Игорь Тихорский - Ангел Бездны

— Откуда? Из Межинска или фирма «Тропики»?

— «Тропики». Те сдали прямо в почтовый вагон, мы приняли под расписку как положено, в сейф положили, перед вашим прибытием изъяли.

— А фамилия отправителя значится в документах?

— Конечно. Яковлев, директор фирмы «Киви» в Межинске.

— Ну что же, звоните в «Тропики», Виктор Григорьевич. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Вознаграждение сразу будет или потом? — поинтересовался глава инкассаторской службы.

— Господин Никаноров распорядится, — сказал я. — Звоните!

Примерно через полчаса после звонка прибыла «вольво», из которой вышли два амбала. Я наблюдал за ними из своей «девятки» и жалел, что джип остался в Межинске. Если придется соревноваться в скорости, я, конечно, проиграю.

Но никаких гонок не было. Амбалы спокойно, не нарушая правил уличного движения, проехали на Петроградскую, остановились у шестиэтажного дома на Ленина и вошли в подъезд. Мешка, естественно, у них не было. Зато был дипломат, куда, очевидно, и были переложены деньги.

Я вылез из машины. Прошелся вдоль дома, не заметил ничего подозрительного, вошел в подъезд и решил пройтись по этажам.

Двери были примерно одинаковые. Почти все металлические, выкрашенные под дерево. Так мне узнать, конечно, ничего не удастся. Но только я подумал об этом и о том, что придется через свою контору устанавливать владельца фирмы «Тропики», как солидная дверь на втором этаже открылась, из нее вышли оба амбала, подозрительно глянули на меня, но задерживаться для разборки не стали, чему я был, естественно, несказанно рад.

Амбалы уселись в «вольво» и отбыли.

Я решил ехать к себе в контору, прокачать адрес на Ленина. Но долго задерживаться в конторе не пришлось. Едва я приехал, как шеф заявил, что меня требует к себе Никаноров. Я попросил установить наблюдение за домом на Ленина, поехал к Никанорову, доложил о результатах поездки и высказал предположение, что деньги привезли не одному человеку и они, скорее всего, будут положены на разные счета.

Босс просил держать его в курсе, поблагодарил, и я отправился домой отдыхать.

На следующий день, ближе к вечеру, мне позвонили из конторы и приказали срочно ехать на Ленина. Не расспрашивая, я поехал по знакомому адресу.

Там стояли машины городской Прокуратуры и оперативников РУОПа. Меня в квартиру не пустили, но зеваки, собравшиеся во дворе, доложили, что убит владелец квартиры на втором этаже, бизнесмен Огарков.

Пришлось мне снова ехать в контору и просить шефа подключиться к работе, узнать по своим каналам подробности.

Через час мы знали, что дверь в квартиру была не тронута, наши наблюдатели тоже ничего подозрительного не заметили.

Тем не менее директор фирмы «Тропики» Огарков Геннадий Тимофеевич в 16 часов был найден мертвым на полу в прихожей. В него стреляли трижды. Две пули попали в сердце, третий контрольный выстрел был сделан в голову.

При обыске денег в квартире не обнаружено.

Передо мной встала задача. Если Огаркова убили амбалы, получившие деньги, то зачем им это было нужно делать в день обретения весьма значительной суммы? А если они оставили деньги, то кто убил и кто унес доллары? Дверь открывал сам хозяин, значит, не заподозрил ничего странного в визитере. Как бы то ни было, я опять был в тупике. Вполне возможно, что организатор взрыва и похищения зеленых начал убирать свидетелей.

Я позвонил Никанорову, и тот сказал мне, что Огарков днем на свой личный счет положил сорок тысяч долларов.

Я счел, что информация упала мне с неба, потому что помнил, как буквально накануне Никаноров уверял, что никто никогда не станет раскрывать тайны банковских операций.

Но все оказалось проще. У одного из наших агентов в районном отделении Сбербанка работала знакомая девица, которую мой коллега просто так, на всякий случай, утром в день гибели Огаркова предупредил о возможности поступления денег на его расчетный счет. Та, естественно, не могла не помочь своему ухажеру и сообщила о деньгах. Чистое везение. Но была в этом деле еще одна загвоздка.

Огарков предусмотрительно оставил завещание, по которому все его состояние в случае смерти доставалось некой Любезновой Анастасии Ильиничне.

Естественно, я мгновенно вспомнил, что Любезнова и есть та самая продавщица ювелирного магазина, которая разменяла первую сотенную из суммы, перевозившейся во взорванном вагоне.

Это уже была зацепочка. Да еще какая! Но идти к уважаемой Анастасии Ильиничне немедленно и донимать ее вопросами было бы неразумно, и я просто решил некоторое время походить за ней.

К сожалению, я не один интересовался Любезновой. Милиция тоже пустила за ней хвост, а вскоре ее взяли. Естественно, ничего толкового от нее официальное следствие не узнало. Анастасия Ильинична утверждала, что была близка с покойным. Они собирались пожениться, и он, несмотря на ее протесты, написал на нее завещание, потому что, по его словам, «время смутное, и бизнесмены живут недолго».

Любезнову выпустили, но оставили под наблюдением.

На четвертый день моего пребывания в Питере грянула сенсация: из сообщения той же девицы в Сбербанке мы узнали, что сорок тысяч долларов переведено по безналу на счет жителя Межинска Сорокина Георгия Валентиновича.

Я попрощался с женой Асей и в тот же день отправился снова в Межинск, договорившись, что всю информацию по делу Любезновой и убийстве директора «Тропиков» мне будут регулярно сообщать ребята из нашего агентства.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

За минувшие две недели сыщикам из бригады Сазонова пришлось проделать огромную работу.

Идею подал оперуполномоченный Виталий Акентьев. Он предположил, что в похищении денег участвовал кто-то из местных предпринимателей, и, следовательно, счета предполагаемого соучастника должны были изрядно пополниться. Идея Акентьева фактически была основана на чистой интуиции да еще на подозрениях тех, кто имел какое-то отношение к странным событиям, происходящим в Межинске.

«Почему бы не отнести к аномальным явлениям еще и взрыв поезда, и исчезновение ящика с десятью миллионами?» — говорил Виталий. Дальше его рассуждения не были лишены логики. «Допустим, — говорил опер, — что и мистические явления, и организация взрыва дело рук одних и тех же людей. То есть предположим, что у того, кто, примитивно говоря, „напускает на город порчу“ из Глухого Лога, есть союзники в городе. В таком случае колдуну, чародею, одержимому бесами — назовите его как хотите — необходимо расплачиваться со своими союзниками, причем чем-то вполне материальным. Но ничего более материального, чем деньги, человечество до сих пор не придумало. И „Одержимый“ разрабатывает план ограбления поезда, а союзники охотно выполняют этот план.

Больше других падки на деньги чиновники и предприниматели. Последним всегда не хватает денег, сколько бы их ни было. А чиновники вполне могут оказаться полезными „одержимому“ для создания паники и атмосферы неуверенности среди населения».

Идею Акентьева Сазонов поддержал, тем более что вопрос с союзниками одержимого в городе был давно решен. Они у него несомненно были. Правда, Сазонов сомневался в причастности к делу Сергея Ивановича Каширина, тем более что ответ на первый запрос в Москву о заместителе градоначальника остался без ответа. Сазонов не постеснялся потревожить высокие инстанции во второй раз. Чтобы не терять времени зря, Сазонов со своими ребятами проверил — конечно, негласно — других работников городской Администрации и тайно через своих осведомителей начал собирать сведения о банковских счетах бизнесменов Межинска, особенно выделяя те, на которые поступили значительные суммы в иностранной валюте в течение последних полутора месяцев.

В идее, родившейся у опера, были, конечно, большие прорехи. Судя по внешним данным, в операцию по хищению были вовлечены не только какие-то жители Межинска; возможно, их-то в числе бандитов не было вовсе. Обгорелая банкнота появилась в Петербурге, киллеры, расстрелявшие Винникова, предположительно спланировавшего взрыв, прибыли из Питера или из Москвы. По утверждению МВД, следовало искать исполнителей ограбления среди конкурирующих банд Северной и Центровой, и, наконец, охранники, сопровождавшие груз, работали и жили постоянно в Петербурге.

«Но, — рассудил Сазонов, — почему бы не начать искать, где ближе? Найдем кого-нибудь в Межинске, они, глядишь, выведут на Москву или Питер».

Проверка чиновников городской Администрации ничего не дала. Все они, судя по личным делам, биографиям и характеристикам, были людьми кристально честными. За пределами проверок остались только Каширин и его помощник Бирюков.

На них в местных органах данных было чрезвычайно мало. Это могло означать прямо противоположные вещи: либо оба ни в чем противоправном никогда замечены не были, либо, напротив, старательно — и небезуспешно — скрывали свое прошлое. Так или иначе, оставалось ждать ответа на запрос.