Данил Корецкий - Кто не думает о последствиях…
— Хорошо, — Наби взял список. — Нам понадобится ваш паспорт, чтобы приобрести билеты. Когда вы будете готовы вылететь?
— Да… Хоть завтра!
— Мне нравится ваш боевой настрой, — едва заметно улыбнулся Наби. — Ориентируйтесь на послезавтра.
Мончегоров отдал свой паспорт и проводил гостей до калитки. Потом долго сидел в беседке, размышляя. Все-таки консультировать гостей у себя дома — это одно, а ехать с ними за тридевять земель — совсем другое… Что он знает об этих людях? Да ничего! А если они в тайге перережут ему горло и утопят в болоте? Но зачем для этого везти в тайгу? Перерезать горло можно прямо здесь, в беседке, после щедрого угощения… Но зачем им это? Зачем платить ему большие деньги? Зачем помогать с дачей? Нет, похоже, они действительно в нем заинтересованы. Но почему тогда в душе зародилось странное беспокойство?
Вернувшись в дом, решил позвонить сыну. Просто услышать родной голос, поговорить, рассказать о неожиданной поездке. Это придаст ему уверенности и рассеет смутную тревогу.
Мобильный выключен или находится вне зоны досягаемости. Сегодня суббота, Сашка должен быть дома. Но ответил только металлический голос автоответчика. Странно. Хотя мало ли куда они могли поехать — к друзьям на Истру, например…
— Здравствуйте, это я… дедушка… В смысле Иван Степанович. Сынок, я уезжаю на пару недель, может быть, на месяц. По работе. Там, куда я еду, связи, наверное, не будет. За дачей Катя присмотрит, все ключи оставляю ей. Ты тоже приезжай, когда время будет. И возьми кое-что в моем сейфе, у тебя надежней будет, пока меня нет. До свидания…
И, подумав, все же добавил:
— Уезжаю с человеком… то есть — по предложению человека, чью визитку оставлю на столе…
Воскресный день прошел в сборах. Мончегоров достал из кладовки свой огромный «полевой» рюкзак, сложил белье, «мыльно-рыльные» принадлежности, свитер крупной вязки, запас обычных и шерстяных носков — словом, то, что обычно брал в экспедиции. Нашел давно устаревший стрелочный дозиметр в запыленном чехле, протер, вставил свежие батарейки — прибор ожил. Подумав, добавил нож с широким клинком в кожаных ножнах.
Позвонил Карим, уточнил время приезда машины — завтра в десять.
После обеда Мончегоров сходил к соседям, попрощался с Катей, оставил ей ключи от дома и от мебельного сейфа.
— Ты присматривай там, чтобы порядок был…
Женщина всплеснула руками.
— Вы какой-то другой стали… Бодрый, веселый, даже помолодели…
— Это потому, Катюша, что я возвращаюсь в места своей молодости! — От полноты чувств Иван Степанович приобнял соседку за плечи.
— Да, а где этот… Ключ от почтового ящика-то? — озаботилась вдруг Катя. — Вдруг письмо важное придет?
Иван Степанович почесал затылок.
— Так он у меня дома. А писем важных я уже давно не получаю…
— А вдруг?
— Ну, пойдем, поищем…
Они вернулись к Мончегорову, стали искать ключ, а нашли давешнюю забаву…
Сын так и не перезвонил…
* * *Сибирская тайга
Водитель на «Тойоте-Камри» приехал ровно в десять. Оглянувшись на обветшавшую дачу, Мончегоров вздохнул и решительно сел в машину. В Шереметьеве его встретил Карим с тем самым человеком, который привозил архитектора.
— Рустам! — представился тот, сложив губы в улыбку. Но биоволны угрозы никуда не делись, только ослабли.
«Лицо европейского типа, — отметил Мончегоров. — Видимо, полукровка…»
У обоих были при себе огромные камуфлированные сумки-баулы, которые вместе с рюкзаком сдали в багаж. Теодолита Мончегоров не увидел, но вопросов задавать не стал: обеспечение экспедиции — не его проблема. С собой в самолет взяли лишь ноутбук в специальном кейсе, когда при досмотре Карим расстегнул «молнию», внутри оказались и какие-то бумаги. Туда же, чтобы не рассовывать документы по карманам, Карим положил паспорта и билеты всех участников экспедиции. По поведению спутников Мончегоров понял, кто тут старший — Карим отдавал, а Рустам исполнял распоряжения, как само собой разумеющиеся. Значит, и он подчиняется Кариму?
«В общем-то это логично и правильно, — подумал Иван Степанович. — В конце концов, я работаю на них. А кто платит, тот и заказывает музыку».
Взревели турбины, и «Боинг-737» круто набрал высоту. Вечерний аэропорт Омска встретил «казахско-российскую экспедицию» яркими огнями и моросящим дождем. Мончегоров отвык от перелетов. Из-за четырех часов, проведенных в воздухе, и разницы во времени навалилась усталость. Он даже подумал, что, может быть, переоценил свои силы. Но стоило сойти по трапу на сибирскую землю, как нахлынули воспоминания и усталость смыло губкой молодого задора. С того времени в аэропорту многое изменилось, но воздух… Здесь он был не таким, как в Москве. Воздух его молодости…
До железнодорожного вокзала доехали на такси. В зале ожидания он сидя вздремнул, но через час объявили посадку на нужный поезд. Четвертого пассажира в купе не было. Ивану Степановичу уступили нижнюю полку, и он сразу же провалился в тяжелый сон. Когда проснулся, спутники уже разложили на столе незатейливый завтрак — невесть откуда взявшуюся курицу-гриль и пирожки с капустой, Рустам принес чай. Мончегоров испытал некоторую неловкость: он как бы перешел на иждивение чужих людей… Но это чувство быстро прошло — в конце концов, он старше по возрасту, да и выполняет главную роль в экспедиции. Поезд шел через лес, и он с удовольствием всматривался в сплошную череду хвойных и лиственных деревьев. Как будто машина времени перенесла его в 1970 год… Но тогда не было сотовых телефонов, в который почтительно говорил Карим:
— Доброе утро! Да, все в порядке, мы уже подъезжаем. Ну, и отлично, значит, сразу двинемся в путь!
Мончегоров обратил внимание, что Карим ни разу не назвал ни имени собеседника, ни своего собственного. Конспирация? Или у них так принято? Впрочем, у кого «у них»? У казахов? У представителей Казахского правительства? А ведь больше он о своих спутниках ничего и не знает!
Через час поезд сбавил ход и остановился. Трое мужчин, преодолевших менее чем за сутки почти три тысячи километров, спустились на перрон небольшой станции и вдохнули полной грудью свежий прохладный воздух с отчетливыми нотками хвои и сырой листвы.
— Тайгой пахнет, — потянулся Мончегоров. — Знаете эту песню:
А я еду, а я еду за туманом,
За туманом и за запахом тайги…
Карим и Рустам переглянулись.
— А что это за песня? — удивился Рустам. — Я никогда не слышал…
— И рифма неважная, — добавил Карим, оглядываясь по сторонам.
Иван Степанович вздохнул.
— Давно ее пели. Сейчас в ходу совсем другие песни.
Десяток высадившихся из состава пассажиров уже разошлись, когда к ним подошел высокий крепкий мужчина в камуфляже, с давно небритым лицом. Заправленные в сапоги штаны, расстегнутая куртка, свитер под горло. Явно местный житель, скорей всего, лесоруб…
— Доброго дня! — дохнул он спиртовым перегаром и ощупал всех троих неожиданно цепким взглядом. — Кто из вас Карим?
— Я Карим!
— А я — Тайга. — Мужик протянул руку, но Карим оставил жест без ответа. Растопыренная кисть повисла в воздухе, на тыльной стороне синело восходящее солнце с редкими лучами и красовалась многозначительная надпись «Север». В свое время Мончегоров повидал много таких татуировок и хорошо знал, что они обозначают.
— Тундра ты серая! Чтобы я больше кличек ваших не слышал! И не опаздывать! — резко наехал на него Карим. — Ты меня понял?! Где остальные?
— Вон они. — Татуированная рука указала на стоящих в стороне двух таких же небритых мужиков. — А один за вокзалом, шмотки сторожит.
Тайга махнул в сторону одноэтажного кирпичного здания.
— Здесь же как: только отвернулся, к вещам ноги приделают, — словно оправдываясь, сообщил он.
— Берите сумки и вперед! — резко приказал Карим.
Тайга повернулся и совсем другим голосом рыкнул:
— Взяли узлы, по-шустрому!
Мужики подбежали, подхватили сумки и рюкзак — ноутбук Карим им не доверил. Один был в телогрейке, второй в зеленой куртке с надписью «Минмонтажстрой» на спине, оба в сапогах. Все трое были похожи друг на друга — то ли неряшливым видом, то ли разношерстной одеждой, то ли необремененными интеллектом лицами, то ли угадывающимся уголовным прошлым…
Когда-то Мончегоров работал с таким контингентом — из них набирались разнорабочие, грузчики, помощники геодезистов, водители… Жители окрестных поселков, бичи и прочий беспаспортный люд, который стекался к месту заработка за пятьдесят и сто километров. За ними нужен был глаз да глаз… И конечно, жесткая рука. Он называл такие бригады «шайками» и всегда носил при себе оружие.
Впрочем, тяжелый багаж «шайка» донесла исправно. Они обошли вокзал. На подобии привокзальной площади — пятачке, засыпанном укатанной щебенкой, было пусто. Справа, у сваленных в кучу потрепанных рюкзаков, переминался с ноги на ногу еще один член «шайки». Слева, у закрытого киоска, стоял большой черный «Лендкрузер» с тонированными стеклами. Изнутри доносилась громкая музыка.
