в глубину солнце.
Взрыв не просто разворотил нос лодки, но и на фут выпростал из грунта ее увязший корпус, благодаря чему, доплыв до знакомой прорехи и тщательно осмотрев ее, я уяснил природу ее возникновения. Это, несомненно, была разъехавшаяся метина, оставленная глубинной бомбой.
Из данного резюме следовал неутешительный вывод: пробраться в сортир с сокровищами будет непросто; поврежденный отсек наверняка задраен, а если кремальера люка заклинена, как сваркой, неизбежной коррозией, то попотеть придется изрядно.
Обогнув затопленную яхту, лежавшую рядом с субмариной, я вернулся к носу лодки. Включив мощный фонарь, также позаимствованный у противника, ставшего временным партнером, просунулся в зев носового отсека, едва не пропоров костюм о корявые выступы торчащих во все стороны листов разъехавшейся от взрыва обшивки.
Взору моему предстала мрачнейшая узкая пещера с металлическими сводами, сплошь устланными плотно подогнанными друг к другу герметизирующими трубами электропроводки и систем пневматики.
В свете фонаря темным снегом пушилась липкая мерзкая взвесь.
Только тут до меня дошло, что я нахожусь в большом подводном морге, хотя, ощупывая ластами пол бывшего прохода, не наткнулся еще ни на чьи останки - резина цепляла лишь вязкую илистую массу.
Я уже подбирался к центропосту, когда контрольный щелчок возвестил о необходимости возвращения на поверхность.
Осторожно, дабы не зацепиться за какую-нибудь опасную железяку, я развернулся корпусом в узком тоннельчике, двинувшись обратно, к мутненько высветленной дыре выхода.
Подъем на катер прошел без приключений. Всплытие также показало, что никаких подлянок на водной поверхности не ожидается: папаня по-немецки объяснял что-то косматому разбойнику, весьма благосклонно и уважительно ему кивающему.
Видимо, велось повествование о похождениях моего родителя, отмеченных сроком полувековой давности.
Отдышавшись, я доложил обо всем увиденном.
– То есть, - рассудил папа, - отсеки до центропоста не задраены, но вода в них застоялая, так?
– Да, течь в прогнившей обшивке, - подтвердил я. - Но появилась она уже «после того», как говорится. Все шло в три этапа: «слезы», потом фильтрация, а после - неукротимое струение. Термины, тебе хорошо знакомые.
– А там, где сортир, течь была «до того»? - уточнил отец.
– Наверняка. Еще в период памятного тебе боя.
– Вы всплывали через кормовой торпедный аппарат? - спросил косматый отца.
– Да, благослави его Господь…
– Значит, задраенные отсеки надо ожидать за центропостом?
– Значит.
– Мы их раздраим?
– Вода - та же сварка, - сказал я. - Едва ли. Нужна взрывчатка. Косматый задумался. Потом, пожевав губами, молвил:
– Динамит, его мать, мы достанем…
Тем временем в глубину устремился один из работничков господ Оселли.
В пучине он пробыл недолго.
В его докладе косматому начальнику прозвучала следующая реплика: мол, коли уж эти русские - профессионалы, то пусть и копаются во всей этой жути…
От своего посещения погибшей субмарины парень, чувствовалось, вынес впечатления глубоко и бесповоротно отрицательные и повторить визит в недра затопленного крейсера ни малейшего желания не испытывал.
Его было нетрудно понять: одно дело - порхать в голубенькой водичке беспечной бабочкой, любуясь на рыбок, иное - вползать в изъеденное коррозией чрево подлодки, наполненное растворенными телами мертвецов, слышавшее их предсмертные стоны, впитавшее весь ужас и первобытный страх запертых в душной стали, трещавшей под напором пучины, людей, чья смерть знаменовалась кошмарнейшей из могил…
Косматый, хотя и без энтузиазма, но согласился с доводами коллеги, кто, сопровождая свои слова выразительными жестами, порекомендовал ему самому ознакомиться с достопримечательностями немецкого крейсера.
Сославшись на отсутствие необходимых у его экипажа навыков, глава пиратов любезно предложил мне повторить погружение.
– Я возьму с собой ваш запасной акваланг, - сказал я с вопросительной интонацией.
– Ни в чем себе не отказывайте! Будьте как дома!
Достигнув со второй попытки центропоста, я испытал довольно-таки сильный стресс: ласт сразу же поднял своей длинной упругой плоскостью с мглистого пола зелено-черный человеческий череп.
Ухватившись за перископную стойку, я, остро жалея, что не надел перчаток, отчетливо различал в плотном и ярком свете галогенной лампы фонаря затянутые инеем белесых водорослей стены, кожухи укрепленных на них распределительных щитов, приборов и - вздымаемые резиновыми плавниками моих ласт серо-коричневые фаланги и позвоночники…
Здесь же валялись ровно обметанные склизлой илистой накипью огромные артиллерийские гильзы, от присутствия которых мне стало не по себе…
Тем более, присмотревшись к одной из гильз, я понял, что она не пуста: горловина ее была плотно закрыта. Значит, на лодочке таились какие-то взрывоопасные боеприпасы неизвестного назначения.
Оставив грозные находки в покое, я подплыл к двум раскрытым ящикам, стоявшим у стены.
Ящики были категорически и несомненно пусты.
Едва я осмотрел их, раздался контрольный щелчок, зовущий покинуть субмарину.
Этот щелчок, закономерный и равнодушный, я выслушал с содроганием, ибо теперь предстояло менять акваланг, а при смене его как ни ухитряйся, но водички глотнуть придется. И какой водички! Ладно бы морской, а то ведь здешней, наполненной гнилостными миазмами…
Ну нет!
Экономя запас воздуха, я проплыл в следующий за центропостом отсек, с некоторым даже облегчением наткнувшись на глухую переборку.
Осмотр запорного устройства подтвердил папину правоту: раздраить отсек способен был исключительно динамит или же его аналоги.
