Сергей Майоров - Отказной материал
— Ваше здоровье!
Пустой бокал, звякнув, занял свое место на столе. Костя подвинул пепельницу ближе, поискал свои сигареты, вспомнил, что оставил их в куртке, и закурил хозяйский «Кэмел».
— Тебе все это только кажется. А насчет того, приятно мне это слушать или нет, можешь не беспокоиться. Я не девушка, комплименты мне можно не говорить. Да и ничего принципиально нового ты пока не сказала.
— Скажи, тебе твоя работа нравится? Тебя в ней все устраивает?
— Если б она мне не нравилась, я бы давно ее поменял. Что же касается того, что устраивает… Да, я многое хотел бы изменить, но это отдельный и долгий разговор. Думаю, любой человек хотел бы что-то изменить в своей работе, но надо принимать все таким, как есть. Это пусть политики спорят о том, что надо сделать на благо народа: еще поднять цены или, например, развалить пожарную службу, как развалили КГБ. А я играю по тем правилам, которые есть. Не я их придумал, не мне их и ломать.
— А тебя не смущает, что вас сейчас не ругает только ленивый?
— Противно, конечно, но пусть ругают. Они ведь все равно ничего в этом не понимают. Почему-то никто не приходит на завод и не начинает объяснять токарю, как ему надо точить деталь. А в нашей работе все чувствуют себя специалистами, все знают, как и что надо делать. Для того чтобы судить ребят, которые берут штурмом самолет с террористами, надо хотя бы один раз поучаствовать в этом самому… Надо поговорить со старушкой, у которой отобрали в подъезде всю ее пенсию, или посмотреть в глаза матери, у которой изнасиловали семилетнюю дочку. А вот потом уже кричать о том, много или мало прав дано милиции и нужна ли нам смертная казнь. Так что пусть ругают.
— То есть тебе достаточно того, что ты сам считаешь себя правым?
— А что в этом плохого? Да, у меня грязная работа, но общество пока не научилось обходиться без нее.
— А тебе не хочется хотя бы иногда иметь нормальные выходные, нормальный рабочий день, на работе общаться с нормальными людьми, а не с бомжами и алкоголиками и ехать домой в своей машине, а не в пере полненном автобусе? Тебе не кажется, что тот, кто хорошо работает, должен и хорошо зарабатывать?
Костя усмехнулся:
— Конечно, кажется! И кажется, и хочется. Человеку всегда хочется больше, чем у него есть. Но не в одних ведь деньгах дело, согласись! Хотя, конечно, они делают жизнь приятной. Могу тебя твердо заверить, что, когда мне станет по-настоящему не хватать всего того, что ты сейчас перечислила, я сразу же сменю работу. Кстати, алкоголиков и бомжей у нас не так уж и много проходит, гораздо больше очень приятных людей… Я имею в виду — чисто внешне. А что не следователь Знаменский, а обыкновенный бандит — герой нашего времени, так и черт с ним. Каждый делает свое дело. Я вот ничего другого делать не умею.
— Не понимаю… — задумчиво проговорила Вика. — Ты же умный мужик. Люди стремятся к деньгам, к славе, популярности… А ты? Чего ты хочешь добиться? Поймать последнего жулика и пожать ему руку, как Хрущев обещал? Неужели так приятно людей сажать? Или по крышам с пистолетом бегать?
— Сажать, кстати, иногда действительно приятно. Особенно когда знаешь, что эта сволочь хоть какое-то время не будет людям мешать, а будет в зоне загибаться. А по крышам бегать, знаешь ли, не доводилось, но, думаю, ничего приятного в этом нет. Тем более я высоты с детства боюсь.
— Перестань паясничать. — Вика поморщилась, потом кивнула на бутылку. — Наливай… Объясни мне, почему тебя так волнует, будет какая-нибудь сволочь мешать людям или будет в тюрьме сидеть?
— Не знаю. — Костя поднял стакан, посмотрел на Вику сквозь гнутое стекло. — Не знаю… Один мой знакомый, он на пенсии сейчас, любил говорить, что опер — не профессия, а диагноз. Может, он в чем-то прав? Одному судьбой дано быть кинозвездой, другому — сантехником. Да и жизнь так устроена: один все время должен воровать и убегать, а другой — ловить и догонять. Первые не могут жить без вторых, и наоборот.
Костя допил вино, поставил стакан и посмотрел на опустевшую тарелку. Даже не заметил, как все съел.
— Давай прекратим этот ненужный спор.
Если уж тебе так хочется поругаться, так давай поговорим о твоей профессии — там тоже много интересного можно найти. Только я, честно говоря, не хочу, мне и на работе ругани хватает. Ты мне все равно ничего не докажешь, я твои доводы и раньше слышал, но увольняться и идти торговать водкой пока не собираюсь. И, думаю, никогда не соберусь.
Взяв со столика пачку сигарет. Костя встал, прошелся по комнате, глядя себе под ноги, и остановился у окна. Закурил. Некоторое время они молчали, потом Ковалев, разглядывая тлеющий кончик сигареты, заговорил опять:
— Действительно, нас сейчас не ругает только самый ленивый или самый занятый.
Ругают, забывая о том, что борьба с преступностью — дело всего общества, а не только одной милиции. Пусть это звучит громко, но это действительно так. А общество от этой самой борьбы отстранилось, в лучшем случае просто наблюдает со стороны. Один политик в прошлом адвокат, сказал, что какого-либо особого всплеска преступности, в том числе и организованной, у нас нет, а есть просто новые формы взаимоотношений между «новыми русскими». В таком случае прав был другой человек, который сказал: чем больше я узнаю новых русских, тем больше мне нравятся алкоголики. Во всех нормальных странах в ответ на рост преступности следует ужесточение уголовного законодательства. У нас — все наоборот. Так называемая гуманизания перешла все мыслимые границы. Грабителя отпускают до суда под залог в смехотворную сумму пять миллионов рублей, а через пару месяцев этот залог ему вообще возвращают в связи с «тяжелым материальным положением», хотя суд состоится не раньше чем через полгода. Торговец наркотиками на суде получает шесть месяцев тюремного заключения и выходит на свободу И прямо из зала суда, потому что эти шесть месяцев он уже успел отсидеть на предварительном следствии. Разбойники и вымогатели получают условные сроки, а судья, радостно хихикая, говорит, что гордится тем, как много преступников он освободил, и уверяет всех, Н что те три-четыре месяца, которые эти «мальчики» отсидели в следственном изоляторе, И стали для них хорошим уроком на всю жизнь. По-твоему, это нормально? К этому следовало стремиться?
— Ты смотришь со своей колокольни, — поморщилась Вика. — Не все так мрачно, как ты говоришь.
— Возможно, — кивнул Костя. — Но каждый, кто сидит на колокольне, считает, что именно его — самая высокая. Каждый делает свое дело. Я не разбираюсь в политике, искусстве, почти ничего не смыслю в бизнесе, но свое дело знаю и делать его умею. Поэтому меня гораздо больше волнует то, что обычные люди не могут вечером спокойно пройти по улице, а не то, что у нас появилась очередная новая политическая партия с очередной гениальной программой.
— А по-другому ты не можешь?
— По-другому — что?
— Не волноваться за то, кому как по улицам ходится?
— Нет. Не могу.
Утром Ковалев проснулся за несколько секунд до того, как должен был зазвенеть будильник, и успел выключить его, чтобы не разбудить Вику. Она спала, уткнувшись в его плечо и раскидав волосы по подушке. Костя осторожно откинул одеяло, встал и прошел на кухню.
Пока нагревался чайник, Костя успел принять душ. Скопившееся за последнее время напряжение ушло, он чувствовал себя легким и бодрым, появилось даже какое-то умиротворение, и он впервые после происшествия с Катей подумал о том, чем займется тогда, когда завершится последний этап этой истории.
— Ты не опаздываешь?
Вика вошла на кухню неслышно и теперь стояла возле холодильника, кутаясь в легкий халат. Возраст брал свое, и, поднявшись с кровати, она выглядела далеко не так привлекательно, как вчера вечером, но Костя посмотрел на ее лицо с нежностью и благодарностью.
— Вообще-то опаздываю. Мне сегодня к восьми нужно, но меня об этом все равно никто не предупреждал, так что обойдутся.
— А как же старушки, которых ты защищаешь?
— Они еще спят.
— Хочешь — возьми машину. Мне она до вечера все равно не понадобится, а ты в обед пригонишь.
Предложение было заманчивым, но, подумав, Костя отрицательно покачал головой.
— Не надо. Да и все равно у меня ведь ни прав нет, ни доверенности твоей.
— А ты гаишникам удостоверение покажешь, если они тебя остановят. Капитан ты или кто?
— Капитан. Тебе кофе дать?
— Налей немного.
Завтрак был недолгим. Пока Ковалев торопливо ел бутерброды, Вика мелкими глотками пила свой кофе и тоскливо смотрела в окно.
— Послушай, капитан, мы еще увидимся или ты попрощаешься и дорогу забудешь?
— Не забуду. У меня твоя визитка осталась.
— Господи, я-то думала, ты мне приятное что-нибудь скажешь! Неужели тебя не учили хотя бы иногда комплименты говорить? Или ты весь словарный запас на своих арестованных тратишь?
— Гм… Ну они тоже ведь люди! Да и потом, если не я, то кто им слово доброе
