Владимир Колычев - Порочное место
– Разговор о том, что главной мадам в «Красном фонаре» была Мария Викторовна Субботина, ваша подруга и компаньонка. А строительство здания финансировали вы.
– О чем это вы?
– О том, что в этот проект вы, Наталья Борисовна, вложили большие деньги. Я так понимаю, до полутора миллиона долларов. Интересно, что думает по этому поводу ваш муж?
– Вы меня шантажируете.
– Шантаж существует для того, чтобы к чему-то принудить. Я вас к чему принуждаю?
– Вы сами это знаете.
– Да, но я хочу услышать это от вас.
– Хорошо, я признаюсь, что финансировала строительство дома, о котором вы говорите. Только не говорите об этом моему мужу.
– Почему?
– Потому что он меня убьет!
– Вы хотите сказать, что ваш муж не знает про этот дом?
– Знает…
– Тогда почему вы боитесь?
– Он же не знает, что там бордель!
– Странно все как-то, – недоверчиво пожал плечами Круча. – Ваш муж выделил вам огромную сумму денег и не знает, на что?
– Нет, он знает, что деньги пошли на дом, но не знает, что это за дом. Он рассматривает его как способ вложения денег… Я вам сейчас все объясню.
– Ну, попробуйте.
– Это все Снежана… То есть Маша. Она приехала ко мне, говорит, есть прекрасный вариант. Клиент у нее был, у него проблемы возникли, ему срочно нужно было уехать за границу, в общем, он свой недострой практически за бесценок отдавал. Я поговорила с мужем, он встретился с этим человеком, договорился с ним о цене. Вы говорите про полтора миллиона, а мы взяли этот дом всего за триста тысяч… Ну, вложили еще шестьсот-семьсот…
– Значит, вы купили дом и устроили там бордель?
– Нет, мы купили этот дом как недвижимость. Ну, и Машу туда поселили. Она же подсказала нам этот выгодный вариант. А Маша все испортила. Маша устроила в доме бордель…
– И ваш муж об этом не знает?
– Нет.
– И вы об этом узнали тоже случайно?
– Ну, в общем, да.
– Хорошо, зачем тогда вы оформили этот дом на Грушевскую?
Этот вопрос поставил Муравлеву в тупик. Что вовсе не удивительно, ведь она же врала с самого начала.
– Ну, это было решение моего мужа, – растерянно пробормотала она.
– Я могу спросить у него, с чем это связано? – саркастически усмехнулся Круча.
– Нет, не надо, пожалуйста! – Наташа умоляюще посмотрела на него.
– Почему?
– Вы же все ему расскажете.
– Что все? То, что вы задумали разместить бордель в этом доме с самого начала? Именно поэтому вы и оформили дом на подставное лицо, чтобы не пятнать свою репутацию. Нет, скорее репутацию своего мужа.
– Да, вы правы, моя репутация уже безнадежно испорчена, я опасалась за репутацию своего мужа. Потому что я очень его люблю. Потому что он бесконечно мне дорог.
– Если бы вы заботились о его репутации, вы бы, Наташа, не стали устраивать этот притон. Но вы его устроили. Потому что ваше прошлое не хочет отпускать вас. Потому что ваше прошлое хочет быть вашим настоящим. Ваше прошлое сильнее вас, Наташа.
– Да, вы опять правы…
Муравлева приложила указательные пальцы к пазухам носа, закрыла глаза, делая вид, будто пытается сдержать слезы отчаяния.
– Такова моя природа. Моя порочная природа… Можно было заняться проституцией. Тайком от мужа. Так, иногда, чтобы развлечься, нет, удовлетворить свою порочную потребность. Но это постыдно. Поэтому я нашла другой выход. Я организовала притон и этим дала выход своим порочным страстям. Только этим. До секса с клиентами я не опускалась. Хотела, да, но не опускалась…
– Это ваше право… Право, которое подпадает под статью Уголовного кодекса.
– Да, я знаю. Именно поэтому пришлось договариваться с Грушевской. Но вы же не полицию нравов представляете.
– Нет у нас полиции нравов. У нас есть криминальная милиция, вот ее-то я как раз и представляю. Но вы правы, как таковое ваше грязное белье меня не интересует. Меня интересует ваше отношение к Вадиму Остроглазову.
– К Вадиму Остроглазову?! А при чем здесь Вадим Остроглазов?
– При том, что Вадим Остроглазов знал о вашем прошлом.
– Он знал о моем прошлом? С чего это вы взяли? – не на шутку разволновалась Наташа. И тяжкая правда на нее давила, и взгляд, которым смотрел на нее Круча.
– Он знал Ирину Вислогузову.
– И что с того?
– Он знал ее еще тогда, когда вы, Наталья Борисовна, работали с ней на панели…
– Я работала на панели?! Так уж и быть! Да, я работала на панели…
– Вместе с Вислогузовой.
– Нет, я работала с Машей.
– Да, но в милиции вы отметились в одной компании с Вислогузовой.
– Да, я с ней работала. Только я не знала Вадима Остроглазова.
– И он вас никогда не фотографировал? Не заносил в свой домашний альбом?
Не было у Кручи фактов, но сыскное чутье и кое-какие факты подсказывали, что соседняя с Ириной папка в компьютере Остроглазова была заполнена фотографиями Муравлевой, Баулиной в девичестве. Он даже догадывался, куда Вадим их перенес. Только не понятно, зачем он удалил их из папки?
А если он их удалил, то, как оказалось, безвозвратно. Специалист, которому Степан Степанович поручил поработать с телефоном Субботиной, не смог вытащить из загробных глубин остроглазовского компьютера фотографии Наташи.
– Что вы такое говорите?
Взгляд у Муравлевой дернулся, от сильных душевных вибраций задрожал голос.
– Я говорю о фотографиях, которые были у Вадима Остроглазова в телефоне.
– В каком телефоне?
– Если точнее, в айфоне, который был при нем… Промашка вышла, Наташа. Телефон с фотографиями вы забрали, а про компьютер Остроглазова забыли. А там папочка осталась, датированная двадцатым июля две тысячи четвертого года. Помните этот день? Помните, что вас тогда звали Альбиной?
– Какая Альбина? О чем вы говорите? – Голос Наташи зазвенел от душевного перенапряжения.
Она как нельзя кстати перебила Кручу. Ведь, по логике вещей, он должен был сказать, что в найденной папке находились ее фотографии, но его лишили такой возможности. И это хорошо, ведь снимков-то у него нет. Есть только провокационная «пушка», на которую нужно взять Муравлеву.
– Какая Альбина?! А которая замуж удачно вышла! А которая притон под Зеленоградом организовала! Это не мои слова, это Ирина Вислогузова так сказала. Перед смертью… Напрасно вы, Наташа, Вислогузову заказали. Вы ее убили, а правда все равно всплыла наружу.
– Я ее заказала?! Вы в своем уме?
– А куда делась Маша Субботина?
– Никуда она не делась, она дома у себя…
– Где?
– В Отрадном, квартира у нее там. Ничего с ней не случилось.
– А могло что-то случиться?
– Нет, не могло… Я была путаной, но не киллером.
– Путаны и киллеры – из одной группы риска.
– И вы думаете, что я заказала Иру?
– Разговор сейчас идет о другом. Разговор сейчас о том, кто убил Остроглазова.
Не было у Кручи доказательств, которыми можно было привязать Муравлеву к гибели ее «боевой» подруги. К тому же, переключаясь с одного покойника на другого, он оставлял Наташу в подвешенном состоянии, что, конечно же, было ему на руку.
– И кто его убил? – с замиранием спросила Муравлева.
– Остроглазов шантажировал своего брата. Ему нужны были деньги на квартиру, Евгений Максимович пообещал ему выделить нужную сумму. Но ему этого было мало. Поэтому он обратился к вам, Наталья Борисовна. Я знаю, вы разговаривали с ним в день перед убийством, он показывал вам ваши фотографии… Вы же смогли построить целый особняк в обход мужа? Смогли. Почему бы вам не раскошелиться тысяч так на сто, чтобы ваш муж не узнал о ваших похождениях?
– Чепуха! – раскраснелась от волнения Наташа.
– Может, сто тысяч для вас и чепуха, но Вадиму Остроглазову было в самый раз. Вы согласились с его требованием, он успокоился. А ночью вы поднялись на чердак гостевого дома, взяли там молоток, спустились вниз, вышли к пруду и… – медленно, с расстановкой проговорил Круча.
– Вы хотите сказать, что это я убила Вадима? – ошалело вскрикнула Муравлева. Посетители кафе оборачивались на нее в недоумении, но она этого не замечала.
– Это говорю не я, об этом говорят факты.
– Какие факты?
– Да, это вы ударили Вадима Остроглазова по голове. Вы подошли к нему, попросили показать ему фотографии, он стал их искать в телефоне, а вы этим воспользовались. Он был занят своим телефоном, поэтому вы беспрепятственно ударили его сзади. И при этом забрали у него телефон.
– Вам надо лечиться!
– Я лечусь. И буду лечиться, пока не заживет рана… Ведь это вы, Наташа, наняли человека, который стрелял в меня. Вы засветились, Наташа, вы поняли, что рано или поздно я докопаюсь до истины, поэтому вы решили от меня избавиться. Кстати говоря, у вас это могло получиться.
– Кого я нанимала?! Никого я не нанимала! – Как это ни странно, но Муравлева вдруг ощутила моральное превосходство над собеседником. Казалось, она была готова принять версию с шантажом Остроглазова, но при этом напрочь отвергала свою причастность к покушению на Кручу. Она искренне была уверена в том, что не имеет к этому отношения, поэтому чувствовала себя вправе отвергнуть и прочие обвинения.
