Владимир Колычев - Порочное место
– Мой муж?! Ваше убийство?! – искренне, как могло показаться, возмутилась она. – Вы же говорили, что это я заказала ваше убийство!
– Извините, накладочка вышла. Надо было сразу догадаться, что ваш муж знал о вашем прошлом. Но вы неплохо играли, Наташа, и я вам поверил. Хотя должен был понять, что без участия мужа вы не смогли бы купить и достроить свой притон. И я этого до конца не понял, и Остроглазов поплатился. Он-то думал, что ваш Миша ничего не знает. А Миша был в курсе, да, Миша?
– Ты хоть сам знаешь, что говоришь, подполковник? – прорычал Муравлев. – Развели здесь ментовской беспредел! Думаешь, это тебе сойдет с рук? У меня такие связи, что тебе и не снилось!
– Ахтубова взяли. Он во всем признался.
Муравлев глянул на Кручу как злой, но загнанный в угол волк и, стиснув зубы, уронил голову на пол. Он лежал на животе со скованными за спиной руками, и ему приходилось выгибать шею, чтобы смотреть на главного виновника собственных унижений.
– Зачем ты заказал меня, Михаил Александрович? – со снисхождением победителя спросил Круча.
– Да пошел ты! – отвернув от него голову, в бессильном отчаянии буркнул Муравлев.
– Понял, что рано или поздно я вычислю твою Наташу?
И ведь прав был Муравлев. Если бы киллер не промазал, Степан бы навсегда выбыл из игры. И никто бы никогда не узнал, зачем Наташа посещала притон под Зеленоградом. Ну, захотелось женщине розовой любви, что здесь такого? Да и о самом посещении никто бы не узнал – ведь Круча помог Наташе избежать объяснения с милицией, вывел ее из-под удара, зато сам попал под раздачу.
– Это ты ничего не понял, мент, – подал голос Муравлев.
Он так и продолжал лежать голышом. Фигура у него ладная, спортивная, но смотреть на нее никакого желания не было. И все-таки Круча не давал команду прикрыть срам. Дело в том, что в костюме Адама современный мужчина чувствует себя более беззащитным, чем в одежде, потому и гонор угасает быстрее. И показания такой человек соглашается давать гораздо охотней…
– А что я должен понять? Может, объяснишь?
– Может, и объясню. Только одеться дай.
– Смотри, Михаил Александрович, положение у тебя безнадежное.
– Да я это уже понял, – смиренно вздохнул Муравлев.
С него сняли стальные браслеты, надели халат, свели руки вперед и снова их окольцевали.
Круча мог бы отвезти его в отдел, но дорога не близкая, арестант мог собраться с мыслями, выстроить линию защиту. Нет, надо работать с ним, пока он в смятении, подавлен и безоружен.
Муравлева отвели в его собственный кабинет, но за рабочий стол сел Круча. Наташей же в другой комнате занялся Шульгин.
– Плохого ты киллера нанял, Миша, – с язвительной насмешкой сказал Степан Степанович. – Под водой плавать научился, а стрелять – нет. Но главная его промашка в другом. С женщиной он познакомился, а жениться на ней не стал. Вот она его и сдала… А ты молодец, ты на своей женщине женился, и она тебя не сдала. Это я про Наташу. Она же знала, кто убил Остроглазова?
– Ты Наташу не тронь, она к этому козлу никакого отношения не имеет.
– А кто имеет?
– Да ты сначала послушай меня, начальник! Эта гнида на святом спекулировала! Если бы к твоей жене подошли, если бы ее шантажировать начали?
– Так, давай оставим в покое мою жену, – поморщился Круча. – Сейчас разговор о тебе и о твоей жене… Чем Остроглазов шантажировал твою жену?
– Ты сам знаешь чем, – опустил глаза Муравлев.
– Сколько он просил за молчание?
– Пятьдесят тысяч евро.
– Наташа согласилась?
– Да.
– И ты решил убрать Остроглазова?
– Да, решил. Заказать его решил. Но не успел.
– Сам все сделал?
– Совершенно верно… Он же, падла, сам меня провоцировал! – зло скривился Муравлев. – Стоял на берегу, в телефон свой поганый пялился. Как будто знал, что я за ним наблюдаю. Ну, я не выдержал.
– Поднялся на чердак дома, взял молоток…
– Взял.
– Дождался, когда уедут Ковальские, и нанес удар?
– Ну, не то чтобы дожидался. Леня на жену кричал, я проснулся. Честное слово, не хотел я подставлять Леню, просто так вышло…
– Да, и молоток не хотел ему подбрасывать?
Муравлев еще ниже опустил голову.
– Где ты стоял, когда Ковальский ходил к машине?
– Во дворе я стоял. С молотком… Я думал, они с Элкой затихли, думал, спать легли, смотрю, а они выходят… Нет, если бы Вадим тогда ушел, я бы его догонять не стал. А он не уходил. Как будто нарочно ждал, когда я к нему подойду. И я подошел. А он стоит. Ну, хотя бы обернулся, гад!
Муравлев обхватил руками голову и простонал в отчаянии.
– Мог бы просто выбросить молоток, – произнес Круча. – Но ты, Миша, хитрый жук, решил Ковальского подставить…
– Да нет, я тогда об этом не думал. Просто молоток в руке остался. В комнату к себе поднялся, смотрю, а молоток в руке… Это я уже потом сообразил, что с ним делать…
– А почему Ковальскому его подбросил, а не Костину?
– Куда бы я его подбросил? К нему в комнату? Опасно. А во дворе выбросить нельзя, так ведь и на меня подумать могли. А если Ковальскому подбросить, то ни на кого больше не подумаешь…
– Кто молоток подбрасывал?
– Ну, были у меня люди.
– Значит, Остроглазов стоял на пристани, смотрел в телефон, а ты его ударил…
– Ну да, собирался ударить. И не мог не ударить, – с ожесточением сказал Муравлев. – Он не просто в телефон смотрел, он фотографии моей жены рассматривал… В общем, я не сдержался.
– А телефон куда делся?
– Телефон я у него забрал. Нет телефона, ничего от него не осталось…
– Остроглазов умер не сразу.
– Ну да, побарахтался немного… На спину перевернулся и затих. Не человек, а мразь, таких давить надо!
– Я так понимаю, жене ты не сказал, что заказал меня?
– Нет, не сказал. Зачем ей знать? Она у меня не кровожадная…
– Не кровожадная, но знала, что ты Остроглазова убил.
– Знала… То есть не знала, – спохватился Муравлев.
– Так знала или нет?
– Не надо ей соучастие шить! Я все на себя беру!
– Ну а все-таки, не для протокола?
– Знала, конечно… Поэтому рассказала мне, что ты ее у Машки застукал. Ну, я меры принял… Не надо Наташу закрывать, начальник. Не при делах она.
– Я так понимаю, что про притон под Зеленоградом ты знал?
– Правильно понимаешь.
– Почему тогда не прикрыл эту лавочку?
– Зачем прикрывать то, что я сам разрешил?
– Зачем разрешил?
– Натура у Наташки такая, порочная… Я с самого начала знал, кто она такая. Я ее на ночь заказал, а оказалось, что на всю жизнь. Влюбился как проклятый. Думал, она за ум возьмется… Нет, она не изменяла мне. Не изменяла, но призналась, что ее на приключения тянет. Сама призналась, честно призналась. Натура у нее такая, на разврат тянет… Ну, мы нашли выход. Ей разврат нужен, она его получила. Сама она под клиента не ложилась, других подкладывала, и этого ей хватало…
– Это не просто разврат, это извращение.
– Может быть.
– И ты это терпел? – мрачно усмехнулся Круча.
– Думаешь, мне это нравилось? Нет, не нравилось. А что делать? Люблю я Наташку! Люблю! Знаешь, когда бабу любишь по-настоящему, все ей можешь простить! – безумными глазами смотрел на него Муравлев. – И все сделаешь для того, чтобы она тебя любила!
– Ты это уже сделал, Миша. Ты все для этого сделал. Но боюсь, лирика тебе не поможет.
– Я понимаю.
– Ну, если понимаешь, давай обо всем с самого начала.
Надо было составить протокол допроса, а это работа долгая и нудная, но справиться с ней не трудно, если, конечно, преступник не идет в отказ.
* * *Подполковник Круча был настроен на философский лад.
– Такая вот история, Дима. Ориентация у меня нормальная, жене я не изменяю, примерный семьянин, а мог стать жертвой извращенной любви. Хорошо, что Нептун – бог моря, а не разврата, может, он и отвел от меня гарпунную стрелу.
– Да уж, повезло нам, Степан Степаныч, – улыбнулся Шульгин. – А то как бы мы тут без вас жили?
– Это уже другой вопрос, Дима. И я обязательно над ним подумаю. Тут дело в другом… Есть бабы, которые не могут без жить без базара, а есть, которым без панели жизнь не мила. Муравлева из последних. А муж ее терпит. Как это объяснить, а?
– Извращенная любовь?
– Вот и я о том же… Даже притон открыл, чтобы жене угодить.
– Ну да, он ей угодил, с этим не поспоришь. Но так он и о себе не забыл. Жена притон содержала, а он услугами ее проституток пользовался.
– Да? – удивленно посмотрел на Диму начальник. – Как-то я упустил этот момент.
– А я нет, мне Муравлева рассказала.
– И что, она против этого не возражала?
– А как она могла возражать, если сама ничуть не лучше.
– Интересная семейка.
– Одна сатана.
– Значит, Муравлев помогал жене в ее нелегком деле не только деньгами…
– Ага, товароведом у нее работал, товар принимал, пробу с него снимал…
– Ну что ж, теперь с баланды пробу снимать будет… Он в тюрьме, жена на воле. Надо было бы пристегнуть ее за компанию.
