Сергей Майоров - Отказной материал
Обсудив планы проведения рейдов и субботника, коллеги расстались. Якименко поехал в отделение, Ковалев тоже начал собираться домой. Погода резко испортилась. Тяжелые тучи полностью закрыли солнце, поднялся ветер, и вскоре началась гроза. Закрыв окно, Ковалев смотрел, как косые струи дождя заливают двор и посеревшее угрюмое небо разрывают всполохи молний, и представлял Диму, поспешно улепетывающего с дачи. Потом Костя вспомнил вчерашние события и поспешно закурил. Он чувствовал себя постаревшим на добрый десяток лет, и где-то в глубине души барахталась предательская мысль о том, что долго в таком режиме не выдержать…
Постепенно грозовые тучи отползли в сторону северных окраин. Выждав еще немного, Костя вышел на улицу. Трамвайное движение по какой-то причине было закрыто, и, флегматично выругавшись по этому поводу, Ковалев отправился к расположенной тремя кварталами дальше автобусной остановке.
На автобус он не попал. Выйдя на проспект, Ковалев сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился перед витриной обувного магазина, решая, что ему больше необходимо на предстоящее лето: кроссовки или легкие туфли. Позади Ковалева к тротуару прижалась автомашина, процокали по асфальту каблучки и послышался слегка насмешливый женский голос:
— Здравствуйте, господин комиссар!
Голос был знакомый, но в первый момент Костя растерялся и, только рассмотрев отражение женщины в стекле витрины, медленно развернулся и ответил:
— Добрый вечер. Вика!
Ей было двадцать девять лет, но выглядела она значительно моложе. Среднего роста, одетая дорого, но не броско, с минимумом косметики, с волосами цвета спелой пшеницы и насмешливыми зелеными глазами, она буквально излучала здоровье, независимость и благополучие. Бывшая однокурсница по Юридическому институту и бывшая хорошая подруга его жены; в последний раз они виделись года два назад.
Слегка склонив голову набок. Вика остановилась в метре от Ковалева, пристально рассматривая его.
— Решаешь, покупать магазин или нет?
— Я его продаю, — вздохнул Костя. — Думаю, какие ботинки на память оставить.
Вика хмыкнула, кивнула в сторону машины и протянула связку ключей.
— Надеюсь, ты не на работе и не очень спешишь? Проводишь меня?
— А если я машину разобью?
— Ничего, переживу.
Причин отказываться не было, и Костя взял ключи. У Вики был «фольксваген-гольф» цвета морской волны. В салоне пахло дорогими духами и ароматным табаком, негромко играла спокойная музыка, да и вообще было очень приятно оказаться после сырой холодной улицы в уютном кресле за рулем хорошей машины. Возле рычага переключения передач лежала стопка визитных карточек, перехваченных бумажной лентой. Ковалев вытащил верхнюю и прочитал текст, выведенный золотом по бледно-голубому фону: «Забелина Виктория Аркадьевна. Журналист». Вместо домашнего и рабочего номеров телефона был указан только номер пейджера.
— А где ты работаешь? — спросил Костя, переворачивая карточку другой стороной.
— В свободном поиске. Где возьмутся напечатать, для тех и пишу.
— И на какие темы?
— Господи, да на разные! Городская жизнь, политика, искусство, преступность… Как живешь-то?
— По-старому.
— Все там же работаешь?
— Нет, уволили за пьянку и развратные оргии.
— За это у вас не увольняют. Из нашей группы ты один в ментовке остался. Даже Слава Баранов уволился, крутится сейчас на квартирах и хочет агентство свое открывать. Ты вообще-то видишься с кем-нибудь?
— Редко.
— Юльку Вознякову помнишь? Светленькая такая была. Месяц назад пропала без вести. Тоже бизнесом занималась, у нее с бандитами какая-то заморочка вышла. А Коля Воскресенский за убийство сидит.
— Да, я слышал, что он жену свою зарезал. Но ему, по-моему, немного дали?
— Пять лет. Ничего себе немного! Ты бы хоть на суд пришел, там почти все наши были… Так где ты сейчас, в отделении?
— В районном управлении.
— Не надоело жуликов ловить?
— Надоело.
— Да, разговорчивым тебя никак не назовешь! Останови, пожалуйста, на углу, мне в магазин надо заскочить.
Ковалев затормозил около ярко освещенного входа в продовольственный магазин. В торговом зале Вика быстро закидала корзинку разноцветными пакетами и банками, рассчиталась несколькими крупными купюрами и энергично перегрузила покупки на заднее сиденье «фольксвагена».
— Все, можно ехать!
Доехали быстро. Машину оставили на охраняемой стоянке за домом. Когда вышли за шлагбаум, опять пошел сильный дождь, и им пришлось пробежаться до подъезда.
— Бери тапочки и проходи в комнату, а я сейчас, — проговорила Вика, запирая металлическую входную дверь и убегая на кухню.
Ковалев снял ботинки, повесил куртку на вешалку. На спине за пояс у него был заткнут пистолет, пристегнутый к брючному ремню специальным кожаным шнуром. Костя поправил оружие, повертелся перед зеркалом и, убедившись, что свободная рубашка немного прикрывает пластмассовую рукоять, прошел в комнату и уселся на диван. Качество мебели и количество всевозможной бытовой техники говорили о достатке хозяйки, а сочетание цветов, подборка книг на полке и несколько неброских гравюр на стенах — о ее вкусе. Тем не менее в комнате не хватало чего-то неосязаемого, но необходимого для того, чтобы понятие «свой дом» стало полноценным, и, еще раз окинув взглядом обстановку, Костя подумал, что Вика проводит здесь не так уж много времени, и выставленные напоказ символы материального благополучия, пожалуй, всего лишь символы, отнюдь не свидетельствующие о личном счастье.
— Включи музыку или видик, — посоветовала Вика, проскочив через гостиную в спальню.
Ковалев присел перед телевизионной тумбочкой и выбрал кассету с записью старой французской комедии, лет десять назад с шумом прошедшей по кинотеатрам единого тогда Союза. Начало фильма отсутствовало, но Костя помнил его и, снова усевшись на мягкий диван, стал с интересом следить за приключениями двух мужиков, отправившихся в Мексику на поиски пропавшей девушки, которую каждый из них считал своей дочерью. Дверь в спальню оставалась немного приоткрытой, и, покосившись в ту сторону, Костя разглядел угол широкой кровати, зеркало трельяжа и Вику, поправлявшую платье перед этим зеркалом. Вечер явно обещал закончиться приятно и для последних дней неожиданно, но Костю это не обрадовало. Точнее, он отнесся к этому довольно равнодушно, лишь механически отметив, что перемена обстановки и новые ощущения помогут справиться с усталостью. В глубине души шевельнулась мысль, что нечего ему делать в чужой квартире рядом с чужой женщиной, и надо бы встать и уйти. Мысль шевельнулась и пропала — слишком хорошо было сидеть в спокойной обстановке, на удобном диване и смотреть интересный фильм. «В конце концов, уйти сейчас будет просто невежливо», — подумал Ковалев и посмотрел на темное окно.
Вика надела домашнее платье из легкой переливающейся материи, выскочила на, кухню и вернулась с маленьким столиком на колесиках. Тревоги и заботы последних дней дрогнули и отошли назад, дав Ковалеву так необходимую ему передышку, пусть даже совсем короткую. Комната как будто стала больше и уютнее, свет — мягче и интимнее, доведенные до кондиции в микроволновой —печи синтетические полуфабрикаты показались аппетитными и незнакомыми. Вика выставила на столик бутылку легкого испанского вина. Костя редко пил вино, предпочитая более крепкие напитки или пиво, но этикетка выглядела соблазнительно, и он с удовольствием осушил бокал, произнеся банальное: «За встречу!»
— У тебя очень грустные глаза. Грустные и какие-то… затравленные, что ли, — неожиданно сказала Вика, откладывая вилку в сторону и пультом дистанционного управления убавляя звук телевизора. — У тебя что-то случилось?
— У меня каждый день что-то случается, — невнятно пробормотал Ковалев, отводя взгляд в сторону. — Такая уж работа.
— Нет, с работой это не связано. — Вика покачала головой. — По крайней мере напрямую. От тебя словно исходит какое-то напряжение. Я это еще в машине почувствовала. Как будто ты все время ждешь нападения… или какого-то подвоха со стороны собеседника.
Вика подцепила вилкой кусок мяса, но положила его обратно на тарелку. Потом заговорила медленно, обдумывая каждое слово:
— Ту очень здорово изменился. По крайней мере внешне. Не знаю, что у тебя сейчас на душе, но, полагаю, там тоже все по-другому, Знаешь, такое ощущение, что ты дерешься один против всех. Устал уже, и бой этот тебе никогда не выиграть, но все равно стоишь и машешь руками, стараясь хоть кого-нибудь свалить… Извини, тебе, наверное, неприятно все это слушать?
Костя взял бутылку. Очень медленно, не поднимая глаз, вытащил пробку и налил вино в бокалы.
— Ваше здоровье!
Пустой бокал, звякнув, занял свое место на столе. Костя подвинул пепельницу ближе, поискал свои сигареты, вспомнил, что оставил их в куртке, и закурил хозяйский «Кэмел».
