Обрыв желаний - Владимир Григорьевич Колычев
Все бы ничего, но из пролома выбирался Шанин-старший, и Шелестов летел прямо на него. Полина остановилась, рупором приложила ко рту ладони и что есть мочи крикнула:
— Это он убил!
Услышал ее Шанин или нет, но Шелестова он схватил, прижал к земле. А сила в нем звериная.
Ролан чуть не упал, спускаясь под откос, не жалела себя и Полина.
— Шелестов это! Он Маркушина убил! — услышала она голос Чистякова.
— Да сам он!.. — мотнул головой Максим, пытаясь столкнуть с себя Шанина.
— И сына вашего столкнул! — приближаясь к нему, крикнула Полина.
— Да врут они все! — мотнул головой Шелестов.
— И вас хотел столкнуть! — продолжала она. — Жидким льдом камень обработал.
— Перчаток на тебе нет, — глядя на Шелестова, сказал Ролан. — А баллончик где-то в кустах валяется, с твоими пальчиками.
— И сторож подтвердит, как ты нас хотел с обрыва скинуть, — сказала Полина.
— Да я вытащить вас хотел!
Шанин стоял на одном колене, одной рукой прижимая Шелестова к земле, а другой собираясь его ударить. Держал руку на замахе, сжимая кулак. То на Шелестова посмотрит, то на Полину.
— А баллончик мы обязательно найдем! — сказал Ролан.
— Со льдом баллончик? — спросил Шанин.
— Я же говорю, он вас у камня ждал, а пришли мы. Смотрим, нет вас на камне, ну, мы и подумали грешным делом… Ролан Борисович на камень встал, думал, что вы свалились, посмотреть хотел… А там лед на камне, он стал падать, я его схватила, а тут Шелестов… Думал, что с нами все. Рассказал, как Маркушина скинул…
— Да прикалывался я! — нервно засмеялся Шелестов.
— Это не ты прикалывался, это бесы в тебе бесились!.. — мотнула головой Полина. — Только здесь, у камня, они в тебе и бесятся, а так ты ни рыба ни мясо.
— Что?! — вскинулся Шелестов.
— Знаешь, почему Маркушина тебе не дала? Потому что бабское в тебе начало, а не мужское!
— Слышь, ты!
— А Столяров мужик, она его хотела, а тебя нет!
— Ты ничего не знаешь!
— И муж у Маркушиной мужик. Он тебя бить начал, как мужик мужика, а ты как баба от него ускакал! — презрительно кривилась Полина.
— Пасть закрой! — взбесился Шелестов.
Он попытался оттолкнуть с себя Шанина, но тот врезал ему кулаком в челюсть и этим успокоил его.
— Ты его за это со скалы и столкнул! — продолжала жечь Полина. — В морду дать не смог, а в спину запросто!.. В спину ты герой!..
— И Полину не постеснялся подставить, — усмехнулся Ролан. — Шляпу ее нашел и надел.
— Да нет, он Столярова подставить хотел! — мотнула головой Полина. — А шляпу надел, потому что в нем бабское начало!.. Макс, ты парик с собой в машине возил? А платье?… Может, пойдем глянем, может, там и колготки в багажнике, и лабутены? А какой помадой ты пользуешься?
— Какой помадой?! Парик я… — начал было, но осекся Шелестов.
— Ну давай, давай, продолжай! — поторопил Шанин.
— А что продолжать?… Не мужик он! — фыркнула Полина. — Ролан Борисович мужик, Ролан Борисович мне нравился… Я потому и не хотела с тобой, Макс, что мне Ролан Борисович нравился! Ты это понял, да? Решил подставить меня?… Не было тебя в номере той ночью, когда Алик погиб. Ты его с камня столкнул! Чтобы меня подставить!..
— Ты его столкнул! — кивнул Шанин.
И двумя руками сжал Максиму горло. А Ролан даже глазом не моргнул, стоял и спокойно смотрел, как Шелестов корчится в муках.
— Не надо! — Зато Полина ударила Шанина по голове кулаком.
Но тот этого как будто и не заметил.
— Ну все, хватит!
Шелестов уже терял сознание, когда Ролан ударил Шанина кулаком по шее, вырубил его этим, заставив разжать руки.
— Я ведь и оживить папашу могу, — пригрозил он, оглядываясь по сторонам.
Нет никого вокруг, даже сторожа не видно, некому вступиться за Шелестова, и он это понимал.
— Давай рассказывай, как ты Алика убивал! — обращаясь к Шелестову, потребовал Ролан.
— А как я его убивал? — ощупывая пальцами травмированное горло, охрипшим голосом, едва слышно спросил Шелестов.
— Парик и платье где взял?
— Нет у меня никаких колготок в машине и лабутенов!.. А парик да, парик завалялся, дура одна оставила…
— Дура или проститутка? — ехидно усмехнулась Полина.
Возможно, Шелестову по жизни не везло с нормальными и относительно нормальными женщинами, зато с проститутками без проблем: мужчина он не бедный.
— Все бабы — проститутки! — скривился Шелестов.
— Это у него бесы в голове! — хмыкнул Ролан.
— И платье было… Знак был, что этим нужно воспользоваться! — продолжал убийца.
— И ты воспользовался!
— Компот вкусный сварился, и Столярова подозревают, и тебя, сучку. А еще Маркушина к Столярову сбежала…
— Ты видел? — спросил Ролан.
— Я все видел!.. И как Полина к тебе липла, видел… Зря она так со мной… — вздохнул Шелестов.
— Компот, говоришь?
— Компот… Я знал, что пацаны ночью здесь будут, ну, и подумал… Получится, хорошо, а если нет… — Шелестов тоскливо усмехнулся и обреченно махнул рукой.
— Получилось!
— Даже больше того. Столяров появился. Обратно иду, смотрю, сидит, за голову держится, больно, говорит, идти не может… Он меня за Маркушину принял… — хмыкнул Шелестов.
— Живой был?
— В пещере зажмурился, ну, куда я его притащил…
— Значит, все-таки тащил?
— Живого.
— А парик?
— Парик мертвый был, — усмехнулся Шелестов. — Я его просто в пыли извалял… А ведь получилось все, да? Асатуров дело закрыл, и Полине хорошо, и мне…
— Хорошо тебе?! — возмущенно и с презрением протянула Полина.
— Сейчас не очень, а тогда… Я не знаю, что это было, но мне кричать, выть от восторга хотелось. Бесы во мне кричали!.. Я маньяком себя почувствовал!..
— А ты и есть маньяк!
— Да, но только здесь!.. Место здесь реально проклятое! Душу наизнанку выворачивает, все бесы наружу.
— Есть еще более проклятые места, — мрачно усмехнулся Ролан. — Остров Огненный, например, будет тебе там счастье. Особого режима.
— Никто ничего не докажет! — мотнул головой Шелестов.
— А вот здесь ты ошибаешься!
— А вдруг нет?… Вдруг не докажут? Вдруг отпустят?… Нельзя мне на свободу! — вскочил вдруг на ноги Шелестов.
И вцепился в Полину взглядом сошедшего с ума человека. А ведь он действительно тронулся головой, если с такой дикой радостью сбрасывал людей в пропасть. Мальчишку, сволочь, не пожалел.
— Баллончик нужен! — Шелестов одержимо глянул на Ролана. — Ты правильно сказал, там синтетический лед. И пальчики мои
